Корея - 18. Демократия - 1
Правит ли демос? Кратит ли он? Как прикажете множеству управлять множеством, ведь в таком случае народу ("толпе", пусть даже толпа эта состоит из свободных граждан) придётся управлять самим собою. Возможно ли такое вообще?
Даже теоретически представить себе властвование граждан как множества очень трудно, что уж говорить о практике, которая свидетельствует о незыблемости положения, при котором правит не множество, а один.
The One.
Множество, которому безжалостная реальность продемонстрировала к чему приводит власть всех ("земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет"), само спешит передать власть в одни руки, причём делает это абсолютно добровольно. Маленький человек ("маленький гражданин"), мысленно власти вожделеющий, с превеликим удовольствием при случае повластвует, вздёргивая кого-нибудь на фонарь, особенно если маленьких граждан будет много, а вздёргивать они будут одного, с удовольствием поучаствует в "экспроприации", когда экспроприировать у экспроприаторов "станет можно", ну и не с удовольствием даже, а с чувством, граничащим со сладострастием, напишет анонимку в "органы", своей властью распорядившись чужой жизнью и чужой свободой. Однако, повластовав таким образом, наш маленький гражданин очень быстро обнаруживает, что и на него можно настрочить анонимку, и его жалкую рухлядишку можно экспроприировать, а уж вздёрнуть его вообще ничего не стоит, именно по той причине, что на его "власть одного" есть "власть десяти", есть "власть ста" и есть "власть многих". Есть "власть всех". А гражданин маленький и он - один. И как только он это осознаёт (а он рано или поздно осознаёт это с неизбежностью рока) ему становится страшно.
Выход? Он напрашивается сам собою - "прииди и володей нами!"
И такой званый всегда находится. И он, этот "муж, опытный в искусстве властвовать", приходит и начинает володеть. Начинает властвовать. Начинает судить и рядить. Начинает казнить и миловать.
И все подчиняются. Подчиняются именно оттого, что подчиняются все. Неподчиняющиеся одиночки выпадают из множества подчинившихся. Как таковских называют мужественные подчинившиеся? Да это дело известное. "Изгои." "Враги народа." "Выродки." Множество само вынюхивает в своих рядах "вожделеющих странного" и само преследует и травит их. Да и как же их не травить-то?! Выродки же! "Выродки рода человеческого."
В результате получается в некотором смысле даже и гармония, где один, взваливший на себя бремя власти, уравновешивает собою множество, это бремя с себя сбросившее. Людям очень нравится воображать себя хищниками, "волками", но на деле волков среди людей очень мало, а подавляющее большинство людей это стада, которые должно резать и стричь и в глубине души стада, что в виде одного гражданина, что в виде гражданского общества это очень хорошо понимают, а потому они чрезвычайно высоко ценят установившуюся гармонию. Гармония как та самая Стабильность. Стабильность, при которой пасти их, стричь и резать может только тот, кому они сами вручили это право. Монарх. Пастырь.
"Как пастырь он будет пасти стадо своё; агнцев будет брать на руки и носить на груди своей."
Хорошо ли это? Ну, пока сложившееся положение вещей устраивает выпасаемое на пажитях множество, можно сказать, что всё хорошо.
Но "хорошо" и "плохо" это оценки субъективные, для кого-то "хорошо" это и в самом деле хорошо, а для кого-то официальное и признаваемое большинством "хорошо" на самом деле плохо, а для кого-то "плохо" вовсе не плохо по той причине, что кроме субъективности есть ещё и объективность. И в этой объективности кроме одной стороны общественного договора, которая сама отдала власть, есть ещё и сторона другая, которая власть взяла. Есть Монарх. И вот с его точки зрения положение выглядит совсем не таким, как его видит "общество".
На каком-то этапе (пусть это будет этап исторический) нашему пастырю взбредает в голову образ, согласно которому он начинает рассматривать своё положение как положение владельца имения. Монарх как Барин. У него есть хозяйство, в этом хозяйстве есть поля, есть рощи, есть выпас, есть вишнёвый сад, есть речка, есть барский дом, есть пара деревенек, словом, есть у него много чего. "Всё, что ни видишь по эту сторону, всё это мое, и даже по ту сторону, весь этот лес, который вон синеет, и всё, что за лесом, всё мое..."
Приятно, конечно, когда всё ваше, с этим не поспоришь, но любой, кто брался хозяйствовать, из собственного опыта знает, что дело это очень нелёгкое. Хлопотное. Хлопотное главным образом потому, что к хозяйству прилагаются людишки. И чем больше хозяйство, тем хлопот больше. Что делает умный хозяин? Правильно, не на одном, так на другом историческом этапе он оказывается вынужден нанять себе помощника. Визиря. Первого министра.
