"Лишь времени тяжелой паутиной папирусы запеленал паук..." - "Долгая осень" избранные переводы.
Переводами грузинской поэзии я занимался 20 лет - с 1968 по 1988 годы.
Перевел десятки и десятки тысяч строк.
В книжке "Долгая осень" -
избранные переводы Симона Чиковани, Георгия Леонидзе, Реваза Маргиани -http://alikhanov.livejournal.com/796818.html
Мурман ЛЕБАНИДЗЕ
* * *
Я ехал верхом - то вдоль берега, то меж холмов.
Вдруг волк одиноко завыл за студеной рекой,
А следом завыла и стая - вся стая волков,
И я поразился - как слажен, как дружен их вой.
- Эх, Мурман, - сказал я - как ты одинок на земле!
Всю тягость дороги
ты должен один превозмочь,
Когда даже волки в промозглой предутренней мгле
Завыли все вместе на долгую зимнюю ночь...
Морис Поцхишвили
ДОРОГА, КОРРИДА, ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ
А поезд, как бык, и ревет, и летит.
И в этом напоре утеряна мера.
Вселенная, словно коррида, гудит
И машет луною, как желтым сомбреро.
Вот красным плащом поведет семафор,
И поезд, помедлив, срывается с места,
Могучим загривком взметая простор…
И Он тоже здесь… Он спешит на фиесту…
Звонит этот колокол гулкий по ком?..
Вдруг поезд на шпагу рассвета наткнется,
Но кровь на арене засипят песком,
И зрелище вновь ни на миг не прервется.
Начнется такое, что только держись…
Оттуда не будет обратного рейса -
Со смертью не соединяется жизнь
На всем протяжении, словно два рельса.
(Перевод вошел в "Антологию мировой поэзии в русских переводах 20 века".)
Из Зураба КУХИАНИДЗЕ
НОЧНЫЕ КРЫШИ
Луна к себе притянет сны земные,
И в час метаморфоз и перемен,
Вдруг крыши, словно бабочки ночные,
Взлетят и обнажат проемы стен.
Я тихий голос твой опять услышу,
Годов прошедших разомкнется круг -
Светясь в ночи, легко пройдет сквозь крышу
Изгиб летящий лебединых рук…
* * *
Ожидание, как камень, тяжко сдавливает грудь.
Если только ждать умеешь - все придет когда-нибудь.
Ждешь погоды, ждешь удачи и, смиряясь с невезеньем,
Вдруг поймешь, что эти годы оказались униженьем.
И покажется, что время не вперед идет, а вспять.
Душу губит ожиданье, если слишком долго ждать…
* * *
Отбился жеребенок от табуна, играя,
И бесшабашно бегал, взметая белый снег.
Внезапно на опушке возникла волчья стая.
Пред серою стеной прервался бег.
Была деревня близко, несло жильем и дымом,
А тут на жеребенка шла смерть со всех сторон.
Расчесанная грива от страха стала дыбом -
Мой рыжий жеребенок был обречен.
И молнией ударил вожак, и налетела
Волною серой стая.
И, сжавшись весь в комок,
За деревом я плакал, в глаза все потемнело -
Ничем уже я другу помочь не мог.
Вдруг вырвалось из круга из смертного и звонко
Помчалось на свободу в простор полей лесов
Исполненное болью ржанье жеребенка, -
В нем было и прощанье, и крик, и зов.
А стая жадно ела, насытилась. Стемнело.
Как тени, волки скрылись. Настала тишина.
И лишь снега светились, и кровь на них алела.
А над пустой опушкой взошла луна.
Дрожащею спиной я прислонился к буку -
И как арба скрипел он - был ствол упасть готов.
А снежного покрова накинутую бурку,
Как строчками, прошили следы волков.
С тех пор в просторах зимних, где рыщет волчья стая
По ледяным дорогам без цоканья копыт,
Взвивая гриву ветра, пыль снежную вздымая,
Ржанье жеребенка летит, летит…
Его не оседлали, и страх его не гонит,
И лишь порой манит той деревеньки дым.
А следом без оглядки, в неистовой погоне,
Мое лихое детство летит за ним…
Резо Амашукели
КЛАДБИЩЕ МАМЛЮКОВ
На войне на чужой не воюй.
Не клянись на чужом языке,
А забудешь родной -
твоя гибель легка на помине.
