Стихи, события и поездки 1986 г. - “Мой троюродный брат говорит невпопад…” - 1-20 - "Лён лежит”.
Стихи, события и поездки 1986 года.
В Тбилиси работал в кооперативе Сергея Федоровича Челнокова - делал корнетики.
Об этом в рассказе “Помор” - http://alikhanov.livejournal.com/1013548.html
Так же переводил грузинских поэтов Силована Нариманидзе, Колау Надирадзе, Мориса Поцхишвили.
Готовил в изданию книжку переводов и стихов “Долгая осень”.
К зиме поехал в Томскую область а агитпоездку.
Избранные стихи года -
О поездке Императора Николая I на Кавказ в 1837 году.
НА КОНДИТЕРСКОМ ФРОНТЕ в 1986 году.
“Мой троюродный брат говорит невпопад…”
Сватовство Михаила Бакунина в Томске
УЛИЦА ВЕРЫ ВОЛОШИНОЙ.
Нерон.
1986 г. 1-20 - "Лён лежит”
1.
***
Не хочется стареть,
Последнюю лишь треть
Еще прожить осталось,
К себе такая жалость, -
Не хочется стареть.
Как мало я успел,
Хотя так много дел
Успешно завершилось.
Все зря, - скажи на милость! -
Как мало я успел.
Лишь стаи листьев, птиц,
Да тысячи страниц
Я пробежал глазами,
Уж осень за плечами,
Да стаи листьев, птиц...
Тбилиси
2.
***
А ты уже не в силах ждать,
Хоть были неудачны роды,
Но торопливы бабьи годы -
И все советуют - рожать.
И всем привычкам вопреки,
Едва появится ребенок,
Я для подгузников, пеленок
Сгребу свои черновики...
3.
***
Замуж вышла ты рано,
в 19-ть уже развелась.
В непонятных делах наркомана
очень быстро ты разобралась...
4. О ПОЕЗДКЕ
ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ ПЕРВОГО
НА КАВКАЗ в 1837 ГОДУ
Был сделан в канцелярию запрос -
В присутствии возможно ль высочайшем
Вельможным инородцам и князьям
Являться на приемы и балы
В привычных им, кавказцам, сапогах.
Был дан ответ, что вроде бы вполне
И позволительно, но все-таки негоже.
Затменье послепушкинской эпохи
Уж наступило.
Лишь фельдъегеря,
Сменяя лошадей, во все концы
Развозят повеленья Петербурга.
читать
5.
***
Не забылось, так простилось -
Нет ни горечи, ни слез.
Все, что с нами приключилось
Жизнь не приняла всерьез.
Но, судьбы читая знаки,
Странным кажется вдвойне -
Что же так пылают маки,
Обжигая сердце мне...
6. ПЕРЕПИСЧИЦА НОТ
Там, у Ворот Петровских проживала
Большая труженица.
Я к ней забегал
В неделю раза два - и вряд ли чаще -
И отдавал клавиры новых песен
На переписку.
На входных дверях
Висел десяток маленьких табличек:
"Смирновой - три звонка", "Свинцовой - 5!",
"Рогозину - стучать", "Звоните тише!"
Ну и так далее...
Была уже готова,
Проверена и выписана тушью
Очередная песенка моя.
Но у дверей со мною никогда
Она не говорила - приглашала
К себе.
Пока мы шли по коридору,
С высоким закопченным потолком,
Приоткрывались вслед дверные створки,
И в спину нам смотрели очевидцы.
И заново я каждый раз дивился -
Какой просторной - в целых три окна! -
Была та комната.
Мне предлагалось кресло, -
Я несколько минут обязан был
Смотреть на четко писанный клавир,
В котором я не смыслил ничего.
(А с нотами я после быстро мчался
На ксерокс - чтобы в сотнях экземпляров
Размножить, разослать по кабакам...)
Но труженица все же не смогла,
Как над своей работой ни корпела,
Платить за небывалые излишки
Жилплощади - ведь целых метров десять,
А то и все двенадцать у неё
Насчитывалось в комнате сверх нормы.
И вскоре, с новой песенкой ударной,
Пришел я, а открыла мне соседка.
И у дверей без паузы ввернула:
- Намедни Алесандра Николавна
Отсюда переехала. Нет, нету
Там телефона, с адресом листочек
Куда-то затерялся...
