Лонерган о перманентном характере смысла догматов (анализ конституции «Dei Filius»)
Очень интересные размышления Лонергана над текстом догматической конституции «Dei Filius»:
«о перманентном характере смысла догматов учила догматическая конституция Dei Filius, обнародованная Первым Ватиканским собором. Об этом идет речь в последнем параграфе последней главы декрета (DS 3020) и в добавочном каноне (DS 3043). Что имеется в виду, предполагается, подразумевается в утверждении о перманентном смысле, становится ясным из рассмотрения самой конституции.
К четвертой и заключительной главе были добавлены три Kaнона. Они показывают, что острие этой главы было направлено против рационализма, который считал тайны несуществующими, требовал доказательства догматов, отстаивал научные выводы, противоположные церковным доктринам, заявлял, что у Церкви нет права высказывать суждения о научных точках зрения, и приписывал науке компетентность в вопросе реинтерпретации церковных догматов (DS 3041-3043).
Выступая против рационализма, собор различил: (1) естественный свет разума, (2) веру, (3) разум, просвещенный верой, и (4) разум, оперирующий за пределами своей компетенции. Следует кратко высказаться по каждому пункту.
Итак, разум, или естественный свет разума, удерживает в своем поле действия широкий спектр объектов (DS 3015). Он способен достоверно знать о существовании Бога (DS 3004) и способен знать некоторые, хотя и не все, открытые Богом истины (DS 3005, 3015). Он должен принимать божественное откровение (DS 3009) и это принятие находится в согласии с её природой (DS 3009). Церковь никоим образом не запрещает человеческим дисциплинам пользоваться их собственными принципами н методами в рамках их собственных областей (DS 3019).
Вера есть сверхъестественная добродетель, посредством которой мы верим в истинность того, что Бог сообщил нам в откровении: вeрим не потому, что постигаем внутреннюю истину содержания oткровения, а по причине авторитетности открывшего ее Богa, который не может ни обманывать, ни быть обманутым (DS 3008). Верой, которая одновременно божественна и кафолична, cлeдyeт верить во все, что было открыто Богом в Писании или Предании, а также во всё что как в откровение было предложено верить либо в торжественном провозглашении со стороны Церкви, либо в ходе ее ординарного и универсального учительства (DS 3011). Среди главных объектов веры тайны, сокрытые в Боге, которые, не будучи сообщены в откровении, не были бы нам известны (DS 3015, ср. 3005).
Разум, просвещенный верой, если он вопрошает усердно, благочестиво и трезво, достигает с помощью Божьей исключительно плодотворного понимания тайн. Такое понимание опирается на аналогию с вещами, которые познаются естественным образом, и на взаимосвязь тайн друг с другом и с конечной целью человека. Но разум никогда не сможет постигнyть их тем способом, каким он понимает истины, лежащие внутри его собственного поля действия.
Ибо тайны Божьи по самой своей природе настолько превосходят тварный интеллект, что, даже будучи даны в откровении и приняты верой, они остаются как бы укрытыми покровом веры (DS 3016).
Видимо, именно понимание, достигаемое разумом, когда он просвещен верой, прославляется в цитате из Винсента Леринского. Ибо такое понимание есть понимание тайны, а не чего-то, что замещает ее у людей.. Следовательно, по самой своей природе это понимание должно пребывать «in suo dumtaxat genere in eodeт scilicet dogmate eodem sensu eamdem sententia) [«только В своем роде, то есть в одном и том же учении, в одном и том же смысле и в одном и том же речении)] (DS 3020).
Напротив, есть разум, который выходит за свои собственные границы, чтобы вторгнуться в пределы веры и возмутить ее (DS 3019).
В самом деле, доктрина веры, сообщенная в откровении Богом, была дана не как cвoeгo рода философское открытие, чтобы его совершенствовал человеческий талант. Это приданое, врученное Богом Нeвeсте Христовой на бережное хранение и объявленное непогрешимым.
Поэтому смысл священного вероучения, однажды провозглашенный Церковью, должен сохраняться неизменным. От него нельзя отcтyпать под предлогом его более глубокого понимания (DS 3020).
