Смысл жизни человека и государства (П.А. Сарапульцев). Глава 5.
Скачать целиком главу 5 можно на shapter 5
СМЫСЛ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА И ГОСУДАРСТВА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ БИОЭТОЛОГИИ, И ПУТИ ЕГО ДОСТИЖЕНИЯ
«Голос Времени... взывает к человеку:«Иди вперёд!» Время хочет, чтобы он шёл вперёд и совершенствовался; хочет для него больше человеческого достоинства, больше счастья, лучшей жизни; хочет, чтобы он продвигался к цели... которая была поставлена, когда только началось Время и начался человек. Долгие века зла, темноты и насилия сменяли друг друга, несчётные множества людей мучились, жили и умирали, чтобы указать человеку путь. Чарльз Диккенс «Колокола».
«Настало время, чтобы человек поставил себе цель свою. Настало время, чтобы человек посадил росток высшей надежды своей». . Ницше «Так говорил Заратустра».
Поставить, а вернее понять смысл своей жизни человечеству оказалось совсем не просто. Выход из животной жизни, появление абстрактного мышления оказались не только благом, но и огромной проблемой, поскольку не могло не привести к осознанию неизбежности смерти и попыткам решения вопроса, что же будет и будет ли с ним после смерти. Как справедливо замечает один из героев Вики Петтерсон (1): «всё наше знание позволяет нам лишь умереть более тяжёлой смертью, чем животным, которые ничего не знают».
В какой-то степени этот вопрос решался основными мировыми религиями, обещавшими продление существования в других измерениях или на другом (духовном) уровне, что, скорее всего, и позволило им занять господствующее положение среди других религий. Однако развитие науки и общее повышение образованности членов общества не могли не привести, по мнению Хайдеггера (2), к секуляризации религии из-за чего символы откровения потеряли своё значение для огромного большинства людей, и человек оказался перед лицом мира без бога.
То есть в сознании значительного количества людей утвердились либо полноценный абсолютный атеизм или различные варианты, так называемого непоследовательного атеизма. Главной формой непоследовательного атеизма, по мнению Сартра (3), стала вера в разумность самого бытия. Деизм и пантеизм экспроприировали бога в пользу природы, придали ей его творческие возможности, его разумность и благость. Бог стал полностью несубстациональным, но это в свою очередь лишило его способности к чуду, к внутримирскому содействию и помощи. От него уцелела лишь способность испепеляющего всевидения (божьего ока).
Обострение проблемы отношения человека к своему призванию и к смерти не могло не активизировать философские исследования проблемы индивидуальных смысло-жизненных вопросов, что и привело к возникновению в начале 20-х годов XX века нового направления в философии - экзистенциализма (или философии существования). Одной из причин возникновении этого направления в философии именно в это время явилась только что окончившаяся Первая мировая война. Катастрофические события новейшей европейской истории обнажили неустойчивость, хрупкость, неустранимую конечность всякого человеческого существования: не только индивидуального, но и родового, общеисторического. Именно в историческом релятивизме, цинизме и нигилизме 20-х годов один из первых экзистенциалистов Ясперс (4) видит неизбежную расплату за неоправданное доверие к истории, за обожествление исторического процесса.
Дело в том, что к концу XIX началу XX века большинство философских школ, как идеалистического, так и материалистического направлений, а отсюда и политиков, и просто культурных людей были убеждены в наличии прогрессивной исторической предопределённости хода истории, а тем самым в необходимости каждого конкретного человека подчиняться эти законам. Крах этих представлений, вызванный возникновением мировой войны, вызвал кризисную ситуацию в психологии всего культурного человечества,.
Экзистенциалисты были первыми среди философов, которые заявили, что человек стихийно вовлечён, «заброшен» в историю, а не конституирован ею. А поэтому основная задача исторической ориентировки личности состоит в том, чтобы принимать любые социальные образования и объективные тенденции их изменения в значении обстоятельств, компонентов ситуации, а не в значении целеуказаний. И поэтому человек сможет стойко перенести перспективу «заката истории и общества», только в том случае, когда он перестанет искать в истории своё предназначение.
Однако, устранение зависимости от политико-исторических построений не устраняет онтологического страха - боязни не найти такого предназначения, ради которого человек может добровольно пожертвовать своей жизнью и главное, уходя из жизни, может утешать себя тем, что он выполнил своё предназначение в ней. Говоря словами экзистенциалиста Э. Гуссерля (5): человек не может мыслить, если не предполагает, что истина существует. Ибо человек просто не в силах существовать, не посвящая чему-то свою жизнь (такова уж его фундаментальная предрасположенность).
