Стеклянный купол Глава 3
Глава 3
До встречи с профессором, Самойла жил в детском доме. Родителей он своих никогда не видел, но часто, стоя перед зеркалом, он благодарил их хотя бы за то, что они дали ему красивое лицо, привлекательные кудри и веснушки на его лице.
В корпусе «А», где жил Самойла, были одни мальчишки примерно его возраста, в соседних корпусах «Б», «В» были размещены парни взрослее и порой они сталкивались в интересах, что приводило к войнам между корпусами, которые всегда останавливались администрацией, и все участники жестко наказывались. Наказания были разные: кому-то запрещали покидать территорию детского дома или смотреть телевизор, кого-то обязывали посещать внеклассные занятия, заниматься уборкой территории. Но самое строгое и жуткое наказание было - заключение в корпус «К».
Корпус «К» был своего рода для детей карцером, помещались туда злостные нарушители правопорядка. Самойле бывать там не приходилось, но по рассказам было ясно, пропахшее гнилью и дохлыми крысами место хуже всякой тюрьмы.
-А по ночам там слышатся крики мертвых, - рассказывал ему Каныга, тринадцатилетний мальчишка с ярко-голубыми глазами. - И даже холод, который стоит там днем и ночью, ничто по сравнению с ужасными воплями. Хочется бежать, но двери то закрыты. Я едва пережил первую ночь.
-И что? Что потом? Как ты вторую пережил? - поинтересовался Самойла.
-Я смирился. Признаюсь, было очень страшно, я видел их.
-Кого их? - сердце Самойлы сжалось и сейчас, слушая своего соседа, он надеялся, что никогда не окажется там.
-Мертвецов… - зловеще произнес мальчик. - Это были мертвые дети. Они приходят за каждым, кто туда попадает.
Руки и ноги Самойла похолодели, в горле встал ком.
-Я вжался в спинку кровати и укрылся одеялом с головой. Они столпились возле меня и что-то шептали. Я не понимал, что они говорят. Это больше было похоже на шипение змей. И вот я почувствовал, как кто-то дотрагивается до меня ледяной рукой.
В комнату вошла воспитательница, Емельянова Ольга Васильевна, молодая симпатичная девушка, недавно окончившая педагогический институт.
-Спать! - крикнула она, дети вздрогнули и нырнули в свои кровати. - Услышу кого-нибудь, всех в коридор выставлю, всю ночь будете стоять. - Она закрыла дверь, вернулась к своему рабочему месту напротив тихо работающего телевизора.
-Что ты там увидел то? - шепотом спросил Самойла.
-Говорю же тебе, мертвецов! Когда-то они жили здесь, кто-то из них спал на наших кроватях. А теперь они заперты в корпусе «К». Главное - не бояться, пока в тебе есть силы сопротивляться им, они не смогут забрать к себе.
-Как сопротивляться?
-Внушай себе, что это все не правда, что они не существуют. Я ведь вернулся, значит, я смог.
Помимо этих четырех корпусов на территории детского дома стояли и другие - постояльцами он был прозван «женский ряд». Это были выстроенные в ряд длинные двухэтажные здания, в которых жили девочки и девушки. Они также делились по возрасту, но враждовали между собой не так явно и сильно, как делали это представитель мужского пола. Хотя случаи были, в основном на почве ревности, и тогда все сбегались, чтобы посмотреть на драку и как в разные стороны летят клочья женских волос. Наказания для девушек тоже предусматривались и практически ничем не отличались от мужских, нежели только тем, что корпус «К» для них не предусматривался.
-А почему у нас пять этажей, а у девчонок только два? - спросил как-то Самойла одного из воспитанников детского дома, Воскобойникова Антона, шестнадцатилетнего мальчишки. Воскобойников никогда не любил вести беседу с малолетками. Но Самойла был для него редким исключением. Он ему нравился, и порой они по случайности или по воле судьбы пересекались и болтали. Воскобойников являлся для Самойлы наставником, который помогал выживать в нелегкой жизни сиротского дома.
-Маленький ты еще, - сказал Антон, вертя самокрутку.
Самойла с обидой махнул рукой и решил больше не спрашивать.
-Да все просто, - все же решил рассказать Воскобойников. - Это политика такая нашей администрации. Раньше случаи были, когда девчонки выкидывались из окон. Тогда еще этих корпусов двухэтажных не было. Из-за несчастной любви или еще из-за чего, например, попользовался кто-нибудь из нас девчушкой, а она дура взялась и скинулась от горя. Были случаи. А потом нас стало больше, и решили отстроить еще корпуса и тогда Шкраба, директор наш прежний, распорядился построить «женский ряд». Без решеток, но с двумя этажами.
