Харви Кокс о ценностях
Автор «Града мирского» излагает антропологическую концепцию, которая предоставляет человеку более активную роль в творении и делает его со-творцом, что неплохо соотносится с текстами книги Бытия. Также эта концепция лучше подходит для богословия creatio continua, чем антропология, характерная для культуры классицизма. Далее следует цитата из «Града мирского»:
Главный для нас вопрос формулируется так: каковы источники смысла и ценностей, на основании которых человек строит свою жизнь? Созданы ли они и заданы Богом или человек сам их придумал? Для городского секулярного человека характерна уверенность в том, что он сам и есть источник смысла всякой человеческой деятельности. Такое понимание подтверждается современной культурантропологией и социологией знания. Системы символов, совокупности значений, которые позволяют человеческой жизни обрести смысл и цель, рассматриваются как проекции данного общества. Когда меняется общество, они тоже изменяются, причем вполне предсказуемым образом. В них нет ничего вечного или божественного.
…
Греки считали, что роль человека как творца смысла не очень значительна. В сущности, для греков человек вообще не творец. Даже Бог по-настоящему не творец. Американский философ Джон Уайльд верно чувствует безжизненность и отсутствие настоящей созидательности в аристотелевской концепции «творения», принятой позже Фомой Аквинским. Уайльд говорит, что эта концепция «путает творение с каузированием». По мнению Уайльда, «это приводит к пагубному результату: человеческий разум рассматривается не как активный источник смыслов, а как пассивный наблюдатель вечной структуры вещей, установленной раз и навсегда».
Фома Аквинский следует за Аристотелем, и поэтому отношения Бога и человека в теологической традиции томизма имеют очень мало сходства с библейским пониманием. Мир перестает быть тем, что можно формировать и созидать, он становится иерархическим космическим порядком, «завершенным и установленным на все времена». Внимательное сопоставление греческой и еврейской традиций показывает, что эллинистический человек гораздо меньше участвует в созидательной работе Бога, чем человек Библии. Наш секулярный человек гораздо ближе к библейской традиции, чем к греческой. Разрыв между современным человеком и Библией не так велик, как принято думать. Целые поколения исследователей Библии, зачарованные магией греческой философии, не придавали значения тому удивительному факту, что в Библии творение считается завершенным лишь после того, как Бог создает человека и тот начинает действовать как соучастник Бога в упорядочении хаоса. Фактически это означает, что творение никогда не будет по-настоящему «завершено». Книга Бытия рассказывает о том, что человек и Бог делают постоянно. Частично заблуждение христианской философии возникло из-за прямолинейного понимания creatio ex nihilo (творение из ничего). Не отрицая, что Бог действительно сотворил мир из ничего, мы вслед за Герхардом фон Радом должны понять, что не это главное. По мысли фон Рада, «тема книги Бытия - не столько движение от ничто к творению, сколько от хаоса к космосу».
В связи с этим текстом Кокса встаёт вопрос: каким образом возникает из хаоса космос? Что значит, что «человек соучаствует в созидательной работе Бога»? Если бы смыслы и ценности определял лишь человек, то о соучастии говорить не было бы смысла, надо было бы говорить об их творении человеком. Затем: почему то, что делает человек, обладает ценностью и смыслом? Только ли в силу того, что человек сделал это? Но мы знаем, что человек совершает много того, что лишено смысла и того, что имеет отрицательную ценность. Человек способен на жестокости, преступления, уродливые и безумные поступки. Следовательно, если сотворённое человеком обладает смыслом, ценностью и красотой, то не потому только, что сотворено человеком, но по причине внутренней (онтологической!) своей ценности, красоты и смысла. Опять возвращается к тем же вопросам Сократа: что есть добродетель? что есть истина? Попытка обойтись без метафизики оставляет нас без ответов на интересующие нас вопросы.
Замечания Кокса важны, как я думаю, для понимания того, что существует гораздо более широкий веер возможных ценностей и смыслов, чем представлялось классицизму. Эти смыслы не просто открываются, но в определённой мере и создаются различными культурами. И, однако, это творение ценностей возможно постольку, поскольку потенциальная возможность их существует (снова возврат к нелюбимому Коксом Аристотелю). Иными словами, свобода создания смыслов не абсолютна, она лимитирована той реальностью, которая уже существует и предшествует их сотворению. Думается, что отбросить такого рода онтологизм ценностей значит утратить какое-либо их критическое понимание, как и возможность различения ценностей от анти-ценностей.