Хозяин нанимает Управляющего.
А после этого подходит очередь следующего исторического этапа когда хозяин находит, что чем больше он переложит на управляющего обязанностей, тем выходит лучше, поскольку что бы в имении ни случилось (а там постоянно что-то да случается - то недород, то потрава, то засуха, то наводнение, то пожар, то цыган лошадей угонит, а то и на баб кто порчу наведёт) - в ответе за всё управляющий.
Раньше бы хозяин всё это расхлёбывал сам, а так он вроде не при маленьких деревенских делах, а где-то там, в далёких далеках, при делах больших городских, так что теперь за ним - только суд. "Вот приедет барин, барин нас рассудит." Ну так вот он и приезжает, он и рассуживает. "По справедливости." Барин же. Может жалобщикам батогов присудить, а может по крайности и управляющего к чертям собачьим выгнать. Может взять, да и отправить первого министра на эшафот. "Тебя на кол посодют, а ты не воруй!"
Умно? Умно!
Но жизнь любит подкидывать человекам головоломки. Вот что делать, если невезение пошло полосою? Семь тощих лет, а за ними ещё семь, да ещё тощее? Выгнал барин одного управляющего, за ним выгнал другого, третьему вообще шёлковый шнурок прислал, а дела только хуже идут. Мужики ропщут - "это что ж у нас за барин за такой, не может толкового управляющего найти, меняет шило на мыло". Кончается это неизбежно тем, что какой-нибудь завалящий мужичонка, подвыпив, во всеуслышание кричит: "Да даже я бы лучше справился!"
"Ага! - думает барин, - вот и для меня выход нашёлся." И собирает он народный сход, ступает этак важно, усы разглаживает, да и говорит: "Мужики, а что это мы и в самом деле ищем управляющего на стороне, вы же у меня орлы, неужто среди вас никто не сыщется, чтобы с имением управиться? Подумайте, посовещайтесь, да сами себе министра и выберите."
Ну и выбирают, конечно. Орлы ведь, никуда не денешься. Но и терпят потом, а как не терпеть. Сами ведь выбрали.
Опять головоломка. Если дела идут хорошо, то всё хорошо, а как нет? Барину просто так взять, да и выгнать бездаря как-то не с руки, не он управляющего назначал, а - мир. Что делать? Предположим, что барин оказался неумён. У умного старого барина родился сын дурак и унаследовал он имение, а с имением бездарного управляющего, которого сами мужики и выбрали по совету барина старого, и теперь у барина молодого как ни крути, а - situation. А он - глуповат, да самонадеян, да всё он на свете лучше всех знает и решает он вернуться к ведению дел "как то деды нам завещали". И выгоняет он управляющего, и начинает управлять имением сам, это ж так просто!
И проходит времени чуть и всем становится ясно, что дело - швах. Но ясно это только мужикам и соседям ближним да дальним, а сам молодой барин считает, что всему виной дожди, да мужицкая лень, да соседские интриги. А на самого себя он как в зеркало ни глянет, видит там орла. И это тоже всем ясно, и мужикам, и соседям. Ну и тянется так год, другой, третий, на управляющего теперь не кивнёшь и по всему выходит, что если порядки в имении мужикам не нравятся, то сменить их можно только вместе с барином.
Ну и в конце концов меняют, конечно. Мать-история такими сменами полным полнёшенька. И смотрят теперь соседи на зарево и с ужасом слышат буйные крики и шлют гонцов к трём императорам, пусть те, не мешкая, выступают в поход, пусть наведут порядок в земле нашей великой и обильной.
Но вот дальше, после наведения порядка, происходит интересное. Те из соседей, что поумнее, те, кому понятна "подоплёка событий" (а понятно это не всем по той очевидной причине, что умных людей вообще мало) устраивают у себя вот какие порядки: управляющего, необходимость наличия которого в имении только что была продемонстрирована хозяевам с наглядностью и сопутствующими наглядности ужасающими подробностями, они не только не назначают теперь сами ("свят! свят! свят!"), но они прямо предлагают своим мужикам выбирать себе управляющего из двух кандидатур. "Лучше перебдеть, чем недобдеть." Те, что побоязливее, заходят ещё дальше - "нате вам трёх кандидатов, нате пять, нате дюжину!" Но поскольку люди они хоть и осторожные, но умные, то и обставляют они выборы правилами. Например, такими - они устанавливают срок, который выбранный управляющий может имением управлять. "Четыре года!" Срок достаточный, чтобы всем стало понятно, что за человек новый управляющий. Понравится он вам - пожалуйста, как следующие выборы подойдут, выберете его же на новый срок, не нравится - выберете другого. Кандидатур теперь у вас каждый раз будет с десяток, выберете того, кто вам люб. "Ну как, нравится вам такое?"
