Лонерган об активной роли субъекта, или почему критический реализм не является версией номинализма
Лонерган часто повторял, что общей ошибкой эмпиристов и рационалистов является представление о том, что наше познание представляет собой отражение того «что уже заранее есть «там вне нас» в готовом виде». Наше познание, согласно Лонергану - это не содержание наших концептов, а процесс, включающий в себя не только понимание, но и суждение. Гегель, как отмечает Лонерган, правильно подметил неисчерпаемость «эроса познания», но поскольку Гегель не видел различия между мышлением и вынесением суждения, то познание у него никогда не становится знанием. Вернее, знание отодвинуто в бесконечность: диалектический процесс мышления не позволяет фиксировать его. Но если обратить внимание на этап вынесения суждения о том, что на самом деле «есть», где мы переходим от конструирования моделей и объясняющих схем к простому вопросу «так это или нет», то здесь уже можно обнаружить подлинное знание о реальности. Да, это знание может быть «снято» затем в знании, которое Лонерган называет «знанием с более высокой точки зрения». Необходимость в новой точке зрения возникает, когда поступающие вновь данные уже становится невозможно объяснить в рамках имеющейся у нас концепции, которая до этого работала с более ограниченным количеством данных. Но от этого прежнее знание не теряет своего качества знания. Оно всё равно будет радикально отлично от простого мышления, строящего теории и создающего концепты, потому что та предшествующая суждению «стадия понимания» не выносит суждения об истинности или ложности теорий и концептов. Лишь при эмпирическом подтверждении теории можно говорить о «знании».
Отсюда понятно, почему Лонерган не является ни наивным реалистом, ни номиналистом. Номиналисты говорят о языке и универсалиях как продуктах мышления вне связи с подтверждающим их истинность суждением о реальности. Только суждение «да или нет» соединяет наше понимание с внешней реальностью, и это критически важный момент, которого не было ни у реалистов, ни у их противников номиналистов. И те и другие оперировали в рамках платоновской модели «отражения», которая вводила два параллельных мира, в результате чего неизбежно встаёт проблема отсутствия «моста» между двумя мирами - мыслимым и реальным - на которую указал Кант. У номиналистов дело идёт к сомнению в объективной истинности наших представлений, а у реалистов старого толка - к метафизическому догматизму. Ведь они не видят нужды в этапе суждения ввиду того, что ум просто «считывает» структуру реальности с внешнего мира, а значит, по большому счёту, нет необходимости её проверять. Надо только хорошо посмотреть, и всё будет понятно.
Лонерган, анализируя в «Инсайте» примеры решения реальных научных проблем, обнаруживает, что интеллект обладает неисчерпаемой творческой силой, он совершает прыжки к инсайтам, придумывает новые концепты, генерирует теории, делая всё это «сам из себя», ничего не «считывая» из внешнего мира. Но внешний мир ему необходим для вынесения суждения о том, насколько хорошо наши концепты и универсалии описывают реальное положение вещей. Это не произвольность универсалий, характерная для классических версий номинализма. Но и не мир, населённый уже готовыми универсалиями, которые нам остаётся только увидеть - как было у реалистов. Эпистемология Лонергана - это «критический реализм», который противостоит системам Платона, Юма, Канта, Гегеля, и очень многих других - предлагая подтверждаемый эмпирически анализ человеческого понимания.