-А пацаны?
-Пацаны не дураки, кидаться из окон не будут. А к девчонкам зато лазать удобнее стало. Раньше на пятый этаж приходилось карабкаться, рисковать, а сейчас раз плюнуть. Вообщем как говорится и овцы целы, и волки сыты. Курить будешь?
-Нет, - ответил Самойла.
В один из вечеров ребята из комнаты, где жил Самойла решили после отбоя выбраться через окно на улицу и навестить девчонок в женском ряду. Самойла лежал в кровати и наблюдал, как все собирались. Самому же ему идти не хотелось, рисковать он не хотел и в корпус «К» попасть тоже не стремился, а ночной побег и отсутствие в комнате после отбоя грозили самым жестким наказанием.
-Пойдешь с нами, Самойла?
-Нет, я здесь останусь, спать буду.
-Да брось, пойдем. Весело проведем время, - уговаривал его Прудцев, чья койка была ближе всех к Самойле.
-Смотри, не стукни на нас, а то зубы пересчитаю, - погрозился кулаком Лелюх, мальчишка из соседней палаты. Сверстники его очень боялись. В подобных мероприятиях он всегда участвовал, более того, чаще всего был организатором.
-Там Юлька, не хочешь увидеть ее? Она ведь тебе нравится, - сказал Прудцев.
-С чего ты взял? Не правда, - смутился Самойла.
-Она мне тоже нравится, ты лучше спи, - посмеялся Шамиашвили, коротко стриженный с кривым носом грузинский паренек, остальные его поддержали.
Прудцев открыл окно и взглянул вниз - высоко, четвертый этаж.
На улице стояла теплая вечерняя погода, в чистом небе, усыпанном, словно конфетти, звездами, сиял полумесяц, пахло свежестью, доносящейся с леса за высоким забором с колючей проволокой.
-Может, ну эту затею? - подошел Барашков, толстенький мальчишка с явно некрасивыми чертами лица, и тогда Самойла подумал, зачем он то туда тащится и кто на него там посмотрит.
-Не хочешь, оставайся здесь, с Самойлой, расскажите друг другу сказки на ночь.
Ребята опять загоготали.
-Ну и валите, черт с вами, останусь здесь, целее буду, - обиделся Барашков и вернулся в свою кровать.
-Правильно, толстяк. Сиди лучше здесь, - ответил Лелюх.
-Где там наше изобретение? - вертелся Прудцев.
-Вот оно! - Шамиашвили бросил посреди комнаты на пол связанные узлами между собой простыни.
-Отлично, - сказал Лелюх, взял веревку и, подойдя к распахнутому окну, сбросил ее вниз.
-А точно выдержит? - недоверчиво разглядывал изобретение Прудцев.
-Сейчас и проверим. Самойла, толстяк раз вы здесь остаетесь, держать веревку будете. Смотрите у меня, не дай Бог не удержите, кости вам все переломаю,- грозился Лелюх перед тем как взобрался на подоконник. Прудцев и Шамиашвили крепко сжали в руках конец вязки, уперлись ногами в стену. Лелюх аккуратно на животе, одной рукой держась на раму окна, а другой - за скрученную простынь, сполз вниз.
-Крепче держите, - сквозь зубы выдавил он, когда преодолел второй этаж, до земли оставалось несколько метров. Вскоре минул первый этаж и спрыгнул на поросшую травой землю.
-Готово,- шепотом произнес Лелюх и широко заулыбался.
Следующий был Шамиашвили, он также ловко спустился вниз и закурил.
-Ну, кто следующий? Или страшно вдруг стало? - глумился Лелюх.
В комнате зависла тишина. Прудцев, Барашков и Самойла переглянулись. Желание у Прудцева спуститься вниз вдруг исчезло, Барашков притупил взгляд, Самойла отошел в сторону.
-Я спущусь, - решился Барашков и подошел к окну.
-Толстяк… - шепотом произнес Лелюх. - Куда собрался? Тебя простыни не выдержат, ты тонну весишь!
-Да иди ты… - фыркнул Барашков, еще раз взглянул вниз и, оценив ситуацию, понял, что лучше не рисковать.
-Трусы вы. Вот у вас баб то и не было еще, спать ложитесь, - издевался Шамиашвили.
-Самойла, я должен спустится, иначе уважение ко мне окончательно пропадет. Это будет еще один повод для издевательств, - начал Прудцев.- Ничего в этом страшного нет, вы главное крепко держите веревку. Я худенький, меня она точно выдержит.