Тбилиси, за киянкой
7.
***
Грабители гробниц - из рода в род! -
Растаскивали кольца, утварь мумий,
И дети, подрастая, без раздумий,
За дело принимались в свой черед.
Неспешно - шли и шли - за век век.
Но алчною ватагой гробозоры
В подземные врывались коридоры -
Не прозябать - жить хочет человек!
Бессмертных, потрясающих владык
Со смертными уравнивала кража.
Дележка шла, потом перепродажа -
И стал товаром золоченый лик...
А фараон, среди жестоких дел,
Себе гробницу строил терпеливо -
Он после смерти жить хотел красиво,
А до нее - тем более хотел.
Тбилиси
8.
***
Где кружки с надписью "Горздрав",
И где тарелки общепита,
Лишь изобильем женских прав
Была ты с панталыку сбита.
Сначала ты не приняла
Мой быт за чистую монету,
Лишь через месяц поняла,
Что ничего иного нету.
И пусть тебе, мой нежный друг,
Не нужно будет ждать полгода,
Когда на строчку перевода
Смогу купить я хлеб и лук.
9.
***
Безветрие - раздумие природы.
И, как Циклоп, гладит в недвижны воды -
Светило пялит свой палящий глаз.
Земля устала! - думаю с испугу -
Не кружится, и не летит по кругу,
И будет впредь лишь этот душный час…
НА КОНДИТЕРСКОМ ФРОНТЕ в 1986 году.
Стук киянки моей летел в окно, -
Невольно рамы распахнешь в июне.
Хоть было все в тот год запрещено,
Корнетики я делал из латуни.
И доброхоты нашего двора
Тут вычислили тайный труд надомный -
Латунь конфисковали опера,
И навели порядочек погромный.
Корнетики - http://alikhanov.livejournal.com/101863.html
11.
***
Метаюсь в толкотне вокзалов,
бегу бессилья своего,
чтобы сознанье ускользало
от гнета, смявшего его...
12.
***
Ведем мы речи, избегая слов -
Толкуем все о паре пустяков.
Приходится разыгрывать гуманно
Комедию последнего обмана.
13.08.
13.
***
Переполнена кормушка -
Крошит, крошит хлеб старушка.
На нее косится дятел,
По стволу стучит-стучит.
К дармовшине не слетит -
Этот дятел, видно, спятил.
Москва, Серебрянный бор.
ТОМСКАЯ ТЕТРАДЬ
14.
***
Мой троюродный брат говорит невпопад,
От стеснительности улыбаясь.
Я молчу, но я тоже теряюсь,
Нашей встрече единственной рад.
Да, в какой-то денек непогожий
Разбросало нас по свету из-под Твери...
Я глаза опущу, ты меня осмотри, -
Нет, совсем мы с тобой не похожи.
Знаю, кто-то ведет, всем нам, юродным, счет:
Отработав и выйдя на пенсию,
Он уже насчитал человек восемьсот
В Феодосии, в Томске, и в Пензе.
Да, могучей могла бы быть наша семья,
Многолюдными были б Горицы.
Я порой прилетаю в родные края,
Правда, реже раз в десять, чем птицы...
15. СВАТОВСТВО МИХАИЛА БАКУНИНА В ТОМСКЕ
"И пусть не смерть, но смертный приговор
Не властен надо мною! Но позор,
Какой позор до пятого колена!
По всей Европе я навел террор:
Меня страшится Дрезден, гонит Вена,
Там всюду добивался я мгновенно,
Дряхлеющим законам вопреки,
Всего чего хотел! А здесь - руки,
Ее руки я не могу добиться!
Ее отец - меня он не боится!
(А чувствую впервые - я могу!
Она мои безжизненные силы
Вдруг возбудила: организм постылый
Зашевелился.) Вот подстерегу,
Тогда узнаешь, стикулист*, наглец!
Досадно как, что он ее отец.
Нет, ни цари, а он всему виновник -
Зловредный, жалкий, маленький чиновник.
Ах, как бы я сейчас тебя взорвал!
Так кстати подвернулся генерал, -
Протекцию он мне сейчас составит,
И согласится наглеца заставит."
Сановный сват нанес видит не зря,
Уговорит отца:
"Мы бунтаря.