"Нравится! - кричат мужики, которым, вообще-то, нравилось глазеть на зловещее зарево над соседским имением, но вот расставленные опосля вдоль дорог виселицы понравились им куда меньше. - Любо! Любо!"
И вот начинается новая жизнь. Начинается ни шатко, ни валко, у кого чуть лучше, у кого чуть хуже, сеем, жнём, выбираем, год идёт за годом и, как то водится исстари, годы тучные сменяются годами тощими, а тощие опять тучными, а выборы между тем уже рутина, барин где-то там, вдалеках, живёт как у Бога за пазухой, а тут, близ, при дверех, управляющий, ну а мы его то выберем, то прокатим, то опять переизберём, хозяин барин, а своему голосу хозяева мы, кому захотели, тому и отдали.
И потихоньку, полегоньку, глазу даже не заметно как, но жизнь начинает выправляться. Жить стало чуть лучше, чуть веселей. А потом ещё чуть, а потом и ещё. Вроде живём как жили, перемен никаких, а заговоришь с кем невзначай за жизнь, какой она была лет сто назад, да и вздрогнешь. "Чур меня, чур!" И получилось так от той малости, что управляющего стало можно менять. Не при помощи топора и не по прихоти барина, а всего лишь посредством выборов. Потому что управляющий получается заинтересованным хоть в чём-то, хоть на волосок, а жизнь в имении улучшить, он знает, что если ему это удастся, то у него появляется шанс быть избранным и на следующий срок, а там, чем чёрт не шутит и - опять. А человек, который попробовал управлять и у него получилось, хочет проводить в жизнь исполнительную власть и дальше, а рыть придорожную канаву ему не хочется. А поскольку возник феномен выборов, то появились и желающие выставить свою кандидатуру, много желающих, канавы копать и в поле спину гнуть никому не хочется. И так - возникает конкуренция.
И под лавочку конкуренции жизнь вбросила в умы обитателей имения новую головоломку - как быть, если грядут выборы, а желающих управляться с собою и с другими - несколько? И все - люди с репутацией, люди достойные и люди умелые. И живут все в замкнутом мирке имения, где все всё друг про друга знают. И шансы у них вроде одинаковые и выиграть хотят все тоже одинаково. Что делать?
Что, что... Жизнь, как учат классики, есть борьба и кандидаты начинают бороться. Они начинают подбирать ключик к сердцу односельчан-голосовальщиков. И самым естественным образом они выходят на людей, которые могут влиять на умы и настроения "электората", хотя такого мудрёного слова в те времена никто даже и не слыхивал. В имении имеется пара деревенек, а кто может влиять на умы в деревне? Староста, например. Его слово - весомо. И если он невзначай словцо о ком обронит, то все кто рядом словцо это хочешь не хочешь, а услышат. А услышав, запомнят. А ещё в деревеньке есть разбитная вдовушка, на язык ой как острая, и она тоже может по деревене такое словцо пустить, что после этого на человека без смеха и не взглянешь. Надо бы умаслить, думают кандидаты. Вдовушку умаслить легко, старосту чуть труднее, ну да всё в руках человеческих. Но, кроме человеческих, есть ведь ещё и рука Бога. В имении ещё и священник имеется, а он и со словом обращаться умеет, он и в авторитете, надо и нему подходец найти, а это потруднее будет, чем к старосте.
И это не вся сложность момента. Наши "кандидаты во власть" готовы пуститься во все тяжкие, им главное конкурентов обойти. Но ведь в конкурентах у них и действующий управляющий, а он связан текущим контрактом и поставлен в чётко очерченные "правовые рамки", согласно которым главная для него обязанность - блюсти в имении ту самую "стабильность". Урожай, не урожай, но вот стабильность ты вынь да положь, rain or shine. Где-то же там барин сидит, занятый межгалактическими делами и не дай Бог управляющему отвлечь его от высоких мыслей на низкое. И управляющий начинает играть не только на согласии, но и на противоречиях, он начинает поддакивать одному и гнобить другого, он начинает заигрывать со старостой, а про вдовушку он объявление даёт в губернскую газету, да и продаёт её от греха со всем скарбом, потому что если хочет он быть переизбранным на следующие четыре года, то нужен ему в имении мир, нужно ему согласие, нужна ему стабильность, нужен ему баланс сил. А потому идёт управляющий на поклон к тому же деревенскому священнику, ведь тот ему напрямую не конкурент, не может, да и не хочет священник идти в управляющие, он уже и без того ловец человеков, зачем ему мирское, но зато вокруг зажжённого им огонька вьются люди, ловящие Слово, у деревенского викария свои почитатели, последователи и поклонницы преклонного возраста, у него чуть ли не своя партия. "Партия кардинала." Без священника управляющему - никуда.