Прудцев подошел к окну и посмотрел стоящих внизу Шамиашвили и Лелюха.
-Толя, ты сколько весишь?
-Сорок два, - шепотом ответил тот.
-А я сорок, - заулыбался Прудцев и перебрался через окно.
Самойла и Барашков ухватились за вязку. Прудцев медленно, перебирая ногами и руками, спускался вниз, вскоре он преодолел третий этаж, затем второй, до земли оставалось не больше двух метров.
Дверь в комнату резко раскрылась, на пороге показалась Ольга Васильевна. Барашков в испуге отпустил связку и отскочил в сторону, словно он вовсе ни причем. Один Самойла не смог удержать веревку, она выскользнула из его рук, Прудцев упал на землю и застонал от боли. Шамиашвили и Лелюх выбросили окурки и нырнули в кусты. Ольга Васильевна подбежала к окну и испуганно посмотрела вниз, затем перевела свой взгляд на обомлевшего Самойлу, схватила его за грудки и закричала:
- Что ты наделал, сволочь! - она дала ему пощечину и выбежала из комнаты.
Самойла сел на корточки, закрыл лицо руками, и едва сдержался от слез. Прудцев получил сотрясение мозга и несколько незначительных ушибов, Шамиашвили и Лелюх остались безнаказанными, Барашков получил девяносто шесть часов внеклассных занятий, Самойлу приговорили к заточению в корпусе «К».
Тропинка к корпусу «К» отличалась от других на территории тем, что ходили по ней гораздо реже. Заросшая травой и покрытая многочисленными трещинами дорожка вела к возвышению, за которым располагался мистический корпус.
Веяло прохладой, ветром к лицу Самойлы подносился неприятный запах сырости и гнилой листвы, которой здесь было гораздо больше, чем где-то еще на территории - убирали там редко.
Самойла и его дневной воспитатель, Павел Михайлович, остановились у железной двери. Тело мальчишки сжалось, руки обледенели, челюсти отказывались смыкаться от озноба, в животе все скрутило и вот-вот, думал Самойла, его стошнит. Больше всего на свете он боялся оказаться в корпусе с мертвецами.
Павел Михайлович постучал, небольшое окошко, проскрипев, отворилось и оттуда показалось розоватая свиная рожица Чмыревой, повелительницы корпуса мертвых детей. Самойла огляделся по сторонам. Высокие сосны от поднявшегося холодного ветра слегка покачивались, шелестя своей листвой. Вдалеке блестел решетчатый забор. Самойла быстро подсчитал, сколько метров до ограждения и понял, что бежать придется прилично и вероятность того, что Павел Михайлович настигнет его прежде, чем он вскарабкается наверх, велика.
-Ольга Серафимовна, я к вам нового посетителя привел.
Чмырева отворила дверь, и Самойла увидел необъятных размеров женщину. Он замечал ее и раньше, несколько раз в столовой и может не более трех - на территории рядом со своим корпусом, но так близко не видел ее никогда и даже не думал, что женщины бывают такими большими.
-Проходите, места всегда найдутся, - улыбнулась Чмырева.
Самойла еще раз взглянул в сторону ограждения. Это был последний шанс спастись, и использовать его нужно было немедленно.
Мальчишка рванул с места по направлению к ограждению.
-Стой! - закричала вслед Чмырева.
-Вот негодник, - сплюнул Павел Михайлович, тогда он недооценивал силы беглеца. Сомневался в них и сам Самойла, но заметить не успел, как оказался возле двухметрового забора. Вцепившись пальцами в сетку, мальчишка вскарабкался вверх, судорожно переставляя ногами, через мгновение он достиг верхушки ограждения. Павел Михайлович подпрыгнул и попытался схватить детдомовца за руку, но тот отбился, перевалился на другую сторону и упал.
-Вернись! Ублюдок маленький! - выругался Павел Михайлович и начал взбираться по забору.
Самойла приподнялся и увидел, как воспитатель уже почти перелез через ограждение. Мальчишка вскочил на ноги и побежал прочь. Павел Михайлович так и не смог перебраться через забор, зацепившись за проволоку, он не удержался и грохнулся вниз, а когда пришел в себя, понял, что до сих пор на территории детского дома. К тому времени беглец уже пересек лес и выбежал на шоссе. Добравшись до остановки, он тайком пробрался на маршрутный автобус с конечной остановкой в Москве.
Несколько дней Самойла бродяжничал и скрывался, пока его не встретил Сигберт Майел. В тот день сирота окончательно замерзал, сидя на лесенке у запасного выхода здания на Рахмановском переулке.