Поженим! Он свободы добивался,
Нельзя преуменьшать его вины.
Но убежден - он по свету метался
В извечных, трудных поисках жены".
Новоневестных проводили скоро
Под своды Воскресенского собора.
16. ЧЕРЕЗ ЧУЛЫМ
Родились не вчера, умрем не завтра,
Вот через переезд сейчас идем.
Что здесь ты хочешь изменить внезапно? -
Земля под снегом, реки - подо льдом.
Ты веришь, так сказать, в метаморфозы, -
Что вдруг проснется дремлющий карась.
Но впереди шесть месяцев морозы,
Зима, считай, еще не началась.
Что из того, что мы слонялись возле
Зимовий, и пропели там вразброд?
Еще совсем недавно бревна вмерзли,
И на Чулыме нарастает лед.
Исчезнет звук пустого разговора,
И нас с тобой сюда не позовут,
Когда весной, чтоб избежать затора
Вот этот зимник на реке взорвут.
17.
* * *
Промелькнула, пропадая,
Под мостом речушка «Яя».
Глубока ли, широка
Льдом покрытая река?
Стану наледь соскребать -
Нет, сквозь снег не увидать.
Стало смыслом бытия
Доказать что я - есть я.
Самоутвержденья дар,
Словно надпись в свете фар -
Промелькнет во тьме ночной, -
Ты есть ты, и бог с тобой...
Томская область, ночью в автобусе.
18. УЛИЦА ВЕРЫ ВОЛОШИНОЙ
И снова спрашиваю мать -
Как вы пробились воевать?
Мать говорит: «Пришли вдвоем,
Забраковал нас военком.
Я тут же принялась реветь,
Но военком сказал: «- Не сметь!
Умеешь мотоцикл водить -
Повестки будешь развозить».
Я с каскою на голове
Помчалась по пустой Москве.
А Вера, уж такое дело,
На третьем курсе заболела,
Но скрыли мы - не знал никто -
Она не сдала ГТО!
Сказалась не больной - голодной,
Врачи ее признали годной.
Перед глазами, как живая,
Она мне машет из трамвая
И по ветру летит коса...
Так в подмосковные леса,
В тыл фрицам, под огонь засады,
Послали девушек отряды.
В плен Веру раненную взяли
Под Крюково.
Ее пытали,
Сломить подругу не смогли -
Ее повесили враги».
Надпись матери на обороте этой фотографии.
19. НЕРОН
В загуле имперского бреда,
Чего добивался Нерон?
Зачем ремесло кифареда
Упорно осваивал он?
Бессмертье, богатство, величье
Дала непосредственно власть.
А тут соловьиное, птичье
Тщеславие - жалкая страсть.
В стремленье своем оголтелом
Сжег Рим площадной лицедей.
Певцом-кифаредом хотел он
Остаться во мненье людей.
Но даже пожара подсветка
Не сцене пришлась, а судьбе.
И только презрения метка
Проступит на царственном лбе.
«Литературная газета» 2003 г.
Римская лирика - http://alikhanov.livejournal.com/969142.html
20. КОММУНАЛЬНЫЕ ПЕРЕСУДЫ
Купил кой-чего из еды,
И белой достал.
- Смотри, так дойдешь до беды,
Губу раскатал.
Гуляли вдоль речки, продрог,
И в гости привел.
- Раскрутит - и будешь, милок,
Ты гол как сокол.
Напиток - с чем смешан ячмень,
Сказать не берусь.
- Пей кофе лишь в праздничный день,
Чтоб в радость был вкус.
И солью посуду не мой,
А чай слей в цветы.
- Засыпал кастрюлю крупой -
Побудь у плиты.
- Конфорка горит - ты свою
Зажги от нее.
- Чтоб не было сносу белью,
Стирай сам белье.
В коммуналках в общей сложности я прожил 27 лет.
До 16 лет - с родителями в коммунальной квартире.
Пару лет в Москве - пока учился в аспирантуре -
на Люсиновской улице, у троюродного брата Олега Бородина, http://alikhanov.livejournal.com/91818.html
так же на Сытинском переулке - http://alikhanov.livejournal.com/103054.html .
И 10-ть лет без трех месяцев на проспекте Маршала Жукова дом 39 кв. 45 -
в 11-ти метровой комнате на 5-ом этаже хрущобки.
