(no subject)
Ну что, больше месяца года уже прошло. По китайскому, или какому там, чему-то там 2014 тоже уже, кажется, наступил.
Про Украину почти не говорят. До восторгались решимостью украинцев, теперь с опаской тихими голосами, мол, братцы, что ж так жестко.
Мальчик застрелил учителя географии и милиционера в одной московской школе. И пошел треп не о чем: куда смотрят учителя, зачем нужна в школе охрана, а что там школьный психолог, а вообще отец виноват, а у мальчика с кем-то конфликт был, а у нас теперь как в Америке и еще очень много бла-бла-бла. История превращается в сказку. Чем больше мусолят пустые предположения, тем дальше она от реальности. Дошло до того, что некоторые считают, что мальчика этого вовсе не существует. Когда происходит что-то страшное, пустой треп раздражает больше обычного.
Недавно сетовали, где мои минус тридцать, где снежные заносы, чтоб не пройти и не проехать. А потом как жахнуло, что кто не заболел, тот офигел. Сейчас отпускает. Но некоторые снова начали скучать.
Бухтели как-то, что по Сталину соскучились. Иконы писать начали, всякое такое. Теперь в каком-то ДЕЗе фотку Путина повесили и написали, мол, все вопросы к нему. Так народ стал доносы писать. Я вспомнил, как в детстве мне дедушка с бабушкой рассказывали, что были как-то времена, когда можно было завернуть случайно рыбу в газету с портретом вождя и уехать в ссылку по доносу внимательных соседей.
Родители рассказывали, что были такие времена, когда размышлять было нельзя. Теперь за призыв поразмышлять целый телеканал прессуют какими-то странными методами. Что-то мне это все напоминает.
Интересные ребята этот народ. Вроде все жить хотят хорошо, но некоторые сами становятся пособниками того, чтобы жилось не по-человечески. Я не верю в белые книги (кажется, так они назывались), где уехавшие из союза евреи рассказывали, как им плохо живется теперь, и как они жалеют, потому что уехали. Не верю в то, что у какой-то советской семьи «отлегло от сердца» после изгнания Солженицына. Но я верю в малодушие и кровожадность некоторых, которые могут кляузничать и анонимно доносить исподтишка на своих ближних, чтобы почувствовать влиятельность своей подлости по отношению к судьбе других людей.
Про Украину почти не говорят. До восторгались решимостью украинцев, теперь с опаской тихими голосами, мол, братцы, что ж так жестко.
Мальчик застрелил учителя географии и милиционера в одной московской школе. И пошел треп не о чем: куда смотрят учителя, зачем нужна в школе охрана, а что там школьный психолог, а вообще отец виноват, а у мальчика с кем-то конфликт был, а у нас теперь как в Америке и еще очень много бла-бла-бла. История превращается в сказку. Чем больше мусолят пустые предположения, тем дальше она от реальности. Дошло до того, что некоторые считают, что мальчика этого вовсе не существует. Когда происходит что-то страшное, пустой треп раздражает больше обычного.
Недавно сетовали, где мои минус тридцать, где снежные заносы, чтоб не пройти и не проехать. А потом как жахнуло, что кто не заболел, тот офигел. Сейчас отпускает. Но некоторые снова начали скучать.
Бухтели как-то, что по Сталину соскучились. Иконы писать начали, всякое такое. Теперь в каком-то ДЕЗе фотку Путина повесили и написали, мол, все вопросы к нему. Так народ стал доносы писать. Я вспомнил, как в детстве мне дедушка с бабушкой рассказывали, что были как-то времена, когда можно было завернуть случайно рыбу в газету с портретом вождя и уехать в ссылку по доносу внимательных соседей.
Родители рассказывали, что были такие времена, когда размышлять было нельзя. Теперь за призыв поразмышлять целый телеканал прессуют какими-то странными методами. Что-то мне это все напоминает.
Интересные ребята этот народ. Вроде все жить хотят хорошо, но некоторые сами становятся пособниками того, чтобы жилось не по-человечески. Я не верю в белые книги (кажется, так они назывались), где уехавшие из союза евреи рассказывали, как им плохо живется теперь, и как они жалеют, потому что уехали. Не верю в то, что у какой-то советской семьи «отлегло от сердца» после изгнания Солженицына. Но я верю в малодушие и кровожадность некоторых, которые могут кляузничать и анонимно доносить исподтишка на своих ближних, чтобы почувствовать влиятельность своей подлости по отношению к судьбе других людей.