Фома Аквинский и Бернард Лонерган о причастности человеческого интеллекта интеллекту божественному
Изучая наследие Августина и Фомы Аквинского, Лонерган обратил внимание на связь, обнаруживающуюся между познавательным процессом человека и некоторыми положениями теологии Троицы. Как известно, трактат Августина «О Троице» предложил развёрнутую «психологическую парадигму» для доктрины о Пресвятой Троице. В этой работе имманентная жизнь Троицы познается по аналогии со структурой самосознания индивидуальной души, которая обладает набором из трех свойств или способностей, образующих троическую структуру: быть-жить- мыслить; быть-знать-хотеть; быть-знать-любить; ум-знание-любовь; память-мышление-воля. Надо сказать, что Августин был не первым, кто предложил «психологическую модель» описания отношений Лиц в Троице. Ещё Феофил антиохийский размышлял о вечном Логосе по аналогии с человеческим словом: сначала со словом внутренним, мыслимым - «логос эндиатетос», а затем со словом, высказанным вовне, «логос профорикос». Первый смысл он относил к вечному пребыванию Слова у Отца, второй - к роли Божиего Слова в творении. Затем такие теологи восточной Церкви, как Ориген и Афанасий александрийский также обращались к «психологической модели» в своих трудах, посвящённых Троице. Но наибольшую известность приобрели размышления Августина, ставшие базовой тринитологией для многих теологов западной части Церкви.
В своей книге «Verbum» Лонерган писал о том, что идея Аквината о человеческом интеллекте как participatio creata lucis increatae является основанием для возможности трансценденции сотворённого разума. Поскольку в Боге мышление и бытие совпадают, то Бог является первичным актом понимания. Но в отличие от человеческого понимания, которое зависит от восприятий, инсайтов и суждений, божественное знание содержит любое возможное знание уже в самом изначальном акте знания божественной сущности. Фома говорил, что любое частное знание и любое многообразие идей содержится виртуально уже в самой божественной сущности. Бог есть чистая актуальность, в нём нет никакого изменения, то есть никакой потенциальности. Иными словами, в Боге субстанция, сущности, бытие, понимание и любые умопостигаемые формы - одно и то же, без различения и разделения. У автора Verbum в связи с этим появляется идея о том, что человеческий инсайт, будучи плодом тварного интеллекта, причастного божественному интеллекту, содержит в одном акте понимания одновременно многие идеи, то есть мы познаём многое в одном, multa per unum, в образе некоторого подобия божественному акту понимания.
Каким образом мы оказываемся способны понимать вечные истины? В отличие от некоторых философов вроде Декарта, писавших о врождённых идеях разума, Фома считал, что наша способность к этому обусловлена именно тем, что внутри нас есть творческая сила, свет интеллекта, причастного нетварному свету (ST, I, q.84, a.5). Благодаря этому мы оказываемся способны к постижению истины. Ещё Аристотель говорил, что интеллект способен становиться всем (potens omnia facere et fieri), то есть потенциально он безграничен. Какова же тогда конечная цель интеллекта с точки зрения теологии? Это, несомненно, сверхъестественное созерцание Бога. Но это visio beatifica, блаженное видение - не следует смешивать с нашей сотворённой сопричастностью божественному свету, позволяющее любому человеку выносить верные суждения и понимать первые принципы (De veritate, q. 10, a. 8 c.).
В своей книге «Verbum» Лонерган писал о том, что идея Аквината о человеческом интеллекте как participatio creata lucis increatae является основанием для возможности трансценденции сотворённого разума. Поскольку в Боге мышление и бытие совпадают, то Бог является первичным актом понимания. Но в отличие от человеческого понимания, которое зависит от восприятий, инсайтов и суждений, божественное знание содержит любое возможное знание уже в самом изначальном акте знания божественной сущности. Фома говорил, что любое частное знание и любое многообразие идей содержится виртуально уже в самой божественной сущности. Бог есть чистая актуальность, в нём нет никакого изменения, то есть никакой потенциальности. Иными словами, в Боге субстанция, сущности, бытие, понимание и любые умопостигаемые формы - одно и то же, без различения и разделения. У автора Verbum в связи с этим появляется идея о том, что человеческий инсайт, будучи плодом тварного интеллекта, причастного божественному интеллекту, содержит в одном акте понимания одновременно многие идеи, то есть мы познаём многое в одном, multa per unum, в образе некоторого подобия божественному акту понимания.
Каким образом мы оказываемся способны понимать вечные истины? В отличие от некоторых философов вроде Декарта, писавших о врождённых идеях разума, Фома считал, что наша способность к этому обусловлена именно тем, что внутри нас есть творческая сила, свет интеллекта, причастного нетварному свету (ST, I, q.84, a.5). Благодаря этому мы оказываемся способны к постижению истины. Ещё Аристотель говорил, что интеллект способен становиться всем (potens omnia facere et fieri), то есть потенциально он безграничен. Какова же тогда конечная цель интеллекта с точки зрения теологии? Это, несомненно, сверхъестественное созерцание Бога. Но это visio beatifica, блаженное видение - не следует смешивать с нашей сотворённой сопричастностью божественному свету, позволяющее любому человеку выносить верные суждения и понимать первые принципы (De veritate, q. 10, a. 8 c.).