Клерикализм и его истоки.
Каждый, кто только приходит в православную церковь сталкивается с тем, что в церкви есть две категории людей: духовенство и миряне. Такого разделения не знала ранняя церковь, как это убедительно доказывает в своей книге протопресвитер Николай Афанасьев «Церковь Духа Святого», книге, к сожалению, так еще нормально и не прочитанной в нашей церкви. В своем труде свящ. Николай показывает, что в Новом Завете нет институционального священства, что весь народ Божий является царственным священством. Но мы знаем, что уже к 4 веку было довольно четкое разделение на клир и мирян, и дальше оно только закреплялось, разрыв увеличивался. С чем же это связано? На становление монархического епископата, трехчастной иерархической структуры, безусловно, повлиял труд псевдо-Дионисия Ареопагита «О Божественной иерархии». То есть, здесь церковное учение получило сильную прививку неоплатонизма. Вкратце это можно описать так. С позиции неоплатонизма Единое, Абсолют эманирует себя вовне, на каждой стадии эманации есть те, через которых эта Божественная энергия изливается в мир, поэтому соединение с Абсолютом возможно только через последовательное прохождение этих ступеней эманации при посредничестве особо посвященных лиц, через которых может изливаться Божественна энергия. Такая структура, прежде всего, есть на небе, где Бог изливает свою благодать на херувимов и серафимов, те, в свою очередь, на более низшие чины и т. д. Наш мир дублирует эту реальность, поэтому и нам нужна своя земная иерархия, обеспечивающая схождение благодати.
Вот у нас на земле такими особо посвященными проводниками благодати являются клирики: диаконы, священники и епископы. У католиков еще есть папа, который вообще является самостоятельной единицей в этой земной иерархии. Нужно сказать, что в Восточной Церкви, в отличии от Западной, это разделение не было догматизировано. В католической церкви клир и епископат - это отдельные институты, и человек рукополагается уже не просто в приход или общину, а именно в корпорацию священников или епископов. Хотя де факто у нас, в православной церкви происходит тоже самое, но, повторюсь, у нас это еще не закреплено канонически.
В любой семинарии с самого первого курса студенты научаются тому, что священник - это особая категория людей, наделенная особой благодатью, что выделяет их всех из общего числа народа Божьего. Как правило, самым убедительным подтверждением такого взгляда на священство является институт священства ветхозаветного.
Таким образом, семинарист на протяжении пяти лет воспитывается в системе, где его готовят быть человеком особого статуса, особо посвященным просто в силу акта рукоположения. Попадая, уже в качестве клирика на приход, он сталкивается с пиететом прихожан, которые только закрепляют его веру и убежденность в свой особый статус и посвященность. Порою это имеет свои аберрации в виде младостарчества, властолюбия, использования своего статуса для личного самоутверждения. Про это писал прот. Александр Шмеман.
«Клерикализм вбирает, всасывает в себя всю священность Церкви: власть как "священную власть" - управлять, вести, администрировать и т.д., власть совершать таинства, вообще всякую власть как "власть, мне данную...". Клерикализм, далее, всю священность отделяет от мирян: иконостас, причастие (только по разрешению...), богословие... Короче говоря, клерикализм де-факто отрицает Церковь как Тело Христово, ибо в теле - все органы однородны и разнятся друг от друга по функции, а не по "естеству"... И чем больше клерикализм - "клерикализируется" (традиционный образ епископа, священника - подчеркиваемый одеждой, волосами и пр.; ср. епископа во всей его внешней славе...), тем больше сама Церковь "деклерикализируется", обмирщается, духовно подчиняет себя "миру сему". В этой связи характерна параллельная с духовенством клерикализация монашества: изначально мирянского движения par excellence. В Новом Завете "духовенство" представлено как, так сказать, идеальное мирянство. А затем почти сразу начинается его все более и более радикальное отделение от мирян, и не отделение только, а противопоставление мирянам. И опять-таки очевиднее всего это - в отделении мирян от причастия как исполнения ими своего членства в Теле Христовом. Вместо "образ буди верным" возникает образ отделенного от верных священного властителя, раздаятеля "благодати" по своему усмотрению. Вот откуда - борьба духовенства против причастия, ограждение его исповедью, "разрешением" - "мне данной властью" и т.д. Борьба, так очевидно усиливающаяся сейчас под влиянием одержимых своей властью, своей священностью молодых епископов. Ничто не угрожает так этой их власти, как возвращение Евхаристии - Церкви, возрождение ее как Таинства Церкви, а не "одного из средств освящения..." Трагедия "богословского образования" в том, что молодые, "ищущие священства", сознательно или подсознательно именно этого отделения, власти, возвышения над мирянами и жаждут, и ищут, и эту жажду в них усиливает, ее буквально порождает вся система богословского образования, a priori присущий ей клерикализм. Как в этой системе могут они понять, не умом только, а всем существом, что от власти, всякой власти нужно бежать, что она всегда соблазн, всегда - от диавола. Что от нее освободил нас Христос словами: "дадеся Ми всякая власть" (Мф.28:18) и явлением власти - светом власти как власти любви, власти жертвенного самоприношения... Что дал Он Церкви не "власть", а Духа Святого: "Приимите Дух Свят..."(Ин.20:22). Во Христе власть вернулась к Богу, была исцелена от "властвования" ("а среди вас да не будет так" (Мф.20:26)). На шестьдесят первом году жизни вдруг спрашиваешь себя: как могло все это оказаться столь извращенным? И становится просто страшно».