Для кого добываешь венец,
Если дом твой стоит на песке?-
И величье, и золото
прахом пойдет на чужбине.
И тебя на пиру на чужом
Не украсит чужая чалма,
И огонь не согреет, и ветер
твой лоб не остудит.
Много крови и поту прольешь,
Но положишь ты жизнь задарма -
Упадешь на песок,
и тебя даже конь твой забудет.
…Я по городу мертвых иду.
Здесь мамлюки погребены.
А на выжженных солнцем камнях
нет ни слова, ни знака.
И невольник владыки пустынь.
И наемник победной войны -
У ислама в глазах -
ты и в жизни и в смерти - собака.
А осматривался я не зря -
Вон рябой маслянистой дугой
Гробовая змея
под лучами отвесными дремлет.
И, высеваясь из песка,
Чьи-то кости опять под ногой, -
Чужаков ни живых и ни мертвых
земля не приемлет.
Дружно в сторону глядя одну,
На шоссе европейцы стоят,
Любопытством больны,
по задворкам слоняются мира.
И опять с минаретов своих
Муэдзины сейчас закричат.
Ветер запах гашиша
доносит сюда из Каира.
Хоть была нестерпимой жара,
И за горло брала духота -
На погосте на том
я другие испытывал муки:
Боль утраты терзала меня,
И таланта и страсти тщета -
Ведь когда-то и Грузию
распродавали в мамлюки…
Переводы именно - избранные, например Зураба Кухианидзе я перевел 2 книги стихов - в общей сложности не менее 4-х тысяч строк - обе вышли в Москве.
Силована Нариманидзе - моего близкого друга - вечная ему память! - 3 книжки, а строк и того больше.
Две из них вышли в Тбилиси, а одна - "Виноградник" - в Москве, в издательстве "Советский писатель".
Силован Нариманидзе, несомненно, был пророком.
Вот его стихотворение, которое я перевел в 1982 году:
* * *
История событьями полна,
Но все же для людей неуловимо,
От древних царств, от основанья Рима
До наших дней менялись времена.
В родных горах скрывались племена
Чтоб сохранить незыблемость уклада -
Пусть все как встарь - им перемен не надо! -
А все же изменялись времена.
И дождь, и солнце, и опавший клен,
И ветер, проносящийся над полем,
Неспешность дум, и речи нал застольем
Вершили изменение времен.
Закат и над рекою тишина,
Разгул весны на переломе к лету.
И может быть, как раз в минуту эту
Внезапно изменились времена…
О каком "изменении времен" тогда - в самый брежневский застой - могла идти речь?
А его поэма "Беженцы", тогда же переведенная мной...
Симон Чиковани был издан в большой серии "Библиотеке поэта", а подборку моих переводов Симона Чиковани предварил своей врезкой в "Литературной Грузии" сам Ираклий Абашидзе -http://alikhanov.livejournal.com/574168.html.
При получении пенсии я принес справку из библиографического отдела творческих кадров союза Писателей России.
В этой справке указано. что перевод в декабрьском номере журнала "Литературная Грузия" за 1968 год - стихотворения Симона Чиковани "Шаги" - это моя первая литературная публикация.
Творческий стаж мой достиг, стало быть, 47 лет...
Журнал "Литературная Грузия" давно закрыт. Давно закрыто и издательство "Мерани", где вышла книжка "Долгая осень", за которую я получил и немалый по тем временам гонорар.
Именно благодаря этой книжке мое дело в Приемной комиссии зашевелилось, и спустя 7-мь лет после выхода первой книжки "Голубиный шум"
http://alikhanov.livejournal.com/68121.html
- было пересмотрено, и я был принят принят в Союз Писателей СССР.
Но главное - эта книжка была одной из последних, если ни самой последней книжкой русского поэта, изданной в Грузии.
Низкий поклон и сердечная благодарность!
Из Шалвы ПОРЧХИДЗЕ
* * *
Пергаментное небо старовато
Над древними руинами…
Куда
Халдея убежала от Евфрата,
Когда взбесилась темная вода?
Но как бы от потопа ни стремились,
Они не убежали от судьбы -
К Евфрату никогда не возвратились
С оленьими упряжками арбы.
Прошли века иль только миг единый -
Все те же стены высятся вокруг.
