"Светясь в ночи, легко пройдет сквозь крышу изгиб летящий лебединых рук…" -избранные переводы.
Переводами грузинской поэзии я занимался 20 лет - с 1968 по 1988 годы.
Я перевел десятки и десятки тысяч строк.
В книжке "Долгая осень" избранные переводы Симона Чиковани, Георгия Леонидще, Реваза Маргиани,
Мурман ЛЕБАНИДЗЕ
* * *
Я ехал верхом - то вдоль берега, то меж холмов.
Вдруг волк одиноко завыл за студеной рекой,
А следом завыла и стая - вся стая волков,
И я поразился - как слажен, как дружен их вой.
- Эх, Мурман, - сказал я - как ты одинок на земле!
Всю тягость дороги
ты должен один превозмочь,
Когда даже волки в промозглой предутренней мгле
Завыли все вместе на долгую зимнюю ночь...
Морис Поцхишвили
ДОРОГА, КОРРИДА, ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ
А поезд, как бык, и ревет, и летит.
И в этом напоре утеряна мера.
Вселенная, словно коррида, гудит
И машет луною, как желтым сомбреро.
Вот красным плащом поведет семафор,
И поезд, помедлив, срывается с места,
Могучим загривком взметая простор…
И Он тоже здесь… Он спешит на фиесту…
Звонит этот колокол гулкий по ком?..
Вдруг поезд на шпагу рассвета наткнется,
Но кровь на арене засипят песком,
И зрелище вновь ни на миг не прервется.
Начнется такое, что только держись…
Оттуда не будет обратного рейса -
Со смертью не соединяется жизнь
На всем протяжении, словно два рельса.
(Антология мировой поэзии в русских переводах 20 века)
Из Зураба КУХИАНИДЗЕ
НОЧНЫЕ КРЫШИ
Луна к себе притянет сны земные,
И в час метаморфоз и перемен,
Вдруг крыши, словно бабочки ночные,
Взлетят и обнажат проемы стен.
Я снова тихий голос твой услышу,
Годов ушедших разомкнулся круг -
Светясь в ночи, легко пройдет сквозь крышу
Изгиб летящий лебединых рук…
* * *
Ожидание, как камень, тяжко сдавливает грудь.
Если только ждать умеешь - все придет когда-нибудь.
Ждешь погоды, ждешь удачи и, смиряясь с невезеньем,
Вдруг поймешь, что эти годы оказались униженьем.
И покажется, что время не вперед идет, а вспять.
Душу губит ожиданье, если слишком долго ждать…
* * *
Отбился жеребенок от табуна, играя,
И бесшабашно бегал, взметая белый снег.
Внезапно на опушке возникла волчья стая.
Пред серою стеной прервался бег.
Была деревня близко, несло жильем и дымом,
А тут на жеребенка шла смерть со всех сторон.
Расчесанная грива от страха стала дыбом -
Мой рыжий жеребенок был обречен.
И молнией ударил вожак, и налетела
Волною серой стая.
И, сжавшись весь в комок,
За деревом я плакал, в глаза все потемнело -
Ничем уже я другу помочь не мог.
Вдруг вырвалось из круга из смертного и звонко
Помчалось на свободу в простор полей лесов
Исполненное болью ржанье жеребенка, -
В нем было и прощанье, и крик, и зов.
А стая жадно ела, насытилась. Стемнело.
Как тени, волки скрылись. Настала тишина.
И лишь снега светились, и кровь на них алела.
А над пустой опушкой взошла луна.
Дрожащею спиной я прислонился к буку -
И как арба скрипел он - был ствол упасть готов.
А снежного покрова накинутую бурку,
Как строчками, прошили следы волков.
С тех пор в просторах зимних, где рыщет волчья стая
По ледяным дорогам без цоканья копыт,
Взвивая гриву ветра, пыль снежную вздымая,
Ржанье жеребенка летит, летит…
Его не оседлали, и страх его не гонит,
И лишь порой манит той деревеньки дым.
А следом без оглядки, в неистовой погоне,
Мое лихое детство летит за ним…
Переводы именно - избранные, например Зураба Кухианидзе я перевел 2 книжки - в общей сложности не менее
4-х тысяч строк - обе вышли в Москве.
Силована Нариманидзе - моего близкого друга - вечная ему память! -3 книжки, а строк и того больше.
