«Арсенал» гениального Александра Петровича Довженко
Фильм Довженко «Арсенал» разительно отличается от фильмов Эйзенштейна, Протазанова, Кулешова тем, что в нём режиссёр упор сделал не на действие и динамичную картинку, а на немые сцены, отражающие события не поверхностно, а так глубоко, на сколько это возможно сделать в кино. И в этом отзыве я хочу отметить именно такие моменты, чем этот фильм отличается от других, что показалось мне новым и необычным.
Начало фильма «Арсенал» чем-то напоминает жанр документальной хроники. Там очень мало слов, много разрозненных статичных кадров, отражающих время с разных сторон, будь то поля Первой мировой, трагическое положение женщин, стариков и детей, оставшихся без кормильцев, нахальство полицаев, тупая беспомощность царя Николая II, обезумевшие от бессмысленности войны немецкие солдаты.
Эти первые минуты фильма являются как-бы предисловием к основному сюжету, Довженко таким образом погружает зрителя в общую атмосферу. Это очень необычный ход, потому что ни немецкие солдаты, ни царь, ни трагедия оставленных жён, матерей, детей и стариков (за одним исключением) не участвуют в дальнейшем развитии событий. Такой ход делает режиссёра уже больше документалистом, чем художником, потому что не стал бы художник вводить лишних персонажей, которые не влияют на развитие сюжета, а наоборот, могут лишь внести сумятицу в картину.
Ещё интересно отметить, что кони в фильме разговаривают с людьми, правда не в буквальном смысле, а как-бы понимая человека и отвечая ему верностью. В связи с этим вспоминается Ахилл и его кони Балий и Ксанф, которые умели разговаривать. Никак не мог подумать, что такой сюжет может встретиться в кино XX века, ещё понятен миф про коней Ахилла, те-то были титанами, которым Зевс по их просьбе изменил облик, но эти-то, современные, откуда попали на плёнку Довженко? Разве что с русских былин про богатырей, да из языческого представления русским народом природы, как живой, наделённой разумом и чувствами.
Интересно обратить внимание на необычную работу оператора со съёмкой под углом, при этом достигаются разные задачи. В одних случаях - это просто необычный угол зрения, в других - это доходит до полного противоречия, например в эпизоде с поездом, когда машинист сказал, что поезд будет ехать под уклон, - в кадре показан резкий подъём.
Довольно необычны довженковские «стоп-кадры», когда актёры замирают в позах, никак не предполагающих статического положения.
Очень выразительно показаны женщины, вопрошающие:
«Где отец?»
«Где муж?»
«Где сын?»
В целом весь фильм наполнен символизмом, но финальная его часть - в особенности. Когда УНРовцы пытаются расстрелять главного героя, рабочего-большевика, но они, стреляя почти в упор с трёх винтовок, не могут его ранить, ещё удивляясь кричат ему: «Падай! Падай… Панцирь надел что ли?» Но нет, не в панцире дело, а дело в том, что большевики выступают не за себя, а за народ, а народ пулями нельзя ни поранить, ни напугать. Поняв это, УНРовцы убегают.
Начало фильма «Арсенал» чем-то напоминает жанр документальной хроники. Там очень мало слов, много разрозненных статичных кадров, отражающих время с разных сторон, будь то поля Первой мировой, трагическое положение женщин, стариков и детей, оставшихся без кормильцев, нахальство полицаев, тупая беспомощность царя Николая II, обезумевшие от бессмысленности войны немецкие солдаты.
Эти первые минуты фильма являются как-бы предисловием к основному сюжету, Довженко таким образом погружает зрителя в общую атмосферу. Это очень необычный ход, потому что ни немецкие солдаты, ни царь, ни трагедия оставленных жён, матерей, детей и стариков (за одним исключением) не участвуют в дальнейшем развитии событий. Такой ход делает режиссёра уже больше документалистом, чем художником, потому что не стал бы художник вводить лишних персонажей, которые не влияют на развитие сюжета, а наоборот, могут лишь внести сумятицу в картину.
Ещё интересно отметить, что кони в фильме разговаривают с людьми, правда не в буквальном смысле, а как-бы понимая человека и отвечая ему верностью. В связи с этим вспоминается Ахилл и его кони Балий и Ксанф, которые умели разговаривать. Никак не мог подумать, что такой сюжет может встретиться в кино XX века, ещё понятен миф про коней Ахилла, те-то были титанами, которым Зевс по их просьбе изменил облик, но эти-то, современные, откуда попали на плёнку Довженко? Разве что с русских былин про богатырей, да из языческого представления русским народом природы, как живой, наделённой разумом и чувствами.
Интересно обратить внимание на необычную работу оператора со съёмкой под углом, при этом достигаются разные задачи. В одних случаях - это просто необычный угол зрения, в других - это доходит до полного противоречия, например в эпизоде с поездом, когда машинист сказал, что поезд будет ехать под уклон, - в кадре показан резкий подъём.
Довольно необычны довженковские «стоп-кадры», когда актёры замирают в позах, никак не предполагающих статического положения.
Очень выразительно показаны женщины, вопрошающие:
«Где отец?»
«Где муж?»
«Где сын?»
В целом весь фильм наполнен символизмом, но финальная его часть - в особенности. Когда УНРовцы пытаются расстрелять главного героя, рабочего-большевика, но они, стреляя почти в упор с трёх винтовок, не могут его ранить, ещё удивляясь кричат ему: «Падай! Падай… Панцирь надел что ли?» Но нет, не в панцире дело, а дело в том, что большевики выступают не за себя, а за народ, а народ пулями нельзя ни поранить, ни напугать. Поняв это, УНРовцы убегают.