Поэтому именно отсутствие смысла жизни является самым глубоким и адекватным переживанием человека своего положения в мире. Более того, по мнению Сартра (3), только наличие подобного чувства и подтверждает нормальность и истинность человеческого сознания. К этому ощущению («тоске» по Сартру) могут приближаться только две близкие эмоции: «дурнота» (ощущение абсолютной зыбкости мира, беспочвенности всех ожиданий) и «скука» (предчувствие заведомой несостоятельности, суетности любых практических начинаний).
К сожалению, экзистенциалисты, обращаясь к проблеме критических, кризисных ситуаций, принципиально отказывались от ориентации на современные научные исследования в других областях науки. Однако строить в сознании фантастические замки, не зная законов строительного дела, - легко, а вот жить в их подобиях не только не просто, но часто и опасно для жизни. Вот почему все попытки экзистенциалистов предложить выход из этой ситуации носили субъективный ничем, кроме собственного мнения, не обоснованный характер.
Так возможные варианты поведения человека при осознании своей экзистенции, по мнению Сартра, свелись к трём основным вариантам:
1) жить по принципу «всё позволено», правда, с условием понимания возможности последующего осуждения и расплаты;
2) жить с чувством отвращения к враждебному бытию;
3) жить, проявляя мятежное безрассудство, для достижения состояния экстаза («для-себя бытия»), которое возможно, с его точки зрения, только в момент коллективного выступления против любой власти.
Поистине убийственное руководство для подростков и молодых людей с подростковой психикой, не имеющих ещё прочных убеждений и ответственности за судьбы своих близких, которую волей неволей приобретают семейные люди, даже не сумевшие стать полноценными личностями. Не случайно, идеи Сартра стали знаменем европейской студенческой молодёжи, бунтовавшей против спокойной обеспеченной жизни своих родителей до тех пор, пока они сами не стали старше и не обзавелись семейными очагами.
Однако точные науки и в дальнейшем слишком трудно внедрялись в философию, застолбившую за собой право на решение смысло-жизненных вопросов. Больше того, подчас принимая современные методы исследования за законы, делались и делаются выводы, не имеющие никакого отношения к доказательной науке. Например, Ю.И Новожёнов (6) в своей достаточно интересной и познавательной книге «Биологическая теория происхождения человека», ссылаясь на метод системного подхода, делает заключение о доказательности перехода от эволюции особей к эволюции популяций, хотя даже неискушённому в биологии человеку ясно, что эволюция особей никак не противоречит эволюции популяций. И его вывод о том, что «главная адаптация человека - культура - может существовать только в популяции», никак не противоречит тому, что в любой культуре человек до сих пор остаётся существом, сохраняющим определённый набор природных инстинктов, которые продолжают влиять на его поведение. Тем более, что и сам автор не возражает против того, что «биологические основы современного человека не столь уж сильно отличаются от поведения первобытных людей».
Беда подобных псевдо доказательств заключается в том, что на основании их делаются опасные для человека и человечества выводы. Так Ю.И. Новоженов (6) из своего постулата, что «главной формой отбора в эволюции человека являлась и является межпопуляционный отбор», делает далеко не безвредные выводы: «Для решения общечеловеческих проблем люди должны строго придерживаться иерархии социобиологических приоритетов, где первое место отводится биосфере, второе место сообществам (биогеоценозы и социоценозы), третье - популяциям и четвёртое - личностям и особям».
Эти выводы действительно опасны, потому что «если человек... стремится к созданию общества, члены которого великодушно и самоотверженно сотрудничают во имя общего блага, ему нечего рассчитывать на помощь со стороны биологической природы человека» (7). Действительно, ведь именно не понимание и тем более отрицание биологической природы человека и породили представления о первостепенности сохранения и укреплении племени, государства, определённых взглядов на устройство общества и вторичности проблемы сохранения жизни отдельных членов этих образований, что в свою очередь порождало и продолжает порождать все основные беды человеческого сообщества (в первую очередь, религиозные и захватнические войны).
Удивительно, но к подобным же последствиям могут привести и доведённые до крайности призывы сторонников сохранения природы. Об этом хорошо написал Роберт Хайнлайн (8»): «Существует скрытое противоречие в умах людей, которые «любят природу» и отвергают все «искусственные объекты, которыми «человек испортил природу»... Провозглашая свою любовь к плотинам бобров (возведёнными бобрами ради собственных нужд) и ненависть к плотинам, созданными людьми ради своих потребностей, любитель природы обнаруживает ненависть к собственной расе, а именно к себе самому».
Интересно, что именно развитие интеллекта, превратившее животное в человека, позволило ему нарушать непреложные биоэтологические законы, заменяя их собственными фантазиями и представлениями. Уже очень давно «мы живём не по правилам. Ни один зверь не нарушает правил своей жизни. Да звери и не могут их нарушить. А мы можем и нарушаем». (9). Причём чем дальше развивается общество, тем опаснее становятся последствия таких нарушений. Вот почему люди снова должны пусть и на новом уровне сознательно вернуться к следованию законам своей природы.
