Иван Катаев - Сердце
Удивительно, как он всё-таки мало читает. Он совсем не ведает этой сласти, этого жадного восторга - бросить всё, удрать в угол с книжкой и скорчившись, чуть не урча от наслаждения, рывком переворачивать страницы. Я помню: чтобы уложить меня спать, когда уже истекли все сроки и самые последние - "ну ещё пять минуточек, только до главы", - матери нужно было силой отнять у меня книжку и запереть к себе в комод. А я, одуревший, отуманенный, только что скитавшийся по безлюдным верескам Шотландии, забывший о том, что завтра опять неприютное темное утро и ледовитые коридоры гимназии, - я бегу к комоду, пытаюсь выцарапать ногтями запертый ящик, чуть не плачу... Или, может быть, это им не понадобится, прибавится много другого, чего у нас не было? Нет, напрасно это: пусть прибавится, но зачем же терять старые богатства и радости?
Мне не найти правильных слов для этой повести. Бывает, тебе признаются в любви, а ты этого совсем не ждёшь. И надо что-то сказать, на тебя смотрят большие, серьёзные, взволнованные глаза. А слов нет. Бывает, ты хочешь признаться в любви. И надо что-то сказать. Смотришь большими, серьёзными, взволнованными глазами. А слов нет.
Спасибо тебе, Иван Катаев, голубчик, до чего же хорошо! Каждое предложение укладывается в душу как влитое - вот за это люблю книги. Встречаешь такую - и больно, что она где-то закончится. Тут тебе и история страны в знаковый период, и жизнь людей, и их внутренний мир. Это история председателя правления кооператива, 39-летнего Александра Журавлёва. Но какая разница? Это моя история. Это история моего отца. Это история всех тех ответственных людей, которые принимают близко к сердцу чужие проблемы, "горят" на работе, получают одну нагрузку за другой, радея за общее дело, даже и не думая отдохнуть, мало говоря, но много делая.
Остановитесь на мгновение. Посмотрите по сторонам. Вот улица опьянена торопливыми звонами утра. Трамваи запевают после остановок свою скрежещущую песню, потом - всё тоньше, всё тише и уносят людей прямо в счастье. Но наступает вечер, и улица спешит по домам, стремясь ухватить за кончик ускользающий день. Помните свои весенние счастливые минуты, когда думаешь, что жизнь ещё неведома впереди и бездонна, как небо? Но и сейчас что-то такое шепчет во мне, а ведь странно - осень, и мне уже скоро двадцать девять. Столько хочется успеть, а работаешь в трёх местах. Убийственно мало читаешь, совсем не ходишь в театр. Иногда взгрустнется, даже тоска кольнет об утраченном: простые мечты, путешествия, влюблённость, музыка. Всё реже вспыхивает эта тоска, забываю вспоминать. А ведь в мире живёт любовь. Она такая же, как раньше - больная, нескладная, драгоценная и есть в каждом из нас. Как в каждом из нас есть частичка неудачника Гриши Кулябина, который нуждается в том, чтобы его погладили по голове, позвали в гости и угостили чаем с вареньем... Страшно не хочется спать, расставаться с тем прохладным и светлым, что растёт во мне сейчас.
Вот он - наш завпищеотделом Кулябин. Вы видите - он темнолиц и космат. Кроме того: он профессиональный неудачник. Трамваи, карандаши, стулья, женщины, тротуары, управдомы - вся земля - неудобны для него. Всё это трещит, ломается, скандалит и просто мешает. Навлекает синяки, штрафы, насмешки, рыдания. Все это надо бы переделать для Кулябина... Товарищи! На той неделе Кулябин пришел ко мне и рассказал, - он говорит мне обо всём, - как он покупал складную кровать на рынке. Кровать стоила шесть рублей, он дал торговцу червонец и получил четыре рубля сдачи. Потом оказалось, что по ошибке он отдал бумажку в три червонца. Двадцатишестирублевое полотняное дрянцо в первую же ночь развалилось под его костистой тушей. На другой день он дал в задаток пятьдесят рублей какому-то фрукту, который обещал ему комнату. Фрукт немедленно сгинул и не показывается до сих пор. И это было почти всё, что у Кулябина оставалось от получки. Ночью в переулке его окружили хулиганы и отняли у него золотые часы - фронтовой подарок, единственное изящество его жизни. Кулябин рассказал мне обо всём этом потупившись и постукивая носком огромного ботинка. Он не попросил аванса, да я бы и не дал ему, потому что в кассе по обыкновению было жидко. Я всучил ему свою пятёрку и выругал его за то, что он, кооператор, ходит за покупками на рынок, за то, что он ввязывается в квартирные дела с разной шпаной. И он просил меня никому не говорить о своих неувязках: будут дразнить. Но вот, я рассказываю это вам во всеуслышанье и советую: погладьте Гришу Кулябина по большой голове, позовите его, одинокого, в гости, пусть ваши приветливые жены напоят его чаем с вареньем и пусть он сделает страшную козу вашим октябрятам. Он не знает, но всё это страшно нужно ему.