В соответствующем каноне осуждается всякий, кто утверждает, что со временем, по мере прогресса науки, провозглашенным Церковью догматам может быть придан дрyгой смысл, нежели тот, который разумеет и разумела Церковь (DS 3043).
Итак, во-первых, утверждается перманентность смысла: «is sensus peupetuo est retinendus... nес umquam аЬ ео recedendum... in eodem scilicet dogmate, eodem sensu eademque sententia» ( «Этого смысла надлежит придepживaтьcя навеки... и никогда не отступать от Heгo.. в одном и том же учении, в одном и том же смысле и в одном и том же речении», DS 3020); «...nе sensus tuibuendus sit alius...» «...и не должно приписывать другой смысл...», DS 3043).
Во-вторых, перманентный смысл это смысл, провозглашенный Церковью (DS 3020), смысл, который разумела и разумеет Церковь (DS 3043).
В-третьих, этот перманентный смысл есть смысл дoгмaтoв (DS 3020, 3043). Но являются ли догматы богооткровенными истинами или богооткровенными тайнами? Различие в том, что богооткровенные тайны лежат вне компетенции разума, тогда как некоторые богооткровенные истины вовсе нет (DS 3005, 3015).
Видимо, дoгмaты, о которых говорится в DS 3020 и 3043, относятся к ровозглашенным Церковью богооткровенным тайнам. В самом деле, четвертая глaвa вновь и вновь противопоставляет друг дрyгy разум и веру. Только в первом параграфе (DS 3015) упоминаются истины, которые одновременно являются истинами разума и веры. Человеческие дисциплины не должны выходить за собственные границы, когда они имеют дело с такими истинами (DS 3019). Нельзя также отрицать за этими истинами статус философского открытия, которое совершенствуется человеческим талантом (DS 3020). Опять-таки, создается впечатление, что истины, лежащие в пределах компетенции разума, Могут познаваться более точно по мере прогресса науки (DS 3043). Наконец, возможности человеческого разума превосходят только богооткровенные тайны (DS 3005), которые превыше твapногo интеллекта (DS 3016), принимаются просто в силу божественного авторитета (DS 3008), не могут быть познаны, пока не будут сообщены в откровении (DS 3015), допускают лишь аналогическое и несовершенное понимание человеческим разумом, причем лишь при условии eгo просвещения верой (DS 3016), и, собственно, могут притязать на статус, превышающий статус продуктов человеческой истории.
В-четвертых, смысл дoгмaтa неотделим от словесной формулировки, ибо это смысл, провозглашенный Церковью. Тем не менее, перманентность связывается со смыслом, а не с формулой. Сохранять старую формулу, но придавать ей новый смысл есть именно то, что исключается третьим каноном (DS 3044).
В-пятых, лучше, видимо, говорить о перманентности смысла догматов, чем о его неизменности. Ибо перманентность есть смысл, котopouo «peupetuo retinendus... numquam recedendum... (nе) sensus tuibuendus sit alius» [«надлежит придерживаться навеки... и никогда не отступать от Heго... и не д6лжно приписывать другой смысл...»]. Опять-таки, не столько неизменность, сколько перманентность имеется ввиду, когда выражается пожелание все лучше понимать то же учение, тот же смысл, то же речение.
В завершение скажем: есть два основания, чтобы утверждать перманентность смысла богооткровенных тайн. Одно это causa cognoscendi [причина познания]: истинно то, что Бог открыл, а Церковь непогрешимо провозгласила истинным. Что истинно, то перманентно: смысл, присущий истинному В его собственном контексте, никогда не может быть истинно отрицаем.
Второе это causa essendi [причина бытия]. Смысл дoгмaтa не набор данных, а истина. Это не человеческая истина, а откровение тайны, сокрытой в Боге. Кто воображает, будто человеку доступна очевидность, позволяющая ему заменять богооткровенный смысл дрyгим, тот отрицает трансцендентность Бога. Такова, как представляется, доктрина Первого Ватиканского собора о перманентности смысла Догматов. Она предполагaет, (1) что существуют тайны, сокрытые в Боге, которые человек познаёт, только если они сообщены в откровении; (2) что они были сообщены в откровении, (3) и что Церковь непогрешимо провозгласила смысл сообщенного в откровении. Эти предпосылки тоже суть церковные доктрины. Их изложение и защита задача не методологии, а теологии.»