СМЫСЛ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА И ГОСУДАРСТВА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ БИОЭТОЛОГИИ, И ПУТИ ЕГО ДОСТИЖЕНИЯ
«Голос Времени... взывает к человеку:«Иди вперёд!» Время хочет, чтобы он шёл вперёд и совершенствовался; хочет для него больше человеческого достоинства, больше счастья, лучшей жизни; хочет, чтобы он продвигался к цели... которая была поставлена, когда только началось Время и начался человек. Долгие века зла, темноты и насилия сменяли друг друга, несчётные множества людей мучились, жили и умирали, чтобы указать человеку путь. Чарльз Диккенс «Колокола».
«Настало время, чтобы человек поставил себе цель свою. Настало время, чтобы человек посадил росток высшей надежды своей». . Ницше «Так говорил Заратустра».
Поставить, а вернее понять смысл своей жизни человечеству оказалось совсем не просто. Выход из животной жизни, появление абстрактного мышления оказались не только благом, но и огромной проблемой, поскольку не могло не привести к осознанию неизбежности смерти и попыткам решения вопроса, что же будет и будет ли с ним после смерти. Как справедливо замечает один из героев Вики Петтерсон (1): «всё наше знание позволяет нам лишь умереть более тяжёлой смертью, чем животным, которые ничего не знают».
В какой-то степени этот вопрос решался основными мировыми религиями, обещавшими продление существования в других измерениях или на другом (духовном) уровне, что, скорее всего, и позволило им занять господствующее положение среди других религий. Однако развитие науки и общее повышение образованности членов общества не могли не привести, по мнению Хайдеггера (2), к секуляризации религии из-за чего символы откровения потеряли своё значение для огромного большинства людей, и человек оказался перед лицом мира без бога.
То есть в сознании значительного количества людей утвердились либо полноценный абсолютный атеизм или различные варианты, так называемого непоследовательного атеизма. Главной формой непоследовательного атеизма, по мнению Сартра (3), стала вера в разумность самого бытия. Деизм и пантеизм экспроприировали бога в пользу природы, придали ей его творческие возможности, его разумность и благость. Бог стал полностью несубстациональным, но это в свою очередь лишило его способности к чуду, к внутримирскому содействию и помощи. От него уцелела лишь способность испепеляющего всевидения (божьего ока).
Обострение проблемы отношения человека к своему призванию и к смерти не могло не активизировать философские исследования проблемы индивидуальных смысло-жизненных вопросов, что и привело к возникновению в начале 20-х годов XX века нового направления в философии - экзистенциализма (или философии существования). Одной из причин возникновении этого направления в философии именно в это время явилась только что окончившаяся Первая мировая война. Катастрофические события новейшей европейской истории обнажили неустойчивость, хрупкость, неустранимую конечность всякого человеческого существования: не только индивидуального, но и родового, общеисторического. Именно в историческом релятивизме, цинизме и нигилизме 20-х годов один из первых экзистенциалистов Ясперс (4) видит неизбежную расплату за неоправданное доверие к истории, за обожествление исторического процесса.
Дело в том, что к концу XIX началу XX века большинство философских школ, как идеалистического, так и материалистического направлений, а отсюда и политиков, и просто культурных людей были убеждены в наличии прогрессивной исторической предопределённости хода истории, а тем самым в необходимости каждого конкретного человека подчиняться эти законам. Крах этих представлений, вызванный возникновением мировой войны, вызвал кризисную ситуацию в психологии всего культурного человечества,.
Экзистенциалисты были первыми среди философов, которые заявили, что человек стихийно вовлечён, «заброшен» в историю, а не конституирован ею. А поэтому основная задача исторической ориентировки личности состоит в том, чтобы принимать любые социальные образования и объективные тенденции их изменения в значении обстоятельств, компонентов ситуации, а не в значении целеуказаний. И поэтому человек сможет стойко перенести перспективу «заката истории и общества», только в том случае, когда он перестанет искать в истории своё предназначение.
Однако, устранение зависимости от политико-исторических построений не устраняет онтологического страха - боязни не найти такого предназначения, ради которого человек может добровольно пожертвовать своей жизнью и главное, уходя из жизни, может утешать себя тем, что он выполнил своё предназначение в ней. Говоря словами экзистенциалиста Э. Гуссерля (5): человек не может мыслить, если не предполагает, что истина существует. Ибо человек просто не в силах существовать, не посвящая чему-то свою жизнь (такова уж его фундаментальная предрасположенность).
Поэтому именно отсутствие смысла жизни является самым глубоким и адекватным переживанием человека своего положения в мире. Более того, по мнению Сартра (3), только наличие подобного чувства и подтверждает нормальность и истинность человеческого сознания. К этому ощущению («тоске» по Сартру) могут приближаться только две близкие эмоции: «дурнота» (ощущение абсолютной зыбкости мира, беспочвенности всех ожиданий) и «скука» (предчувствие заведомой несостоятельности, суетности любых практических начинаний).