Вот и выскочило в нашем повествовании слово "партия". Вот и выскочило выражение - "баланс сил".
Balance of Power.
Первые политические партии появились в Англии, да по другому и быть не могло, ведь сэр Исаак Ньютон был никем другим, как англичанином.
Насчёт баланса сил в государстве люди не так знали, как догадывались издревле. И не только догадывались, но ещё и пользовались. Но только догадывались и к вящей своей пользе пользовались немногие, те, кто смог дойти своим природным умом, а таковских в истории было очень немного. А потом будущему сэру Исааку упало на голову яблоко и его пронзило. "Эврика!" И появился закон всемирного тяготения, которого до этого не было. И все обрадовались, и радуются до сих пор, и правильно делают, чему ж радоваться, как не открытию фундаментального физического закона. Но открытие Ньютона славно ещё и другим, он недаром был человеком глубоко верующим. Ньютон создал новую космогонию, он дал новое "описание мира". Мир по Ньютону - это Вселенная, находящаяся в состоянии божественного равновесия, это мир, где одна планета уравновешивает другую и где Бог, желая изменить орбиту одного космического тела, приближает к нему или, наоборот, отдаляет от него другое космическое тело.
Мир как механизм и Бог как Механик. (Если кому-то сравнение Бога с механиком покажется обидным, то мы можем зайти чуть дальше и утешиться тем, что в мире по-ньютоновски Бог не только исполняет обязанности механика, но он ещё и творец самого мехнизма, а потому мы смело можем выдать ему диплом Инженера.)
То, что в поисках истины проделал Исаак Ньютон не только с физической, но и политической реальностью сегодня назвали бы визуальным рядом. Он дал "образ", позволивший не немногим прирождённым политическим гениям, а великому множеству людей, лишённых воображения, малым сим, мыслящим не абстрактно, а удручающе конкретно, очень наглядно представить себе что же это такое - balance of power.
Идея пошла в широкие народные массы, качество перешло в количество, а количество привело к тому, что работы Ньютона по времени совпали с возникновением в Англии прообразов будущих политических партий, которые партиями тогда никто не называл, да по сути своей они партиями ещё не были, а были они скорее политическими "движениями". Участники этих движений дали друг другу обидные, "уничижительные" клички. Одни из них называли противную сторону "виги" (whigs), а виги, в свою очередь, прозвали своих обзывальщиков "тори" (tories).
Whig это укороченное от whiggamor словцо, означающее погонщика скота, "скотопаса", а Tory производное от ирландского toraidne, "беглый", в смысле - беглый преступник.
Формально вигов и тори разделяло не очень многое, и те, и другие были монархистами, спор между которыми шёл о праве наследования, так как виги не хотели допустить на трон Англии брата не имевшего прямых наследников Карла II по той якобы причине, что тот был католиком. На самом деле это было лишь предлогом, прячущим за собою более глубокие разногласия - тори были за незыблемость традиций как они их понимали, а потому они стояли не так за Карла II, который по складу личности традиционалистом не был ни в каком из возможных смыслов, как за сам по себе принцип "сильной" монархии, способной противостоять Парламенту, как постоянному источнику смуты. Тори были за абсолютизм, за "властную вертикаль". А вот виги, хоть и кричали во всё горло God Save the King, наоборот, были за ограничение королевской, "абсолютистской" власти, они были за, как сегодня бы сказали, конституционную монархию. А католики попали в переплёт просто потому, что были они католиками. Не повезло им.
Повторюсь, что ни виги, ни тори не были политическими партиями в том смысле как это понимаем мы сегодня, у них не было членства, не было единоличных лидеров, не было программы и уж совершенно точно ни те, ни другие не обещали, что в 1680 году английский народ будет жить при коммунизме. Но тем не менее накал политической борьбы очень быстро дошёл до точки кипения, а риторика приняла вид риторики религиозной, так, например, один из идейных вдохновителей тори, Сэмуэл Джонсон в пылу печатной полемики заявил, что "первым вигом был Дьявол!"
И то, что в качестве аргументов на свет начали излекаться образы из Священного Писания, вполне объяснимо, и если мы попытаемся взглянуть на суть событий непредвзято, то обнаружим, что не так спровоцированный, как объяснённый и проиллюстрированный ньютоновскими "картинами мира" политический раскол был расколом, имевшим источником само человеческое естество. Если совсем по-простому, то политическое движение тори, движение "традиционалистов", было движением, опиравшимся на крестьян, а движение вигов выражало политические пристрастия горожан.
Если же ещё более просто (так просто, что дальше уже и некуда), то тори и виги это партия Каина и партия Авеля. И это появившееся в конце XVII столетия разделение по политическому принципу (политическому ли?) существует до сих пор и находит своё выражение в существовании двух видов политических партий. Всегда двух, хотя называться они могут как угодно.