«о перманентном характере смысла догматов учила догматическая конституция Dei Filius, обнародованная Первым Ватиканским собором. Об этом идет речь в последнем параграфе последней главы декрета (DS 3020) и в добавочном каноне (DS 3043). Что имеется в виду, предполагается, подразумевается в утверждении о перманентном смысле, становится ясным из рассмотрения самой конституции.
К четвертой и заключительной главе были добавлены три Kaнона. Они показывают, что острие этой главы было направлено против рационализма, который считал тайны несуществующими, требовал доказательства догматов, отстаивал научные выводы, противоположные церковным доктринам, заявлял, что у Церкви нет права высказывать суждения о научных точках зрения, и приписывал науке компетентность в вопросе реинтерпретации церковных догматов (DS 3041-3043).
Выступая против рационализма, собор различил: (1) естественный свет разума, (2) веру, (3) разум, просвещенный верой, и (4) разум, оперирующий за пределами своей компетенции. Следует кратко высказаться по каждому пункту.
Итак, разум, или естественный свет разума, удерживает в своем поле действия широкий спектр объектов (DS 3015). Он способен достоверно знать о существовании Бога (DS 3004) и способен знать некоторые, хотя и не все, открытые Богом истины (DS 3005, 3015). Он должен принимать божественное откровение (DS 3009) и это принятие находится в согласии с её природой (DS 3009). Церковь никоим образом не запрещает человеческим дисциплинам пользоваться их собственными принципами н методами в рамках их собственных областей (DS 3019).
Вера есть сверхъестественная добродетель, посредством которой мы верим в истинность того, что Бог сообщил нам в откровении: вeрим не потому, что постигаем внутреннюю истину содержания oткровения, а по причине авторитетности открывшего ее Богa, который не может ни обманывать, ни быть обманутым (DS 3008). Верой, которая одновременно божественна и кафолична, cлeдyeт верить во все, что было открыто Богом в Писании или Предании, а также во всё что как в откровение было предложено верить либо в торжественном провозглашении со стороны Церкви, либо в ходе ее ординарного и универсального учительства (DS 3011). Среди главных объектов веры тайны, сокрытые в Боге, которые, не будучи сообщены в откровении, не были бы нам известны (DS 3015, ср. 3005).
Разум, просвещенный верой, если он вопрошает усердно, благочестиво и трезво, достигает с помощью Божьей исключительно плодотворного понимания тайн. Такое понимание опирается на аналогию с вещами, которые познаются естественным образом, и на взаимосвязь тайн друг с другом и с конечной целью человека. Но разум никогда не сможет постигнyть их тем способом, каким он понимает истины, лежащие внутри его собственного поля действия.
Ибо тайны Божьи по самой своей природе настолько превосходят тварный интеллект, что, даже будучи даны в откровении и приняты верой, они остаются как бы укрытыми покровом веры (DS 3016).
Видимо, именно понимание, достигаемое разумом, когда он просвещен верой, прославляется в цитате из Винсента Леринского. Ибо такое понимание есть понимание тайны, а не чего-то, что замещает ее у людей.. Следовательно, по самой своей природе это понимание должно пребывать «in suo dumtaxat genere in eodeт scilicet dogmate eodem sensu eamdem sententia) [«только В своем роде, то есть в одном и том же учении, в одном и том же смысле и в одном и том же речении)] (DS 3020).
Напротив, есть разум, который выходит за свои собственные границы, чтобы вторгнуться в пределы веры и возмутить ее (DS 3019).
В самом деле, доктрина веры, сообщенная в откровении Богом, была дана не как cвoeгo рода философское открытие, чтобы его совершенствовал человеческий талант. Это приданое, врученное Богом Нeвeсте Христовой на бережное хранение и объявленное непогрешимым.
Поэтому смысл священного вероучения, однажды провозглашенный Церковью, должен сохраняться неизменным. От него нельзя отcтyпать под предлогом его более глубокого понимания (DS 3020).
В соответствующем каноне осуждается всякий, кто утверждает, что со временем, по мере прогресса науки, провозглашенным Церковью догматам может быть придан дрyгой смысл, нежели тот, который разумеет и разумела Церковь (DS 3043).