В Тбилиси работал в кооперативе Сергея Федоровича Челнокова - делал корнетики.
Об этом в рассказе “Помор” - http://alikhanov.livejournal.com/1013548.html
Так же переводил грузинских поэтов Силована Нариманидзе, Колау Надирадзе, Мориса Поцхишвили.
Готовил в изданию книжку переводов и стихов “Долгая осень”.
К зиме поехал в Томскую область а агитпоездку.
Избранные стихи года -
О поездке Императора Николая I на Кавказ в 1837 году.
НА КОНДИТЕРСКОМ ФРОНТЕ в 1986 году.
“Мой троюродный брат говорит невпопад…”
Сватовство Михаила Бакунина в Томске
УЛИЦА ВЕРЫ ВОЛОШИНОЙ.
Нерон.
1986 г. 1-20 - "Лён лежит”
1.
***
Не хочется стареть,
Последнюю лишь треть
Еще прожить осталось,
К себе такая жалость, -
Не хочется стареть.
Как мало я успел,
Хотя так много дел
Успешно завершилось.
Все зря, - скажи на милость! -
Как мало я успел.
Лишь стаи листьев, птиц,
Да тысячи страниц
Я пробежал глазами,
Уж осень за плечами,
Да стаи листьев, птиц...
Тбилиси
2.
***
А ты уже не в силах ждать,
Хоть были неудачны роды,
Но торопливы бабьи годы -
И все советуют - рожать.
И всем привычкам вопреки,
Едва появится ребенок,
Я для подгузников, пеленок
Сгребу свои черновики...
3.
***
Замуж вышла ты рано,
в 19-ть уже развелась.
В непонятных делах наркомана
очень быстро ты разобралась...
4. О ПОЕЗДКЕ
ИМПЕРАТОРА НИКОЛАЯ ПЕРВОГО
НА КАВКАЗ в 1837 ГОДУ
Был сделан в канцелярию запрос -
В присутствии возможно ль высочайшем
Вельможным инородцам и князьям
Являться на приемы и балы
В привычных им, кавказцам, сапогах.
Был дан ответ, что вроде бы вполне
И позволительно, но все-таки негоже.
Затменье послепушкинской эпохи
Уж наступило.
Лишь фельдъегеря,
Сменяя лошадей, во все концы
Развозят повеленья Петербурга.
читать
5.
***
Не забылось, так простилось -
Нет ни горечи, ни слез.
Все, что с нами приключилось
Жизнь не приняла всерьез.
Но, судьбы читая знаки,
Странным кажется вдвойне -
Что же так пылают маки,
Обжигая сердце мне...
6. ПЕРЕПИСЧИЦА НОТ
Там, у Ворот Петровских проживала
Большая труженица.
Я к ней забегал
В неделю раза два - и вряд ли чаще -
И отдавал клавиры новых песен
На переписку.
На входных дверях
Висел десяток маленьких табличек:
"Смирновой - три звонка", "Свинцовой - 5!",
"Рогозину - стучать", "Звоните тише!"
Ну и так далее...
Была уже готова,
Проверена и выписана тушью
Очередная песенка моя.
Но у дверей со мною никогда
Она не говорила - приглашала
К себе.
Пока мы шли по коридору,
С высоким закопченным потолком,
Приоткрывались вслед дверные створки,
И в спину нам смотрели очевидцы.
И заново я каждый раз дивился -
Какой просторной - в целых три окна! -
Была та комната.
Мне предлагалось кресло, -
Я несколько минут обязан был
Смотреть на четко писанный клавир,
В котором я не смыслил ничего.
(А с нотами я после быстро мчался
На ксерокс - чтобы в сотнях экземпляров
Размножить, разослать по кабакам...)
Но труженица все же не смогла,
Как над своей работой ни корпела,
Платить за небывалые излишки
Жилплощади - ведь целых метров десять,
А то и все двенадцать у неё
Насчитывалось в комнате сверх нормы.
И вскоре, с новой песенкой ударной,
Пришел я, а открыла мне соседка.
И у дверей без паузы ввернула:
- Намедни Алесандра Николавна
Отсюда переехала. Нет, нету
Там телефона, с адресом листочек
Куда-то затерялся...