Г.А.
Даже теоретически представить себе властвование граждан как множества очень трудно, что уж говорить о практике, которая свидетельствует о незыблемости положения, при котором правит не множество, а один.
The One.
Множество, которому безжалостная реальность продемонстрировала к чему приводит власть всех ("земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет"), само спешит передать власть в одни руки, причём делает это абсолютно добровольно. Маленький человек ("маленький гражданин"), мысленно власти вожделеющий, с превеликим удовольствием при случае повластвует, вздёргивая кого-нибудь на фонарь, особенно если маленьких граждан будет много, а вздёргивать они будут одного, с удовольствием поучаствует в "экспроприации", когда экспроприировать у экспроприаторов "станет можно", ну и не с удовольствием даже, а с чувством, граничащим со сладострастием, напишет анонимку в "органы", своей властью распорядившись чужой жизнью и чужой свободой. Однако, повластовав таким образом, наш маленький гражданин очень быстро обнаруживает, что и на него можно настрочить анонимку, и его жалкую рухлядишку можно экспроприировать, а уж вздёрнуть его вообще ничего не стоит, именно по той причине, что на его "власть одного" есть "власть десяти", есть "власть ста" и есть "власть многих". Есть "власть всех". А гражданин маленький и он - один. И как только он это осознаёт (а он рано или поздно осознаёт это с неизбежностью рока) ему становится страшно.
Выход? Он напрашивается сам собою - "прииди и володей нами!"
И такой званый всегда находится. И он, этот "муж, опытный в искусстве властвовать", приходит и начинает володеть. Начинает властвовать. Начинает судить и рядить. Начинает казнить и миловать.
И все подчиняются. Подчиняются именно оттого, что подчиняются все. Неподчиняющиеся одиночки выпадают из множества подчинившихся. Как таковских называют мужественные подчинившиеся? Да это дело известное. "Изгои." "Враги народа." "Выродки." Множество само вынюхивает в своих рядах "вожделеющих странного" и само преследует и травит их. Да и как же их не травить-то?! Выродки же! "Выродки рода человеческого."
В результате получается в некотором смысле даже и гармония, где один, взваливший на себя бремя власти, уравновешивает собою множество, это бремя с себя сбросившее. Людям очень нравится воображать себя хищниками, "волками", но на деле волков среди людей очень мало, а подавляющее большинство людей это стада, которые должно резать и стричь и в глубине души стада, что в виде одного гражданина, что в виде гражданского общества это очень хорошо понимают, а потому они чрезвычайно высоко ценят установившуюся гармонию. Гармония как та самая Стабильность. Стабильность, при которой пасти их, стричь и резать может только тот, кому они сами вручили это право. Монарх. Пастырь.
"Как пастырь он будет пасти стадо своё; агнцев будет брать на руки и носить на груди своей."
Хорошо ли это? Ну, пока сложившееся положение вещей устраивает выпасаемое на пажитях множество, можно сказать, что всё хорошо.
Но "хорошо" и "плохо" это оценки субъективные, для кого-то "хорошо" это и в самом деле хорошо, а для кого-то официальное и признаваемое большинством "хорошо" на самом деле плохо, а для кого-то "плохо" вовсе не плохо по той причине, что кроме субъективности есть ещё и объективность. И в этой объективности кроме одной стороны общественного договора, которая сама отдала власть, есть ещё и сторона другая, которая власть взяла. Есть Монарх. И вот с его точки зрения положение выглядит совсем не таким, как его видит "общество".
На каком-то этапе (пусть это будет этап исторический) нашему пастырю взбредает в голову образ, согласно которому он начинает рассматривать своё положение как положение владельца имения. Монарх как Барин. У него есть хозяйство, в этом хозяйстве есть поля, есть рощи, есть выпас, есть вишнёвый сад, есть речка, есть барский дом, есть пара деревенек, словом, есть у него много чего. "Всё, что ни видишь по эту сторону, всё это мое, и даже по ту сторону, весь этот лес, который вон синеет, и всё, что за лесом, всё мое..."
Приятно, конечно, когда всё ваше, с этим не поспоришь, но любой, кто брался хозяйствовать, из собственного опыта знает, что дело это очень нелёгкое. Хлопотное. Хлопотное главным образом потому, что к хозяйству прилагаются людишки. И чем больше хозяйство, тем хлопот больше. Что делает умный хозяин? Правильно, не на одном, так на другом историческом этапе он оказывается вынужден нанять себе помощника. Визиря. Первого министра.
Хозяин нанимает Управляющего.