Главный для нас вопрос формулируется так: каковы источники смысла и ценностей, на основании которых человек строит свою жизнь? Созданы ли они и заданы Богом или человек сам их придумал? Для городского секулярного человека характерна уверенность в том, что он сам и есть источник смысла всякой человеческой деятельности. Такое понимание подтверждается современной культурантропологией и социологией знания. Системы символов, совокупности значений, которые позволяют человеческой жизни обрести смысл и цель, рассматриваются как проекции данного общества. Когда меняется общество, они тоже изменяются, причем вполне предсказуемым образом. В них нет ничего вечного или божественного.
…
Греки считали, что роль человека как творца смысла не очень значительна. В сущности, для греков человек вообще не творец. Даже Бог по-настоящему не творец. Американский философ Джон Уайльд верно чувствует безжизненность и отсутствие настоящей созидательности в аристотелевской концепции «творения», принятой позже Фомой Аквинским. Уайльд говорит, что эта концепция «путает творение с каузированием». По мнению Уайльда, «это приводит к пагубному результату: человеческий разум рассматривается не как активный источник смыслов, а как пассивный наблюдатель вечной структуры вещей, установленной раз и навсегда».
Фома Аквинский следует за Аристотелем, и поэтому отношения Бога и человека в теологической традиции томизма имеют очень мало сходства с библейским пониманием. Мир перестает быть тем, что можно формировать и созидать, он становится иерархическим космическим порядком, «завершенным и установленным на все времена». Внимательное сопоставление греческой и еврейской традиций показывает, что эллинистический человек гораздо меньше участвует в созидательной работе Бога, чем человек Библии. Наш секулярный человек гораздо ближе к библейской традиции, чем к греческой. Разрыв между современным человеком и Библией не так велик, как принято думать. Целые поколения исследователей Библии, зачарованные магией греческой философии, не придавали значения тому удивительному факту, что в Библии творение считается завершенным лишь после того, как Бог создает человека и тот начинает действовать как соучастник Бога в упорядочении хаоса. Фактически это означает, что творение никогда не будет по-настоящему «завершено». Книга Бытия рассказывает о том, что человек и Бог делают постоянно. Частично заблуждение христианской философии возникло из-за прямолинейного понимания creatio ex nihilo (творение из ничего). Не отрицая, что Бог действительно сотворил мир из ничего, мы вслед за Герхардом фон Радом должны понять, что не это главное. По мысли фон Рада, «тема книги Бытия - не столько движение от ничто к творению, сколько от хаоса к космосу».
В связи с этим текстом Кокса встаёт вопрос: каким образом возникает из хаоса космос? Что значит, что «человек соучаствует в созидательной работе Бога»? Если бы смыслы и ценности определял лишь человек, то о соучастии говорить не было бы смысла, надо было бы говорить об их творении человеком. Затем: почему то, что делает человек, обладает ценностью и смыслом? Только ли в силу того, что человек сделал это? Но мы знаем, что человек совершает много того, что лишено смысла и того, что имеет отрицательную ценность. Человек способен на жестокости, преступления, уродливые и безумные поступки. Следовательно, если сотворённое человеком обладает смыслом, ценностью и красотой, то не потому только, что сотворено человеком, но по причине внутренней (онтологической!) своей ценности, красоты и смысла. Опять возвращается к тем же вопросам Сократа: что есть добродетель? что есть истина? Попытка обойтись без метафизики оставляет нас без ответов на интересующие нас вопросы.
Замечания Кокса важны, как я думаю, для понимания того, что существует гораздо более широкий веер возможных ценностей и смыслов, чем представлялось классицизму. Эти смыслы не просто открываются, но в определённой мере и создаются различными культурами. И, однако, это творение ценностей возможно постольку, поскольку потенциальная возможность их существует (снова возврат к нелюбимому Коксом Аристотелю). Иными словами, свобода создания смыслов не абсолютна, она лимитирована той реальностью, которая уже существует и предшествует их сотворению. Думается, что отбросить такого рода онтологизм ценностей значит утратить какое-либо их критическое понимание, как и возможность различения ценностей от анти-ценностей.