-Мальчик, - подошел к нему профессор. - Что ты здесь делаешь?
-Я не хочу обратно, - не прекращал стучать зубами детдомовец.
Майел не стал ни о чем расспрашивать мальчишку, предложил ему войти внутрь. Там его встретила Раиса Наумовна, отогрела и напоила чаем с лимоном. После Самойла поведал свою историю и решительно сказал, что обратно не вернется. Профессор пожалел его и оставил у себя для работы, выделив ему небольшую комнату на первом этаже.
Мальчишка был очень рад великодушию Майела.
Теперь, когда Самойла снова оказался на улице и не знал, куда идти, ему вспомнились детский дом, корпус «К» и как он бродил в одиночестве по улицам города в поисках денег, еды и жилья.
-Самойла! - послышался голос Раисы Наумовны. Мальчишка обернулся. Женщина, держась за свою шаль, чтобы она невзначай не улетела, бежала за ним и уже, судя по отдышке, давно.
-Раиса Наумовна? Что случилось?
-Профессор Майел хочет, чтобы ты вернулся.
-Он выгнал меня. И ударил, - разважничался Самойла, хотя сам только и думал о том, как будет здорово вернуться назад.
-Вернись, он просит. Профессор Майел редко кого просит.
-Да, такой вот он, гордый, - заулыбался Самойла. - Пойдемте, Раиса Наумовна.
Он взял ее под руку, и они медленно направились обратно.
-Я уже думал вернуться обратно в детский дом. Там, Раиса Наумовна, корпус «К» есть, настоящий ужас, там уже столько детей погибло, и мертвые там ночами бродят.
-Да брось ты, чепуху рассказывать.
-Это не чепуха, - обиженно ответил Самойла. - Раиса Наумовна, заварите свой вкусный чай? С мятой.
-Заварю.
Вновь оказавшись в кабинете Сигберта Майела, Самойла вел себя смирно, но вину за собой он не ощущал, а наоборот все никак не мог простить профессора и ждал от него извинений. Майел поднял взгляд и, взглянув суровым взглядом, сказал:
-Пройдем со мной.
Они прошли через красный коридор и, войдя в картинную галерею, остановились напротив красочных картин.
-Когда я был маленьким, меня часто отправляли в Мончегорск, к тете, - начал Майел, и Самойла на секунду огорчился, не услышав извенения, но мгновенно внимание его устремилось на рассказ своего наставника. - Дома после войны жилось тяжко, а меня на откорм туда каждое лето увозили, - профессор обошел Самойлу, опираясь на трость, и встал рядом. - Озеро там кристальное. Но я не любил туда ездить. У тетушки был дом, с двумя комнатами, одна из которых была соединена с чуланом. У нее свои дети были. Они меня еще все время дразнили фашистом. А мне было обидно. «Esel, Esel [1]» - постоянно звали меня. А корни у меня все равно австрийские, но тогда сложно было, что-то объяснить кому-нибудь. Мама моя до войны за австрийца вышла замуж. Мне выделяли чулан по приезду. Там всегда пахло луком и чесноком. Но вернуться я не мог. Лежал я в этом чулане, пусть сытый, слышал, как тетя Ирина сказки своим детишкам читала, а мне приходилось наслаждаться смрадом подгнивающего лука. Закрывал глаза и представлял, как сейчас мама сидит в комнатушке с тусклым освещением со спицами в руках и шьет. На подоконнике едва слышно похрипывает радио.
Мысленно я рисовал до мельчайшей детали свой дом, свою кровать, представлял, как сейчас нахожусь в ней, а она подо мной невыносимо скрепит. Но это звук мне нравился, он заставлял меня улыбаться и верить, что я дома. Я погружался в собственные воспоминания и пытался притворить их в реальность. Тогда я первый раз задумался о «Стеклянном куполе» - мире, где прошлое способно стать настоящим, где воспоминания оживают и становятся частью жизни, где нет ни зла, ни расставания с любимыми тебе людьми. Сначала это были всего лишь детские представления, фантазия, которая, как мне тогда казалось, никогда не воплотится в жизнь. Позже я занялся физикой, потом психологией. Спустя много лет, судьба свела меня с ученым, работающим над очень актуальной темой в те годы - феномен человеческого мозга, хотя и в наши дни этот заветный орган до сих пор остается для нас загадкой. Долгие годы мы работали в команде над созданием «Стеклянного купола» - экспериментального мира, где люди смогут обрести истинное счастье.
Один мой коллега в те годы сказал: Счастье есть идеал не разума, а воображения. Цитата принадлежит Канту, но так или иначе этот афоризм долгие годы служил нам лозунгом, точкой опоры.