Лишь времени тяжелой паутиной
Папирусы запеленал паук...
Перевел десятки и десятки тысяч строк.
В книжке "Долгая осень" -
избранные переводы Симона Чиковани, Георгия Леонидзе, Реваза Маргиани -http://alikhanov.livejournal.com/796818.html
Мурман ЛЕБАНИДЗЕ
* * *
Я ехал верхом - то вдоль берега, то меж холмов.
Вдруг волк одиноко завыл за студеной рекой,
А следом завыла и стая - вся стая волков,
И я поразился - как слажен, как дружен их вой.
- Эх, Мурман, - сказал я - как ты одинок на земле!
Всю тягость дороги
ты должен один превозмочь,
Когда даже волки в промозглой предутренней мгле
Завыли все вместе на долгую зимнюю ночь...
Морис Поцхишвили
ДОРОГА, КОРРИДА, ЭРНЕСТ ХЕМИНГУЭЙ
А поезд, как бык, и ревет, и летит.
И в этом напоре утеряна мера.
Вселенная, словно коррида, гудит
И машет луною, как желтым сомбреро.
Вот красным плащом поведет семафор,
И поезд, помедлив, срывается с места,
Могучим загривком взметая простор…
И Он тоже здесь… Он спешит на фиесту…
Звонит этот колокол гулкий по ком?..
Вдруг поезд на шпагу рассвета наткнется,
Но кровь на арене засипят песком,
И зрелище вновь ни на миг не прервется.
Начнется такое, что только держись…
Оттуда не будет обратного рейса -
Со смертью не соединяется жизнь
На всем протяжении, словно два рельса.
(Перевод вошел в "Антологию мировой поэзии в русских переводах 20 века".)
Из Зураба КУХИАНИДЗЕ
НОЧНЫЕ КРЫШИ
Луна к себе притянет сны земные,
И в час метаморфоз и перемен,
Вдруг крыши, словно бабочки ночные,
Взлетят и обнажат проемы стен.
Я тихий голос твой опять услышу,
Годов прошедших разомкнется круг -
Светясь в ночи, легко пройдет сквозь крышу
Изгиб летящий лебединых рук…
* * *
Ожидание, как камень, тяжко сдавливает грудь.
Если только ждать умеешь - все придет когда-нибудь.
Ждешь погоды, ждешь удачи и, смиряясь с невезеньем,
Вдруг поймешь, что эти годы оказались униженьем.
И покажется, что время не вперед идет, а вспять.
Душу губит ожиданье, если слишком долго ждать…
* * *
Отбился жеребенок от табуна, играя,
И бесшабашно бегал, взметая белый снег.
Внезапно на опушке возникла волчья стая.
Пред серою стеной прервался бег.
Была деревня близко, несло жильем и дымом,
А тут на жеребенка шла смерть со всех сторон.
Расчесанная грива от страха стала дыбом -
Мой рыжий жеребенок был обречен.
И молнией ударил вожак, и налетела
Волною серой стая.
И, сжавшись весь в комок,
За деревом я плакал, в глаза все потемнело -
Ничем уже я другу помочь не мог.
Вдруг вырвалось из круга из смертного и звонко
Помчалось на свободу в простор полей лесов
Исполненное болью ржанье жеребенка, -
В нем было и прощанье, и крик, и зов.
А стая жадно ела, насытилась. Стемнело.
Как тени, волки скрылись. Настала тишина.
И лишь снега светились, и кровь на них алела.
А над пустой опушкой взошла луна.
Дрожащею спиной я прислонился к буку -
И как арба скрипел он - был ствол упасть готов.
А снежного покрова накинутую бурку,
Как строчками, прошили следы волков.
С тех пор в просторах зимних, где рыщет волчья стая
По ледяным дорогам без цоканья копыт,
Взвивая гриву ветра, пыль снежную вздымая,
Ржанье жеребенка летит, летит…
Его не оседлали, и страх его не гонит,
И лишь порой манит той деревеньки дым.
А следом без оглядки, в неистовой погоне,
Мое лихое детство летит за ним…
Резо Амашукели
КЛАДБИЩЕ МАМЛЮКОВ
На войне на чужой не воюй.
Не клянись на чужом языке,
А забудешь родной -
твоя гибель легка на помине.