Тбилиси, за киянкой
7.
***
Грабители гробниц - из рода в род! -
Растаскивали кольца, утварь мумий,
И дети, подрастая, без раздумий,
За дело принимались в свой черед.
Неспешно - шли и шли - за век век.
Но алчною ватагой гробозоры
В подземные врывались коридоры -
Не прозябать - жить хочет человек!
Бессмертных, потрясающих владык
Со смертными уравнивала кража.
Дележка шла, потом перепродажа -
И стал товаром золоченый лик...
А фараон, среди жестоких дел,
Себе гробницу строил терпеливо -
Он после смерти жить хотел красиво,
А до нее - тем более хотел.
Тбилиси
8.
***
Где кружки с надписью "Горздрав",
И где тарелки общепита,
Лишь изобильем женских прав
Была ты с панталыку сбита.
Сначала ты не приняла
Мой быт за чистую монету,
Лишь через месяц поняла,
Что ничего иного нету.
И пусть тебе, мой нежный друг,
Не нужно будет ждать полгода,
Когда на строчку перевода
Смогу купить я хлеб и лук.
9.
***
Безветрие - раздумие природы.
И, как Циклоп, гладит в недвижны воды -
Светило пялит свой палящий глаз.
Земля устала! - думаю с испугу -
Не кружится, и не летит по кругу,
И будет впредь лишь этот душный час…
НА КОНДИТЕРСКОМ ФРОНТЕ в 1986 году.
Стук киянки моей летел в окно, -
Невольно рамы распахнешь в июне.
Хоть было все в тот год запрещено,
Корнетики я делал из латуни.
И доброхоты нашего двора
Тут вычислили тайный труд надомный -
Латунь конфисковали опера,
И навели порядочек погромный.
Корнетики - http://alikhanov.livejournal.com/101863.html
11.
***
Метаюсь в толкотне вокзалов,
бегу бессилья своего,
чтобы сознанье ускользало
от гнета, смявшего его...
12.
***
Ведем мы речи, избегая слов -
Толкуем все о паре пустяков.
Приходится разыгрывать гуманно
Комедию последнего обмана.
13.08.
13.
***
Переполнена кормушка -
Крошит, крошит хлеб старушка.
На нее косится дятел,
По стволу стучит-стучит.
К дармовшине не слетит -
Этот дятел, видно, спятил.
Москва, Серебрянный бор.
ТОМСКАЯ ТЕТРАДЬ
14.
***
Мой троюродный брат говорит невпопад,
От стеснительности улыбаясь.
Я молчу, но я тоже теряюсь,
Нашей встрече единственной рад.
Да, в какой-то денек непогожий
Разбросало нас по свету из-под Твери...
Я глаза опущу, ты меня осмотри, -
Нет, совсем мы с тобой не похожи.
Знаю, кто-то ведет, всем нам, юродным, счет:
Отработав и выйдя на пенсию,
Он уже насчитал человек восемьсот
В Феодосии, в Томске, и в Пензе.
Да, могучей могла бы быть наша семья,
Многолюдными были б Горицы.
Я порой прилетаю в родные края,
Правда, реже раз в десять, чем птицы...
15. СВАТОВСТВО МИХАИЛА БАКУНИНА В ТОМСКЕ
"И пусть не смерть, но смертный приговор
Не властен надо мною! Но позор,
Какой позор до пятого колена!
По всей Европе я навел террор:
Меня страшится Дрезден, гонит Вена,
Там всюду добивался я мгновенно,
Дряхлеющим законам вопреки,
Всего чего хотел! А здесь - руки,
Ее руки я не могу добиться!
Ее отец - меня он не боится!
(А чувствую впервые - я могу!
Она мои безжизненные силы
Вдруг возбудила: организм постылый
Зашевелился.) Вот подстерегу,
Тогда узнаешь, стикулист*, наглец!
Досадно как, что он ее отец.
Нет, ни цари, а он всему виновник -
Зловредный, жалкий, маленький чиновник.
Ах, как бы я сейчас тебя взорвал!
Так кстати подвернулся генерал, -
Протекцию он мне сейчас составит,
И согласится наглеца заставит."
Сановный сват нанес видит не зря,
Уговорит отца:
"Мы бунтаря.
Поженим! Он свободы добивался,
Нельзя преуменьшать его вины.