К сожалению, экзистенциалисты, обращаясь к проблеме критических, кризисных ситуаций, принципиально отказывались от ориентации на современные научные исследования в других областях науки. Однако строить в сознании фантастические замки, не зная законов строительного дела, - легко, а вот жить в их подобиях не только не просто, но часто и опасно для жизни. Вот почему все попытки экзистенциалистов предложить выход из этой ситуации носили субъективный ничем, кроме собственного мнения, не обоснованный характер.
Так возможные варианты поведения человека при осознании своей экзистенции, по мнению Сартра, свелись к трём основным вариантам:
1) жить по принципу «всё позволено», правда, с условием понимания возможности последующего осуждения и расплаты;
2) жить с чувством отвращения к враждебному бытию;
3) жить, проявляя мятежное безрассудство, для достижения состояния экстаза («для-себя бытия»), которое возможно, с его точки зрения, только в момент коллективного выступления против любой власти.
Поистине убийственное руководство для подростков и молодых людей с подростковой психикой, не имеющих ещё прочных убеждений и ответственности за судьбы своих близких, которую волей неволей приобретают семейные люди, даже не сумевшие стать полноценными личностями. Не случайно, идеи Сартра стали знаменем европейской студенческой молодёжи, бунтовавшей против спокойной обеспеченной жизни своих родителей до тех пор, пока они сами не стали старше и не обзавелись семейными очагами.
Однако точные науки и в дальнейшем слишком трудно внедрялись в философию, застолбившую за собой право на решение смысло-жизненных вопросов. Больше того, подчас принимая современные методы исследования за законы, делались и делаются выводы, не имеющие никакого отношения к доказательной науке. Например, Ю.И Новожёнов (6) в своей достаточно интересной и познавательной книге «Биологическая теория происхождения человека», ссылаясь на метод системного подхода, делает заключение о доказательности перехода от эволюции особей к эволюции популяций, хотя даже неискушённому в биологии человеку ясно, что эволюция особей никак не противоречит эволюции популяций. И его вывод о том, что «главная адаптация человека - культура - может существовать только в популяции», никак не противоречит тому, что в любой культуре человек до сих пор остаётся существом, сохраняющим определённый набор природных инстинктов, которые продолжают влиять на его поведение. Тем более, что и сам автор не возражает против того, что «биологические основы современного человека не столь уж сильно отличаются от поведения первобытных людей».
Беда подобных псевдо доказательств заключается в том, что на основании их делаются опасные для человека и человечества выводы. Так Ю.И. Новоженов (6) из своего постулата, что «главной формой отбора в эволюции человека являлась и является межпопуляционный отбор», делает далеко не безвредные выводы: «Для решения общечеловеческих проблем люди должны строго придерживаться иерархии социобиологических приоритетов, где первое место отводится биосфере, второе место сообществам (биогеоценозы и социоценозы), третье - популяциям и четвёртое - личностям и особям».
Эти выводы действительно опасны, потому что «если человек... стремится к созданию общества, члены которого великодушно и самоотверженно сотрудничают во имя общего блага, ему нечего рассчитывать на помощь со стороны биологической природы человека» (7). Действительно, ведь именно не понимание и тем более отрицание биологической природы человека и породили представления о первостепенности сохранения и укреплении племени, государства, определённых взглядов на устройство общества и вторичности проблемы сохранения жизни отдельных членов этих образований, что в свою очередь порождало и продолжает порождать все основные беды человеческого сообщества (в первую очередь, религиозные и захватнические войны).
Удивительно, но к подобным же последствиям могут привести и доведённые до крайности призывы сторонников сохранения природы. Об этом хорошо написал Роберт Хайнлайн (8»): «Существует скрытое противоречие в умах людей, которые «любят природу» и отвергают все «искусственные объекты, которыми «человек испортил природу»... Провозглашая свою любовь к плотинам бобров (возведёнными бобрами ради собственных нужд) и ненависть к плотинам, созданными людьми ради своих потребностей, любитель природы обнаруживает ненависть к собственной расе, а именно к себе самому».
Интересно, что именно развитие интеллекта, превратившее животное в человека, позволило ему нарушать непреложные биоэтологические законы, заменяя их собственными фантазиями и представлениями. Уже очень давно «мы живём не по правилам. Ни один зверь не нарушает правил своей жизни. Да звери и не могут их нарушить. А мы можем и нарушаем». (9). Причём чем дальше развивается общество, тем опаснее становятся последствия таких нарушений. Вот почему люди снова должны пусть и на новом уровне сознательно вернуться к следованию законам своей природы.