А после этого подходит очередь следующего исторического этапа когда хозяин находит, что чем больше он переложит на управляющего обязанностей, тем выходит лучше, поскольку что бы в имении ни случилось (а там постоянно что-то да случается - то недород, то потрава, то засуха, то наводнение, то пожар, то цыган лошадей угонит, а то и на баб кто порчу наведёт) - в ответе за всё управляющий.
Раньше бы хозяин всё это расхлёбывал сам, а так он вроде не при маленьких деревенских делах, а где-то там, в далёких далеках, при делах больших городских, так что теперь за ним - только суд. "Вот приедет барин, барин нас рассудит." Ну так вот он и приезжает, он и рассуживает. "По справедливости." Барин же. Может жалобщикам батогов присудить, а может по крайности и управляющего к чертям собачьим выгнать. Может взять, да и отправить первого министра на эшафот. "Тебя на кол посодют, а ты не воруй!"
Умно? Умно!
Но жизнь любит подкидывать человекам головоломки. Вот что делать, если невезение пошло полосою? Семь тощих лет, а за ними ещё семь, да ещё тощее? Выгнал барин одного управляющего, за ним выгнал другого, третьему вообще шёлковый шнурок прислал, а дела только хуже идут. Мужики ропщут - "это что ж у нас за барин за такой, не может толкового управляющего найти, меняет шило на мыло". Кончается это неизбежно тем, что какой-нибудь завалящий мужичонка, подвыпив, во всеуслышание кричит: "Да даже я бы лучше справился!"
"Ага! - думает барин, - вот и для меня выход нашёлся." И собирает он народный сход, ступает этак важно, усы разглаживает, да и говорит: "Мужики, а что это мы и в самом деле ищем управляющего на стороне, вы же у меня орлы, неужто среди вас никто не сыщется, чтобы с имением управиться? Подумайте, посовещайтесь, да сами себе министра и выберите."
Ну и выбирают, конечно. Орлы ведь, никуда не денешься. Но и терпят потом, а как не терпеть. Сами ведь выбрали.
Опять головоломка. Если дела идут хорошо, то всё хорошо, а как нет? Барину просто так взять, да и выгнать бездаря как-то не с руки, не он управляющего назначал, а - мир. Что делать? Предположим, что барин оказался неумён. У умного старого барина родился сын дурак и унаследовал он имение, а с имением бездарного управляющего, которого сами мужики и выбрали по совету барина старого, и теперь у барина молодого как ни крути, а - situation. А он - глуповат, да самонадеян, да всё он на свете лучше всех знает и решает он вернуться к ведению дел "как то деды нам завещали". И выгоняет он управляющего, и начинает управлять имением сам, это ж так просто!
И проходит времени чуть и всем становится ясно, что дело - швах. Но ясно это только мужикам и соседям ближним да дальним, а сам молодой барин считает, что всему виной дожди, да мужицкая лень, да соседские интриги. А на самого себя он как в зеркало ни глянет, видит там орла. И это тоже всем ясно, и мужикам, и соседям. Ну и тянется так год, другой, третий, на управляющего теперь не кивнёшь и по всему выходит, что если порядки в имении мужикам не нравятся, то сменить их можно только вместе с барином.
Ну и в конце концов меняют, конечно. Мать-история такими сменами полным полнёшенька. И смотрят теперь соседи на зарево и с ужасом слышат буйные крики и шлют гонцов к трём императорам, пусть те, не мешкая, выступают в поход, пусть наведут порядок в земле нашей великой и обильной.
Но вот дальше, после наведения порядка, происходит интересное. Те из соседей, что поумнее, те, кому понятна "подоплёка событий" (а понятно это не всем по той очевидной причине, что умных людей вообще мало) устраивают у себя вот какие порядки: управляющего, необходимость наличия которого в имении только что была продемонстрирована хозяевам с наглядностью и сопутствующими наглядности ужасающими подробностями, они не только не назначают теперь сами ("свят! свят! свят!"), но они прямо предлагают своим мужикам выбирать себе управляющего из двух кандидатур. "Лучше перебдеть, чем недобдеть." Те, что побоязливее, заходят ещё дальше - "нате вам трёх кандидатов, нате пять, нате дюжину!" Но поскольку люди они хоть и осторожные, но умные, то и обставляют они выборы правилами. Например, такими - они устанавливают срок, который выбранный управляющий может имением управлять. "Четыре года!" Срок достаточный, чтобы всем стало понятно, что за человек новый управляющий. Понравится он вам - пожалуйста, как следующие выборы подойдут, выберете его же на новый срок, не нравится - выберете другого. Кандидатур теперь у вас каждый раз будет с десяток, выберете того, кто вам люб. "Ну как, нравится вам такое?"