Но убежден - он по свету метался
В извечных, трудных поисках жены".
Новоневестных проводили скоро
Под своды Воскресенского собора.
16. ЧЕРЕЗ ЧУЛЫМ
Родились не вчера, умрем не завтра,
Вот через переезд сейчас идем.
Что здесь ты хочешь изменить внезапно? -
Земля под снегом, реки - подо льдом.
Ты веришь, так сказать, в метаморфозы, -
Что вдруг проснется дремлющий карась.
Но впереди шесть месяцев морозы,
Зима, считай, еще не началась.
Что из того, что мы слонялись возле
Зимовий, и пропели там вразброд?
Еще совсем недавно бревна вмерзли,
И на Чулыме нарастает лед.
Исчезнет звук пустого разговора,
И нас с тобой сюда не позовут,
Когда весной, чтоб избежать затора
Вот этот зимник на реке взорвут.
17.
* * *
Промелькнула, пропадая,
Под мостом речушка «Яя».
Глубока ли, широка
Льдом покрытая река?
Стану наледь соскребать -
Нет, сквозь снег не увидать.
Стало смыслом бытия
Доказать что я - есть я.
Самоутвержденья дар,
Словно надпись в свете фар -
Промелькнет во тьме ночной, -
Ты есть ты, и бог с тобой...
Томская область, ночью в автобусе.
18. УЛИЦА ВЕРЫ ВОЛОШИНОЙ
И снова спрашиваю мать -
Как вы пробились воевать?
Мать говорит: «Пришли вдвоем,
Забраковал нас военком.
Я тут же принялась реветь,
Но военком сказал: «- Не сметь!
Умеешь мотоцикл водить -
Повестки будешь развозить».
Я с каскою на голове
Помчалась по пустой Москве.
А Вера, уж такое дело,
На третьем курсе заболела,
Но скрыли мы - не знал никто -
Она не сдала ГТО!
Сказалась не больной - голодной,
Врачи ее признали годной.
Перед глазами, как живая,
Она мне машет из трамвая
И по ветру летит коса...
Так в подмосковные леса,
В тыл фрицам, под огонь засады,
Послали девушек отряды.
В плен Веру раненную взяли
Под Крюково.
Ее пытали,
Сломить подругу не смогли -
Ее повесили враги».
Надпись матери на обороте этой фотографии.
19. НЕРОН
В загуле имперского бреда,
Чего добивался Нерон?
Зачем ремесло кифареда
Упорно осваивал он?
Бессмертье, богатство, величье
Дала непосредственно власть.
А тут соловьиное, птичье
Тщеславие - жалкая страсть.
В стремленье своем оголтелом
Сжег Рим площадной лицедей.
Певцом-кифаредом хотел он
Остаться во мненье людей.
Но даже пожара подсветка
Не сцене пришлась, а судьбе.
И только презрения метка
Проступит на царственном лбе.
«Литературная газета» 2003 г.
Римская лирика - http://alikhanov.livejournal.com/969142.html
20. КОММУНАЛЬНЫЕ ПЕРЕСУДЫ
Купил кой-чего из еды,
И белой достал.
- Смотри, так дойдешь до беды,
Губу раскатал.
Гуляли вдоль речки, продрог,
И в гости привел.
- Раскрутит - и будешь, милок,
Ты гол как сокол.
Напиток - с чем смешан ячмень,
Сказать не берусь.
- Пей кофе лишь в праздничный день,
Чтоб в радость был вкус.
И солью посуду не мой,
А чай слей в цветы.
- Засыпал кастрюлю крупой -
Побудь у плиты.
- Конфорка горит - ты свою
Зажги от нее.
- Чтоб не было сносу белью,
Стирай сам белье.
В коммуналках в общей сложности я прожил 27 лет.
До 16 лет - с родителями в коммунальной квартире.
Пару лет в Москве - пока учился в аспирантуре -
на Люсиновской улице, у троюродного брата Олега Бородина, http://alikhanov.livejournal.com/91818.html
так же на Сытинском переулке - http://alikhanov.livejournal.com/103054.html .
И 10-ть лет без трех месяцев на проспекте Маршала Жукова дом 39 кв. 45 -
в 11-ти метровой комнате на 5-ом этаже хрущобки.