"Все, что потом уже невосполнимо, дал вовремя, а значит, навсегда..."
***
А с Мтацминды - куда ни взгляни -
Всюду видишь Куру.
Как листва, вечной осени дни,
Шелестят на ветру.
Перед будущим в прошлом склонись,
Чтобы снова взлетать -
Вверх сперва, а потом уже вниз,
Как сентябрьская медь.
А в ночи все светлей, все ясней
И глаза, и слова,
Как летящая в море огней
Золотая листва.
Улетел, встав едва на крыло, -
И поймешь в сентябре:
Сколько в Тибре воды утекло -
Ровно столько в Куре.
Уместилось в неполной горсти,
А хватило сполна,
Что досталось тебе загрести
С родникового дна...
* * *
Я вернусь в сентябре
в оживленный, в единственный город.
Желтизна вдоль Мтацминды
пройдет по кустарникам вниз,
и начнется бессмертная осень.
Будет вечно шуметь
разлетающаяся листва.
В бесконечном полете
прокричат пролетевшие птицы.
Будет сделано все, что хотелось,
и все будет сделано зря -
Потому что осеннейшим воздухом
Вдоволь нельзя надышаться.
* * *
Живу урывками. То от чего-то спрячусь,
То снова появлюсь среди людей.
В нарядах на разгрузку овощей
И в списках на парад я все же значусь.
Я все же есть. И от меня скажите
Поклон отцу, поехав в те края.
У агитпунктов школ и общежитий
Встречается фамилия моя.
Когда стихи печатал я в журнале -
Какой восторг охватывал меня!
Как ликовал, как радовался я!
Но все мои успехи миновали.
НА СОЛДАТСКОМ БАЗАРЕ
Когда клиентов ждут худые ювелиры
Брильянты их гнетут по этой жизни сирой,
Без оформления лежащие в столах.
Тогда они идут в хинкальную, в пивную,
И там они клянут судьбу свою шальную,
Под богом им ходить - есть риск во все делах.
Средь шумных продавцов, средь спекулянтов грузных,
Средь помидорных гор, среди холмов арбузных
На темных лицах их тревоги скрытой тень.
О, золото, когда ж ты в деньги обратишься,
О этот вечный страх, когда ты прекратишься,
Клиенты, где же вы?! Какой опасный день!
Я перстень закажу с таинственной печаткой,
Из мастерской пойду с опасливой оглядкой:
Кто соглядатай здесь? - смотрю я невзначай.
О, золото! Своей безумной, страшной власти
Нас не лишай, и как ты нам дало напасти,
Как ты дало нам страх, так нам свободу дай!
* * *
Пока над нами не растет ковыль.
Не слой сырой земли - сухая пыль,
Лишь пыли взмет остался между нами.
И словно смерть покрыла нас крылами,
И в небыль обратила жизнь и быль.
Вся жизнь моя пошла куда-то вкось.
Как тяжело и жить и верить врозь.
Груз общий не неволил наши плечи.
Запамятовать час условной встречи
Не приходилось, а теперь пришлось.
Да, многого теперь навеки нет -
Ни встреч, ни откровений, ни бесед,
Ни долгих по окрестностям осенним
Прогулок. С опозданьем мы оценим
Их уходящий благотворный свет...
ПТИЦЫ
И когда я газетку беспомощно смял -
Лжи и фальши страницы -
На завистливом взгляде себя я поймал -
Как парят эти птицы!
Где б я был, если б мог выбирать, где мне быть -
В государстве негодном,
Или там - где уже все равно где парить,
Бесконечно свободным.
Журнал «Новый мир» 1999 г
* * *
Листая том, разглажу лист измятый, -
Читаю диссертацию отца.
Он изучал метание гранаты -
Бросок, полет до самого конца.
Открыл он - траектория важна,
Чтоб поразить мишени круг центральный.
49-й год. Прошла война,
Но тема оставалась актуальной.
Энтузиазм строителей крепчал.
И всем на вахту вставшим миллионам
Товарищ Сталин чутко прививал
Большое уважение к ученым.
У бедности советской на краю,
Бросая вверх учебные гранаты,
Отец мой защитил свою семью,
Добившись удвоения зарплаты.
Он дать сумел нам в детские года
Снег Бакуриани, звездный воздух Крыма.
Все, что потом уже невосполнимо,
Дал вовремя, а значит, навсегда.
Журнал «Новый мир» 1998 г.
https://magazines.gorky.media/novyi_mi/1998/12/v-sadu-a-ne-v-rayu.html
ГУМИЛЕВ В ТИФЛИСЕ
В Сололаках в доме Мирзояна
Проживает юный Гумилёв.
«Капитал» читает неустанно
И экспроприировать готов*.
Впереди еще так много жизни -
Целых двадцать лет.
Только посвяти их не отчизне -
А себе, поэт.
А вокруг грузины и армяне
К празднику готовятся заране,
На майдане жарят шашлыки.
Но, гостеприимству вопреки,
Он ведет марксистские кружки.
Кто же виноват? - теперь гадаем.
Гумилёв! - ты сам и виноват,
Политэкономии примат
Преподав кровавым негодяям.
* Николай Гумилёв с 14-ти (1890) до 17-ти лет учился в 1-й Тифлисской гимназии, жил в Сололаках на Лермонтовской улице. Штудировал «Капитал» и вечерами вел у себя дома «марксистский кружок».
https://e.mail.ru/attach/16401730010023988085/0%3B1/?folder-id=0&x-email=alikhanov%40inbox.ru&cvg=sng&fbclid=IwAR0dX6326NDqaE9CkEigR1s-CHpnU6lWV2ju1vESK9tWts4Slvf1po_PtmY
* * *
Сад ботанический, тифлисский,
Осенний, сумрачный, пустой,
Мои черновики, записки
По-прежнему полны тобой.
Виденьем цветников пустынных,
Аллей и мостиков старинных,
Водоотводного ручья,
Бегу под звон потоков пенных,
И осеняет сонм вселенных
Тебя, любимая моя.
Ты помнишь ли мое стремленье
Парить над осенью вдвоем?
Быть может, тусклый водоем
Теней летящих отраженье
Еще таинственно хранит,
Но золотистый лист летит
И гладь зеркальную рябит...
Диковинные спят растенья,
И терпкий воздух запустенья,
И запахи небытия,
И горной речки крик гортанный -
Давно размыла след желанный
Ее тяжелая струя.
https://magazines.gorky.media/novyi_mi/1999/12/my-ne-nuzhny-tebe-moya-strana.html
***
Идет ХХ век,
И я иду в кино,
Потом на велотрек
На улице Камо.
Стрелял и отнимал,
Сжимая револьвер, -
И счастье приближал
Революционер.
Пройду Верийский спуск,
И мост через Куру.
Запомню наизусть,
Ни строчки не сотру.
И через двадцать лет
Возникнет смысл иной,
И засияет свет,
Рождаемый строкой.
Пока ж кружится лист,
Шин шелестящий звук,
И велосипедист
Дает за кругом круг.
Он давит вниз педаль,
Она взлетает вверх,
И приближает даль,
Готовит смену вех...