"Нравится! - кричат мужики, которым, вообще-то, нравилось глазеть на зловещее зарево над соседским имением, но вот расставленные опосля вдоль дорог виселицы понравились им куда меньше. - Любо! Любо!"
И вот начинается новая жизнь. Начинается ни шатко, ни валко, у кого чуть лучше, у кого чуть хуже, сеем, жнём, выбираем, год идёт за годом и, как то водится исстари, годы тучные сменяются годами тощими, а тощие опять тучными, а выборы между тем уже рутина, барин где-то там, вдалеках, живёт как у Бога за пазухой, а тут, близ, при дверех, управляющий, ну а мы его то выберем, то прокатим, то опять переизберём, хозяин барин, а своему голосу хозяева мы, кому захотели, тому и отдали.
И потихоньку, полегоньку, глазу даже не заметно как, но жизнь начинает выправляться. Жить стало чуть лучше, чуть веселей. А потом ещё чуть, а потом и ещё. Вроде живём как жили, перемен никаких, а заговоришь с кем невзначай за жизнь, какой она была лет сто назад, да и вздрогнешь. "Чур меня, чур!" И получилось так от той малости, что управляющего стало можно менять. Не при помощи топора и не по прихоти барина, а всего лишь посредством выборов. Потому что управляющий получается заинтересованным хоть в чём-то, хоть на волосок, а жизнь в имении улучшить, он знает, что если ему это удастся, то у него появляется шанс быть избранным и на следующий срок, а там, чем чёрт не шутит и - опять. А человек, который попробовал управлять и у него получилось, хочет проводить в жизнь исполнительную власть и дальше, а рыть придорожную канаву ему не хочется. А поскольку возник феномен выборов, то появились и желающие выставить свою кандидатуру, много желающих, канавы копать и в поле спину гнуть никому не хочется. И так - возникает конкуренция.
И под лавочку конкуренции жизнь вбросила в умы обитателей имения новую головоломку - как быть, если грядут выборы, а желающих управляться с собою и с другими - несколько? И все - люди с репутацией, люди достойные и люди умелые. И живут все в замкнутом мирке имения, где все всё друг про друга знают. И шансы у них вроде одинаковые и выиграть хотят все тоже одинаково. Что делать?
Что, что... Жизнь, как учат классики, есть борьба и кандидаты начинают бороться. Они начинают подбирать ключик к сердцу односельчан-голосовальщиков. И самым естественным образом они выходят на людей, которые могут влиять на умы и настроения "электората", хотя такого мудрёного слова в те времена никто даже и не слыхивал. В имении имеется пара деревенек, а кто может влиять на умы в деревне? Староста, например. Его слово - весомо. И если он невзначай словцо о ком обронит, то все кто рядом словцо это хочешь не хочешь, а услышат. А услышав, запомнят. А ещё в деревеньке есть разбитная вдовушка, на язык ой как острая, и она тоже может по деревене такое словцо пустить, что после этого на человека без смеха и не взглянешь. Надо бы умаслить, думают кандидаты. Вдовушку умаслить легко, старосту чуть труднее, ну да всё в руках человеческих. Но, кроме человеческих, есть ведь ещё и рука Бога. В имении ещё и священник имеется, а он и со словом обращаться умеет, он и в авторитете, надо и нему подходец найти, а это потруднее будет, чем к старосте.
И это не вся сложность момента. Наши "кандидаты во власть" готовы пуститься во все тяжкие, им главное конкурентов обойти. Но ведь в конкурентах у них и действующий управляющий, а он связан текущим контрактом и поставлен в чётко очерченные "правовые рамки", согласно которым главная для него обязанность - блюсти в имении ту самую "стабильность". Урожай, не урожай, но вот стабильность ты вынь да положь, rain or shine. Где-то же там барин сидит, занятый межгалактическими делами и не дай Бог управляющему отвлечь его от высоких мыслей на низкое. И управляющий начинает играть не только на согласии, но и на противоречиях, он начинает поддакивать одному и гнобить другого, он начинает заигрывать со старостой, а про вдовушку он объявление даёт в губернскую газету, да и продаёт её от греха со всем скарбом, потому что если хочет он быть переизбранным на следующие четыре года, то нужен ему в имении мир, нужно ему согласие, нужна ему стабильность, нужен ему баланс сил. А потому идёт управляющий на поклон к тому же деревенскому священнику, ведь тот ему напрямую не конкурент, не может, да и не хочет священник идти в управляющие, он уже и без того ловец человеков, зачем ему мирское, но зато вокруг зажжённого им огонька вьются люди, ловящие Слово, у деревенского викария свои почитатели, последователи и поклонницы преклонного возраста, у него чуть ли не своя партия. "Партия кардинала." Без священника управляющему - никуда.
Вот и выскочило в нашем повествовании слово "партия". Вот и выскочило выражение - "баланс сил".