Две из них вышли в Тбилиси, а одна - "Виноградник" - в издательстве "Советский писатель".
Силован Нариманидще был пророком.
Вот его стихотворение, которое я перевел в 1982 году:
* * *
История событьями полна,
Но все же для людей неуловимо,
От древних царств, от основанья Рима
До наших дней менялись времена.
В родных горах скрывались племена,
Чтоб сохранить незыблемость уклада -
Пусть все как встарь - им перемен не надо! -
А все же изменялись времена.
И дождь, и солнце, и опавший клен,
И ветер, проносящийся над полем,
Неспешность дум, и речи нал застольем
Вершили изменение времен.
Закат и над рекою тишина,
Разгул весны на переломе к лету.
И может быть, как раз в минуту эту
Внезапно изменились времена…
О каком "изменении времен" тогда - в самый застой брежневских времен и речей - могла идти речь?
Симон Чиковани был издан в большой серии "Библиотеке поэта", а подборку моих переводов Симона Чиковани предварил своей врезкой в "Литературной Грузии" сам Ираклий Абашидзе.
При получении пенсии я принес справку из библиографического отдела творческих кадров союза Писателей России.
В этой справке указано. что перевод в декабрьском номере журнала "Литературная Грузия" за 1968 год - стихотворения Симона Чиковани "Шаги" - это моя первая литературная публикация.
Творческий стаж у меня, стало быть, 56 лет...
Журнал "Литературная Грузия" давно закрыт.
Давно закрыто и издательство "Мерани", где вышла книжка "Долгая осень", за которую я получил и немалый по тем временам гонорар.
Именно благодаря этой книжке мое приемное дело в Приемной комиссии зашевелилось, и спустя 7-мь лет после выхода первой книжки "Голубиный шум"
http://alikhanov.livejournal.com/68121.html я был принят принят в Союз писателей СССР.
Но главное - эта книжка была одной из последних, если ни самой последней книжкой русского поэта, изданной в Грузии.
Сердечная благодарность!
В РЕДАКЦИИ ЖУРНАЛА «ЛИТЕРАТУРНАЯ ГРУЗИЯ»
В 70-х ГОДАХ
Камилле Коринтели
Там воздух был прогрет и свеж, и чуть прокурен.
Над плиткой восходил кофейный легкий пар.
Там Межиров шутил, там царствовал Мазурин,
А Леонович ждал последний гонорар.
Когда в российской мгле нам было не пробиться,
Все ж, выходя на свет тифлисским тиражом,
Крамольные стихи сияли на страницах,
От радости всегда чуть залитых вином.
Любимый мой журнал, житейских благ источник,
Прощал ошибки мне, поспешности грехи.
Там бедный человек выпрашивал подстрочник,
А сытый - приносил готовые стихи.
В глухие времена один глоток свободы,
Почти открытый вздох помог нам не пропасть,
И мы прожить смогли и переждали годы;
А между тем меня испепеляла страсть.
Ее маскировал литературным делом,
И каждую строфу я обсуждал с тобой -
Была ты для других суровым завотделом,
А для меня была и музой и женой.
Нам было это так тогда необходимо,
Что верилось - навек продлится этот миг,
Когда пристоен я, ты - счастлива, любима,
И прямо в верстку шел измятый черновик.
Но донорство души - тяжелая работа.
Брести по бороздам уже не мой черед.
Грузинскому стиху, уставшему от гнета,
Не нужен стал теперь мой русский перевод.
1991 г.
https://alikhanov.livejournal.com/4858296.html
* * *
И стала Грузия в судьбе необычайной,
Всегда зависимой, но, наконец, своей,
Из южной здравницы вновь северной окраиной,
Куда за все века забрел один Помпей.
И сохранить себя ей будет так непросто.
Когда достался ей крик перелетных птиц,
И доля вечная христианского форпоста,
И слабый свет икон, и сквозняки бойниц...
Село Казанское 1997 г
Из Шалвы ПОРЧХИДЗЕ
* * *
Пергаментное небо старовато
Над древними руинами… Куда
Халдея убежала от Евфрата,
Когда взбесилась темная вода?
Но как бы от потопа ни стремились,
Они не убежали от судьбы -
К Евфрату никогда не возвратились
С оленьими упряжками арбы.
Прошли века иль только миг единый -
Все те же стены высятся вокруг.
Лишь времени тяжелой паутиной
Папирусы запеленал паук...