Итак, во-первых, утверждается перманентность смысла: «is sensus peupetuo est retinendus... nес umquam аЬ ео recedendum... in eodem scilicet dogmate, eodem sensu eademque sententia» ( «Этого смысла надлежит придepживaтьcя навеки... и никогда не отступать от Heгo.. в одном и том же учении, в одном и том же смысле и в одном и том же речении», DS 3020); «...nе sensus tuibuendus sit alius...» «...и не должно приписывать другой смысл...», DS 3043).
Во-вторых, перманентный смысл это смысл, провозглашенный Церковью (DS 3020), смысл, который разумела и разумеет Церковь (DS 3043).
В-третьих, этот перманентный смысл есть смысл дoгмaтoв (DS 3020, 3043). Но являются ли догматы богооткровенными истинами или богооткровенными тайнами? Различие в том, что богооткровенные тайны лежат вне компетенции разума, тогда как некоторые богооткровенные истины вовсе нет (DS 3005, 3015).
Видимо, дoгмaты, о которых говорится в DS 3020 и 3043, относятся к ровозглашенным Церковью богооткровенным тайнам. В самом деле, четвертая глaвa вновь и вновь противопоставляет друг дрyгy разум и веру. Только в первом параграфе (DS 3015) упоминаются истины, которые одновременно являются истинами разума и веры. Человеческие дисциплины не должны выходить за собственные границы, когда они имеют дело с такими истинами (DS 3019). Нельзя также отрицать за этими истинами статус философского открытия, которое совершенствуется человеческим талантом (DS 3020). Опять-таки, создается впечатление, что истины, лежащие в пределах компетенции разума, Могут познаваться более точно по мере прогресса науки (DS 3043). Наконец, возможности человеческого разума превосходят только богооткровенные тайны (DS 3005), которые превыше твapногo интеллекта (DS 3016), принимаются просто в силу божественного авторитета (DS 3008), не могут быть познаны, пока не будут сообщены в откровении (DS 3015), допускают лишь аналогическое и несовершенное понимание человеческим разумом, причем лишь при условии eгo просвещения верой (DS 3016), и, собственно, могут притязать на статус, превышающий статус продуктов человеческой истории.
В-четвертых, смысл дoгмaтa неотделим от словесной формулировки, ибо это смысл, провозглашенный Церковью. Тем не менее, перманентность связывается со смыслом, а не с формулой. Сохранять старую формулу, но придавать ей новый смысл есть именно то, что исключается третьим каноном (DS 3044).
В-пятых, лучше, видимо, говорить о перманентности смысла догматов, чем о его неизменности. Ибо перманентность есть смысл, котopouo «peupetuo retinendus... numquam recedendum... (nе) sensus tuibuendus sit alius» [«надлежит придерживаться навеки... и никогда не отступать от Heго... и не д6лжно приписывать другой смысл...»]. Опять-таки, не столько неизменность, сколько перманентность имеется ввиду, когда выражается пожелание все лучше понимать то же учение, тот же смысл, то же речение.
В завершение скажем: есть два основания, чтобы утверждать перманентность смысла богооткровенных тайн. Одно это causa cognoscendi [причина познания]: истинно то, что Бог открыл, а Церковь непогрешимо провозгласила истинным. Что истинно, то перманентно: смысл, присущий истинному В его собственном контексте, никогда не может быть истинно отрицаем.
Второе это causa essendi [причина бытия]. Смысл дoгмaтa не набор данных, а истина. Это не человеческая истина, а откровение тайны, сокрытой в Боге. Кто воображает, будто человеку доступна очевидность, позволяющая ему заменять богооткровенный смысл дрyгим, тот отрицает трансцендентность Бога. Такова, как представляется, доктрина Первого Ватиканского собора о перманентности смысла Догматов. Она предполагaет, (1) что существуют тайны, сокрытые в Боге, которые человек познаёт, только если они сообщены в откровении; (2) что они были сообщены в откровении, (3) и что Церковь непогрешимо провозгласила смысл сообщенного в откровении. Эти предпосылки тоже суть церковные доктрины. Их изложение и защита задача не методологии, а теологии.»