Волк съел бабушку
Когда-то волк был молодым. Были разные интересности тогда. Как-то ему нравились джинсы. Он даже знал, как их пилить, чтобы проверить индиго. Было время - волк любил музыку. И знал, куда идти за дефицитными пластами.
Бабушка тогда была молода. Она любила солнце и море. Была знакома с волком и считала его нормальным чуваком. Хоть многие и думали, что за ним стоит присматривать - мало ли, волк все-таки.
По-правде говоря, волк тоже слышал много всяких разговоров о том, что бабушек принято кушать. Дескать, для этого они только и приспособлены. Мол, другого толка не имеют. А если не съесть вовремя, то по пакости своей душевной могут и подставу какую замутить.
Но бабушка и волк над этими разговорами потешались и продолжали жить.
Были разные времена. Иногда бабушка покупала красивые платья и имела приятный загар, а иногда имела мешки под глазами и ходила в одном и том же. Бывало волк щеголял в классных нарядах и дамам льстило его внимание, а бывало и так, что подолгу волк ходил растрепанный и пах не очень. Разное было. Всякое. Жизнь же.
Волк и бабушка продолжали общаться при случае. И ему и ей это общение нравилось. Молва продолжала шептать, мол, волк - это дикое животное, как бы хорошо он не причесался, каким бы хорошим собеседником не казался, все равно попытается бабушку съесть, ничего тут не попишешь, таков его волчий смысл. А другая молва обсуждала то, что бабушку надо есть в любом случае, только пока не ясно - когда. И то, какая бабушка фашистка, поэтому съесть ее - долг волка. Они с бабушкой уже не потешались, просто не обращали внимания на шепот молвы.
Шло время. Бабушка старела, здоровье начало шалить. Волк тоже не молодел. Как-то бабушка совсем слегла с приступом. Волк начитался литературы о героических сражениях, выжил из ума и съел бабушку.
Молва с одной стороны радовалась и кричала: «Ура!». С другой о том, что ведь предупреждали, ведь это волк - другого не могло быть, потому что все волки - гады.
Радостная толпа с восторгом ходила по округе и заставляла радоваться тех, чей вид был не слишком довольным. Если же те радоваться отказывались, то их называли предателями и метили. Теперь каждый непомеченный мог, в подходящем для такого дела настроении, безнаказанно издеваться над помеченными.
Морали у этой истории быть не может, потому что она довольно аморальна. Наверно, на этом все.
Бабушка тогда была молода. Она любила солнце и море. Была знакома с волком и считала его нормальным чуваком. Хоть многие и думали, что за ним стоит присматривать - мало ли, волк все-таки.
По-правде говоря, волк тоже слышал много всяких разговоров о том, что бабушек принято кушать. Дескать, для этого они только и приспособлены. Мол, другого толка не имеют. А если не съесть вовремя, то по пакости своей душевной могут и подставу какую замутить.
Но бабушка и волк над этими разговорами потешались и продолжали жить.
Были разные времена. Иногда бабушка покупала красивые платья и имела приятный загар, а иногда имела мешки под глазами и ходила в одном и том же. Бывало волк щеголял в классных нарядах и дамам льстило его внимание, а бывало и так, что подолгу волк ходил растрепанный и пах не очень. Разное было. Всякое. Жизнь же.
Волк и бабушка продолжали общаться при случае. И ему и ей это общение нравилось. Молва продолжала шептать, мол, волк - это дикое животное, как бы хорошо он не причесался, каким бы хорошим собеседником не казался, все равно попытается бабушку съесть, ничего тут не попишешь, таков его волчий смысл. А другая молва обсуждала то, что бабушку надо есть в любом случае, только пока не ясно - когда. И то, какая бабушка фашистка, поэтому съесть ее - долг волка. Они с бабушкой уже не потешались, просто не обращали внимания на шепот молвы.
Шло время. Бабушка старела, здоровье начало шалить. Волк тоже не молодел. Как-то бабушка совсем слегла с приступом. Волк начитался литературы о героических сражениях, выжил из ума и съел бабушку.
Молва с одной стороны радовалась и кричала: «Ура!». С другой о том, что ведь предупреждали, ведь это волк - другого не могло быть, потому что все волки - гады.
Радостная толпа с восторгом ходила по округе и заставляла радоваться тех, чей вид был не слишком довольным. Если же те радоваться отказывались, то их называли предателями и метили. Теперь каждый непомеченный мог, в подходящем для такого дела настроении, безнаказанно издеваться над помеченными.
Морали у этой истории быть не может, потому что она довольно аморальна. Наверно, на этом все.