(no subject)
Свобода практически безгранична. Можно выбирать почти в любых обстоятельствах. Просто не всегда этот выбор осознаётся и не всегда он очевиден. Но иногда бывает так, что человек как будто не понимает или делает вид что не понимает, но на самом деле он просто делает выбор. И этот выбор может не нравится мне или кому-то ещё, но это выбор, который делает нас людьми, такими, какие мы есть.
Смерть Нины Дорошиной могла быть таким выбором.
самоцитата из Привычного ада
Смерть как выбор
Какое-то внутреннее ощущение подсказывало, что бабушка не протянет и до утра. Что-то было в ее движениях, в испуганных глазах, в воспоминаниях, которыми она с нами делилась. В самой ситуации была какая-то завершенность, законченность, безвыходность. Она категорически уперлась: не поеду, и все. На фоне инфузии перлинганита боли ушли. Мы оставили актив на «скорую» через два часа.
Я надеялся, что эти два часа, проведенные в одиночестве, помогут ей что-то осознать. Почувствовать свою беспомощность, может быть, даже обреченность. И она испугается по-настоящему. Ведь инфаркта у нее на тот момент не было. А слова «ишемия», «нестабильная стенокардия», «предынфарктное состояние» не могли пробиться сквозь ее оболочку. Инфаркт был вопросом времени. И время было против нее. Времени оставалось в обрез.
Приехали еще раз через два часа. Снова уговаривали, капали перлинганит. Когда все аргументы были исчерпаны, все слова произнесены, я сказал ей: «Галина Ивановна, если вы не поедете в больницу, можете не дожить до утра».
Она делала вид, что не слышит. Все время твердила: «Я плохо слышу, говорите громче». И я почти прокричал ей эти слова еще раз в правое ухо. Она посмотрела на меня, помолчала немного и сказала: «Вы ведь меня полечили, мне теперь гораздо лучше. У меня бабушка умерла в девяносто восемь лет. И до самой смерти вязала такие красивые накомодники и накроватники. А умерла тихо, во сне. Вы меня полечили, и я тоже проживу долго. А в больницу я не поеду. Я там никому не нужна».
Больше мы ничего не могли поделать. Вчера пришел на дежурство. И врач, с которым мы были у старушки, сказал, что бабушку законстатировали до рассвета. Это был ее выбор.
Смерть Нины Дорошиной могла быть таким выбором.
самоцитата из Привычного ада
Смерть как выбор
Какое-то внутреннее ощущение подсказывало, что бабушка не протянет и до утра. Что-то было в ее движениях, в испуганных глазах, в воспоминаниях, которыми она с нами делилась. В самой ситуации была какая-то завершенность, законченность, безвыходность. Она категорически уперлась: не поеду, и все. На фоне инфузии перлинганита боли ушли. Мы оставили актив на «скорую» через два часа.
Я надеялся, что эти два часа, проведенные в одиночестве, помогут ей что-то осознать. Почувствовать свою беспомощность, может быть, даже обреченность. И она испугается по-настоящему. Ведь инфаркта у нее на тот момент не было. А слова «ишемия», «нестабильная стенокардия», «предынфарктное состояние» не могли пробиться сквозь ее оболочку. Инфаркт был вопросом времени. И время было против нее. Времени оставалось в обрез.
Приехали еще раз через два часа. Снова уговаривали, капали перлинганит. Когда все аргументы были исчерпаны, все слова произнесены, я сказал ей: «Галина Ивановна, если вы не поедете в больницу, можете не дожить до утра».
Она делала вид, что не слышит. Все время твердила: «Я плохо слышу, говорите громче». И я почти прокричал ей эти слова еще раз в правое ухо. Она посмотрела на меня, помолчала немного и сказала: «Вы ведь меня полечили, мне теперь гораздо лучше. У меня бабушка умерла в девяносто восемь лет. И до самой смерти вязала такие красивые накомодники и накроватники. А умерла тихо, во сне. Вы меня полечили, и я тоже проживу долго. А в больницу я не поеду. Я там никому не нужна».
Больше мы ничего не могли поделать. Вчера пришел на дежурство. И врач, с которым мы были у старушки, сказал, что бабушку законстатировали до рассвета. Это был ее выбор.