ЛС
Мы договорились на четырнадцать часов, но он задержался минут на тридцать. Имеет право - он главный. Формально он, конечно, давно уже не главный: добро всегда побеждает зло только в ромкомах. А в реальности победили они. Но для меня он был и навсегда останется главным Учителем в моей жизни. Потому что это он сделал из меня Человека.
Мы не виделись много лет, и, первым делом, после того, как мы обнялись при встрече, он приподнял мою левую руку тыльной стороной вверх и сделал недоумевающий вид. "Ну как же это?!"
Он смотрел на мой пустой безымянный палец.
Что я могу сказать на это, кроме "Явасумоляю"?
Он рассказывал мне о том, что Тора говорит об отношениях между мужчиной и женщиной. Всё просто. Всё как у всех. Всё логично. Красиво. И легко. Но такого толкования я никогда раньше не слышала.
Он удивительный. Что он делает со мной.
- Ты сидела здесь же, как сейчас, и смотрела на меня вот этими же вот глазами. Как сейчас.
- Четырнадцать лет прошло.
Он учил нас доброте, состраданию, сопереживанию.
- В "Жизни за царя" вы отдельно обратили наше внимание на расстановку акцентов в этом вот "Что вы зА люди?!"...
- Да. Только "Что вы зА люди?!" - это "Борис Годунов", а не "Жизнь за царя".
- А. Да. Да.
Борис Годунов?! Чёрт.
Ангел. Ангел выглядит так. Как он. Вот он.
- Я думал, надёжному человеку передаю дела. А они...
Так и слышу, как он теперь сам точно такое же, выстраданное, на "за" акцентированное "Что вы зА люди?!" обращает к ним.
Потому что душа болит за своих прежних подданных. Как у отца - за своих отнятых детей.
Потому что он большой человек. Огромного сердца человек.
- Власть портит людей. Как жаль.
- Да. Разве ж найдёшь второго такого, как вы...
- То что ты пришла вот ко мне - это ведь показатель успеха моей работы.
А ведь он всю жизнь, с самого детства мечтал стать врачом. Не позволяли: слишком мягкий, мол, характер. Да самый что ни на есть подходящий же. В ком ещё есть такой несокрушимый стержень? Он смог бы сделать блестящую карьеру в медицине.
Хотя и тот, кем он стал... - я не знаю лучше. И в области медицины знает будто бы всё.
Сказал, что мне надо сменить имидж.
- Ты сейчас выглядишь как роковая женщина. К тебе же боятся подойти! Может, это из-за цвета волос? Слишком тёмный?
Улыбаюсь. Мне при любом цвете волос так говорят. Стараюсь всё "мешок на голову надеть": строгая рубашка на все пуговицы до самой последней, юбка только ниже колена, волосы в пучок, очки в толстой оправе... красная помада и Шанель. Этого не отнять.
- Я в тебя верю.
Он так сказал. Я в тебя верю. И обнял крепко. И я как после причастия вышла. Вышла как после причастия. Господи, я могу теперь дальше жить. А казалось, что нет.
Мы не виделись много лет, и, первым делом, после того, как мы обнялись при встрече, он приподнял мою левую руку тыльной стороной вверх и сделал недоумевающий вид. "Ну как же это?!"
Он смотрел на мой пустой безымянный палец.
Что я могу сказать на это, кроме "Явасумоляю"?
Он рассказывал мне о том, что Тора говорит об отношениях между мужчиной и женщиной. Всё просто. Всё как у всех. Всё логично. Красиво. И легко. Но такого толкования я никогда раньше не слышала.
Он удивительный. Что он делает со мной.
- Ты сидела здесь же, как сейчас, и смотрела на меня вот этими же вот глазами. Как сейчас.
- Четырнадцать лет прошло.
Он учил нас доброте, состраданию, сопереживанию.
- В "Жизни за царя" вы отдельно обратили наше внимание на расстановку акцентов в этом вот "Что вы зА люди?!"...
- Да. Только "Что вы зА люди?!" - это "Борис Годунов", а не "Жизнь за царя".
- А. Да. Да.
Борис Годунов?! Чёрт.
Ангел. Ангел выглядит так. Как он. Вот он.
- Я думал, надёжному человеку передаю дела. А они...
Так и слышу, как он теперь сам точно такое же, выстраданное, на "за" акцентированное "Что вы зА люди?!" обращает к ним.
Потому что душа болит за своих прежних подданных. Как у отца - за своих отнятых детей.
Потому что он большой человек. Огромного сердца человек.
- Власть портит людей. Как жаль.
- Да. Разве ж найдёшь второго такого, как вы...
- То что ты пришла вот ко мне - это ведь показатель успеха моей работы.
А ведь он всю жизнь, с самого детства мечтал стать врачом. Не позволяли: слишком мягкий, мол, характер. Да самый что ни на есть подходящий же. В ком ещё есть такой несокрушимый стержень? Он смог бы сделать блестящую карьеру в медицине.
Хотя и тот, кем он стал... - я не знаю лучше. И в области медицины знает будто бы всё.
Сказал, что мне надо сменить имидж.
- Ты сейчас выглядишь как роковая женщина. К тебе же боятся подойти! Может, это из-за цвета волос? Слишком тёмный?
Улыбаюсь. Мне при любом цвете волос так говорят. Стараюсь всё "мешок на голову надеть": строгая рубашка на все пуговицы до самой последней, юбка только ниже колена, волосы в пучок, очки в толстой оправе... красная помада и Шанель. Этого не отнять.
- Я в тебя верю.
Он так сказал. Я в тебя верю. И обнял крепко. И я как после причастия вышла. Вышла как после причастия. Господи, я могу теперь дальше жить. А казалось, что нет.