Для кого добываешь венец,
Если дом твой стоит на песке?-
И величье, и золото
прахом пойдет на чужбине.
И тебя на пиру на чужом
Не украсит чужая чалма,
И огонь не согреет, и ветер
твой лоб не остудит.
Много крови и поту прольешь,
Но положишь ты жизнь задарма -
Упадешь на песок,
и тебя даже конь твой забудет.
…Я по городу мертвых иду.
Здесь мамлюки погребены.
А на выжженных солнцем камнях
нет ни слова, ни знака.
И невольник владыки пустынь.
И наемник победной войны -
У ислама в глазах -
ты и в жизни и в смерти - собака.
А осматривался я не зря -
Вон рябой маслянистой дугой
Гробовая змея
под лучами отвесными дремлет.
И, высеваясь из песка,
Чьи-то кости опять под ногой, -
Чужаков ни живых и ни мертвых
земля не приемлет.
Дружно в сторону глядя одну,
На шоссе европейцы стоят,
Любопытством больны,
по задворкам слоняются мира.
И опять с минаретов своих
Муэдзины сейчас закричат.
Ветер запах гашиша
доносит сюда из Каира.
Хоть была нестерпимой жара,
И за горло брала духота -
На погосте на том
я другие испытывал муки:
Боль утраты терзала меня,
И таланта и страсти тщета -
Ведь когда-то и Грузию
распродавали в мамлюки…
Переводы именно - избранные, например Зураба Кухианидзе я перевел 2 книги стихов - в общей сложности не менее 4-х тысяч строк - обе вышли в Москве.
Силована Нариманидзе - моего близкого друга - вечная ему память! - 3 книжки, а строк и того больше.
Две из них вышли в Тбилиси, а одна - "Виноградник" - в Москве, в издательстве "Советский писатель".
Силован Нариманидзе, несомненно, был пророком.
Вот его стихотворение, которое я перевел в 1982 году:
* * *
История событьями полна,
Но все же для людей неуловимо,
От древних царств, от основанья Рима
До наших дней менялись времена.
В родных горах скрывались племена
Чтоб сохранить незыблемость уклада -
Пусть все как встарь - им перемен не надо! -
А все же изменялись времена.
И дождь, и солнце, и опавший клен,
И ветер, проносящийся над полем,
Неспешность дум, и речи нал застольем
Вершили изменение времен.
Закат и над рекою тишина,
Разгул весны на переломе к лету.
И может быть, как раз в минуту эту
Внезапно изменились времена…
О каком "изменении времен" тогда - в самый брежневский застой - могла идти речь?
А его поэма "Беженцы", тогда же переведенная мной...
Симон Чиковани был издан в большой серии "Библиотеке поэта", а подборку моих переводов Симона Чиковани предварил своей врезкой в "Литературной Грузии" сам Ираклий Абашидзе -http://alikhanov.livejournal.com/574168.html.
При получении пенсии я принес справку из библиографического отдела творческих кадров союза Писателей России.
В этой справке указано. что перевод в декабрьском номере журнала "Литературная Грузия" за 1968 год - стихотворения Симона Чиковани "Шаги" - это моя первая литературная публикация.
Творческий стаж мой достиг, стало быть, 47 лет...
Журнал "Литературная Грузия" давно закрыт. Давно закрыто и издательство "Мерани", где вышла книжка "Долгая осень", за которую я получил и немалый по тем временам гонорар.
Именно благодаря этой книжке мое дело в Приемной комиссии зашевелилось, и спустя 7-мь лет после выхода первой книжки "Голубиный шум"
http://alikhanov.livejournal.com/68121.html
- было пересмотрено, и я был принят принят в Союз Писателей СССР.
Но главное - эта книжка была одной из последних, если ни самой последней книжкой русского поэта, изданной в Грузии.
Низкий поклон и сердечная благодарность!
Из Шалвы ПОРЧХИДЗЕ
* * *
Пергаментное небо старовато
Над древними руинами…
Куда
Халдея убежала от Евфрата,
Когда взбесилась темная вода?
Но как бы от потопа ни стремились,
Они не убежали от судьбы -
К Евфрату никогда не возвратились
С оленьими упряжками арбы.
Прошли века иль только миг единый -
Все те же стены высятся вокруг.
Лишь времени тяжелой паутиной
Папирусы запеленал паук...