Balance of Power.
Первые политические партии появились в Англии, да по другому и быть не могло, ведь сэр Исаак Ньютон был никем другим, как англичанином.
Насчёт баланса сил в государстве люди не так знали, как догадывались издревле. И не только догадывались, но ещё и пользовались. Но только догадывались и к вящей своей пользе пользовались немногие, те, кто смог дойти своим природным умом, а таковских в истории было очень немного. А потом будущему сэру Исааку упало на голову яблоко и его пронзило. "Эврика!" И появился закон всемирного тяготения, которого до этого не было. И все обрадовались, и радуются до сих пор, и правильно делают, чему ж радоваться, как не открытию фундаментального физического закона. Но открытие Ньютона славно ещё и другим, он недаром был человеком глубоко верующим. Ньютон создал новую космогонию, он дал новое "описание мира". Мир по Ньютону - это Вселенная, находящаяся в состоянии божественного равновесия, это мир, где одна планета уравновешивает другую и где Бог, желая изменить орбиту одного космического тела, приближает к нему или, наоборот, отдаляет от него другое космическое тело.
Мир как механизм и Бог как Механик. (Если кому-то сравнение Бога с механиком покажется обидным, то мы можем зайти чуть дальше и утешиться тем, что в мире по-ньютоновски Бог не только исполняет обязанности механика, но он ещё и творец самого мехнизма, а потому мы смело можем выдать ему диплом Инженера.)
То, что в поисках истины проделал Исаак Ньютон не только с физической, но и политической реальностью сегодня назвали бы визуальным рядом. Он дал "образ", позволивший не немногим прирождённым политическим гениям, а великому множеству людей, лишённых воображения, малым сим, мыслящим не абстрактно, а удручающе конкретно, очень наглядно представить себе что же это такое - balance of power.
Идея пошла в широкие народные массы, качество перешло в количество, а количество привело к тому, что работы Ньютона по времени совпали с возникновением в Англии прообразов будущих политических партий, которые партиями тогда никто не называл, да по сути своей они партиями ещё не были, а были они скорее политическими "движениями". Участники этих движений дали друг другу обидные, "уничижительные" клички. Одни из них называли противную сторону "виги" (whigs), а виги, в свою очередь, прозвали своих обзывальщиков "тори" (tories).
Whig это укороченное от whiggamor словцо, означающее погонщика скота, "скотопаса", а Tory производное от ирландского toraidne, "беглый", в смысле - беглый преступник.
Формально вигов и тори разделяло не очень многое, и те, и другие были монархистами, спор между которыми шёл о праве наследования, так как виги не хотели допустить на трон Англии брата не имевшего прямых наследников Карла II по той якобы причине, что тот был католиком. На самом деле это было лишь предлогом, прячущим за собою более глубокие разногласия - тори были за незыблемость традиций как они их понимали, а потому они стояли не так за Карла II, который по складу личности традиционалистом не был ни в каком из возможных смыслов, как за сам по себе принцип "сильной" монархии, способной противостоять Парламенту, как постоянному источнику смуты. Тори были за абсолютизм, за "властную вертикаль". А вот виги, хоть и кричали во всё горло God Save the King, наоборот, были за ограничение королевской, "абсолютистской" власти, они были за, как сегодня бы сказали, конституционную монархию. А католики попали в переплёт просто потому, что были они католиками. Не повезло им.
Повторюсь, что ни виги, ни тори не были политическими партиями в том смысле как это понимаем мы сегодня, у них не было членства, не было единоличных лидеров, не было программы и уж совершенно точно ни те, ни другие не обещали, что в 1680 году английский народ будет жить при коммунизме. Но тем не менее накал политической борьбы очень быстро дошёл до точки кипения, а риторика приняла вид риторики религиозной, так, например, один из идейных вдохновителей тори, Сэмуэл Джонсон в пылу печатной полемики заявил, что "первым вигом был Дьявол!"
И то, что в качестве аргументов на свет начали излекаться образы из Священного Писания, вполне объяснимо, и если мы попытаемся взглянуть на суть событий непредвзято, то обнаружим, что не так спровоцированный, как объяснённый и проиллюстрированный ньютоновскими "картинами мира" политический раскол был расколом, имевшим источником само человеческое естество. Если совсем по-простому, то политическое движение тори, движение "традиционалистов", было движением, опиравшимся на крестьян, а движение вигов выражало политические пристрастия горожан.
Если же ещё более просто (так просто, что дальше уже и некуда), то тори и виги это партия Каина и партия Авеля. И это появившееся в конце XVII столетия разделение по политическому принципу (политическому ли?) существует до сих пор и находит своё выражение в существовании двух видов политических партий. Всегда двух, хотя называться они могут как угодно.
Г.А.