Мы пытались создать то, что смогло бы, взаимодействуя с воображением, воспоминаниями, желаниями, прожитой жизнью, страхами и человеческим разумом, вернуть или подарить человеку счастливую жизнь. Работа была приостановлена, чертежи, формулы, зарисовки остались лежать в долгом ящике. Я потерял единомышленников. Одному тогда мне справиться было не по силам.
Я занялся написанием картин. Все, что ты видишь - мои творения, которые стали реальностью на холстах благодаря моей фантазии. Ведь именно воображение является основой для той действительности, какую мы желаем видеть. Сейчас я могу с гордостью произнести: свершилось, я сделал это один, и никто не сможет претендовать на мое изобретение, которое в скором будущем изменит жизни многих людей.
На этих картинах ты видишь сейчас именно «Стеклянный купол» - город, где сбываются все даже самые потаенные желания, где страхи и боль исчезают, а любовь и преданность остаются навсегда.
Ты снова скажешь, что это всего лишь картины. Я отвечу - мы видим только то, что хотим.
Профессор взял Самойлу за руку, и они направились к следующей двери, ведущей для мальчишки неведомо куда.
-Очень интересно, профессор, но вам не кажется…
Самойла не успел договорить, как замер на пороге открывшейся двери. Прежде ему не приходилось бывать в просторном плохо освещаемом помещении, посреди которого стояла огромная бетонная постройка не менее трех метров в высоту, крышей которого служил внушительных размеров стеклянный купол.
-Что это? - не мог подавить свое удивление мальчишка.
-Там находится изобретение всей моей жизни.
Самойла усмехнулся, они подошли к строению ближе и остановились возле лестницы, ведущей наверх, к закрытой двери.
-Могу я подняться туда?
-Не сейчас.
-Почему?
-Ты нужен мне здесь, ты должен помочь мне.
-Как?
-Мне нужны первые пассажиры нашего экспресса, который доставит их в «Стеклянный купол».
-Экспресса?
-Самойла, не задавай лишних вопросов, придет время, я обо всем тебе расскажу.
-Но как работает ваш этот купол?
Профессор вытащил из кармана шариковую ручку и подал ее мальчишке. Самойла внимательно осмотрел предмет, словно ответ на его вопрос кроется именно в нем, но ничего интересного не увидел.
-Что ты видишь? - спросил Сигберт Майел.
-Шариковую ручку, что же еще?
-Каждый раз в твоей голове происходят сложные биологические, математические и физические процессы. Свет, отраженный от ручки, фокусируются в глазу хрусталика и направляется на сетчатку, где возникает изображение предмета, оно воспринимается соответствующими клетками, сигнал от них идет в ядра головного мозга…
-Профессор, - прервал Самойла. - Я ничего не понял, что вы сейчас сказали.
-В конце концов, информация о предмете, который ты держишь сейчас в руке, поступает в зрительную кору, именно там происходит распознавание образа, в данном случае -шариковой ручки. Идентификация основана на предварительно накопленных знаниях о внешних очертаниях предметов.
-И что дальше?
-Ты видишь только то, что способен увидеть. Мое изобретение расширяет эти возможности, взаимодействуя с мозгом, воздействуя на него через первичные для восприятия мира ощущения. Человек погружается в сон, который становится для него реальностью, но отличной от той, с какой нам пришлось столкнуться в этом мире.
-Круто, профессор,- воскликнул Самойла. - Фантастика. Потрясающе, - ликовал мальчишка, пытаясь скрыть свое сомнение.
-Прекрати язвить.
Обмануть профессора никому не было по силам. Самойла это прекрасно понимал, но все равно порой пытался его обыграть, что никогда не увенчивалось успехом.
-Могу я стать первым, кто отправится в это весьма интригующее путешествие?
-Сомневаюсь. Ты слишком безответствен. Мне нужно, чтобы ты занялся другим делом. Поиском подходящих кандидатур. Это сложная, трудоемкая, долгая работа и прошу, подойди, к этому вопросу серьезно.
-Но…
-Может быть, когда-нибудь и ты сможешь побывать там.
Очистив ковер от молочного пятна, Самойла собрался уже уходить, как профессор Майел остановил его.
-Прошло уже два месяца, а ты всего лишь нашел для нас двоих людей?
-Троих. Это ведь не так легко, профессор.
-Ты уверен, что они придут ко мне?
-Придут, - отмахнулся рукой Самойла, схватил ведро с тряпкой и направился к выходу.
[1] Esel (нем.) - осел.