Переживание своей статусности есть у большинства клириков. Тут, конечно, нельзя это ставить им в вину, потому что так их учили в семинарии, и они в это искренне верят. Хотя я должен сказать, что встречал клириков абсолютно никак не отягощённых «статусностью», лишенных всякого проявления клерикализма. Как правило, это клирики, рукоположившиеся во взрослом опыте, имеющие какой-то жизненный опыт, но не имеющие за спиной опыт очного обучения в семинарии.
Каковы же истоки клерикализма, возникновения монархического епископата в церкви? Шел ли этот процесс только в виде «захвата власти» сверху? Куда делась идея всеобщего царственного священства, о котором нам говорит Писание? Мы можем с большей долей уверенности предположить, что клерикализация церкви произошла не из-за властолюбия пресвитеров и епископов, по крайней мере это была не единственная причина.
Наблюдая современную церковную действительность, в которой, конечно, много проблем, мягко выражаясь, постепенно приходишь к выводу, что это всех устраивает. На самом деле, чего больше всего не хочет человек, боится и пытается избежать? Ответственности. А чего ему охота? Стабильности и комфорта. Но избавиться от ответственности можно только одним способом, избавившись от свободы. Поэтому люди спокойно делегируют все властные полномочия пресвитерам и епископам, лишая себя свободы, но и избавляясь от ответственности. Можно сколько угодно ругать священство, епископат, но никуда не уйдешь от того факта, что они реально несут ответственность за церковь. Плохо ли, хорошо ли, это другой вопрос. Но молодой человек, как правило, идет в семинарию, потому что он не хочет быть в церкви просто статистом, просто другого пути, как стать священником, он не видит.
Какую ответственность за церковь несет современный мирянин? Он приходит в готовый действующий храм, если ему там нравится, его устраивает священник, служба, то он там остается, если нет, то он спокойно уходит в другой. Как правило, все его участие в церковной жизни заключается в участии в церковной службе. Он/она может, конечно, петь на клиросе, пономарить, участвовать в каких-то добрых делах, волонтерских движениях, посещать евангельские кружки, молодежные клубы, но все это, как правило, не к чему не обязывает. Верующий/ая занимается этим в свободное от основных житейских дел время и легко оставляет, когда меняются жизненные обстоятельства, пропадает интерес или что-то не нравится. У средне-статистического верующего обычно потребительское отношение к церкви: что вы можете мне дать. И тут уже в зависимости от потребностей. Кому-то нужен только религиозный культ, кому-то нужны интересные беседы и общение, у кого-то интеллектуальный запрос, у кого-то духовный. Но в большинстве случаев отношение чисто потребительское. Возможно, для первых шагов в церкви это и нормально, но когда это продолжается на протяжении всей церковной жизни, то ты понимаешь, что тут что-то не так.
Поэтому подлинное возрождение церковной жизни невозможно без активизации мирян. Невозможно считать себя царственным священством, занимая пассивную роль в церковной жизни, при этом обличая все недостатки церковной действительности. Да, много сейчас трудного и неправильного в церкви, и многие об этом совершенно справедливо говорят, но в таких случаях надо задать вопрос: а что ты сделал, чтобы здесь что-то поменялось? Отговорка, что, мол, что я могу сделать, я же не священник и не епископ, что могу сделать, не работает. Для того, чтобы жить по Евангелию, исполнять заповеди Христа не обязательно быть священником или епископом. К счастью, есть примеры в нашей церкви, когда миряне берут на ответственность, не ограничивают свою церковную жизнь одними походами в храм. Да, такая активность не редко встречает сопротивление, так как она кажется необычной на общем фоне, тут же начинаются обвинения в сектантстве и пр. Но это, на мой взгляд, неизбежный этап, который придется пройти тем, кто захочет всерьез жить церковной жизнью.
Только в таком случае начнется деклерикализация церкви. В таком случае должно начаться преодоление этой дихотомии: духовенство\миряне. В церкви на самом деле не должно быть мирских, в ней все духовные. Не должно быть отделенного от основного храмового пространства алтаря, сплошного иконостаса, отделяющего одних верующих от других. Но все это должно произойти не механическим путем. Мало просто убрать внешнюю перегородку между священством и мирянами, важно убрать эту перегородку в сердцах. Верующие должны начать реализовывать свое царственное священство реально, в жизни, активно входя в церковную жизнь, выискивая свое звание и призвание, свое служение. Это, конечно, означает преодоление религиозного индивидуализма и атомизации, о которых тоже уже немало говорили ранее. Тогда можно говорить о выборности пресвитеров и епископов, то есть в таком случае этот вопрос, эта потребность станет насущной вполне естесственным путем. Для всех будет очевидно, что старшие в народе Божьем должны будут выбираться из народа Божьего и народом Божьим, точнее Богом, через Свою Церковь, которая охватывает всех верующих, а не только какую-то его особенно посвященную часть. Также это может привести к возрождению иных, помимо пресвитерства-епископства, незаслуженно забытых служений в церкви: пророчества, учительства, евангелизации, исцеления и пр.