Liberté, liberté chérie
Начиная с афинской политии, общим местом западной пропаганды является то, что в стране, нанявшей пропагандиста, есть свобода, точнее, вольность (англ. Liberty). Это слово чеканят на монетах и высекают на монументах; и этому не мешало наличие рабства, колоний и отсутствие избирательных прав у огромного большинства населения.
Любой присутствующий человек, не принадлежащий к общности говоряшего о вольности, закономерно напрягается, хотя бы говорящий и не смотрел в его сторону. Он чувствует, что когда говорят о том, что у определённых людей есть вольность, имеют в виду, что у других слышащих её нет, потому что они прирождённые рабы. Практические следствия из этой разницы статусов ограничиваются только обороноспособностью записанных в рабы, но о восприятии их равными, учёте их мнений, интересов и желаний речи уже не идёт.
Как всегда бывает с неопределённым оскорблениями, попытки оскорблённого потребовать уточнений или возражать только подкрепляют оскорбление. Не на все слова имеет смысл отвечать словами. Скорее, на их меньшую часть.
Но на прогоны о вольности и рабстве ответ есть. Он основан на том, что люди не ценят, что имеют, и не стали бы восхвалять свою свободу, если бы действительно её имели, как не восхваляют воздух, если не имеют недавнего опыта удушья. Поэтому, если человек стал славить свою вольность, это значит, что даже свободы промолчать и воздержаться от восславления у него нет. Что уж говорить о праве сказать что-то не то.
Высеченное на монументе слово Liberty отличается, и в худшую сторону, от имени или изображения тирана только тем, что народу даже не позволено знать имена своих правителей. Под именем Вольность он и обязан восславлять анонимную кабалу.
Такова уловка-22: ты воспеваешь свою свободу - значит, ты раб, принуждённый восхвалять свои цепи. Свободные же люди или на что-нибудь жалуются, или наслаждаются молчанием.
Любой присутствующий человек, не принадлежащий к общности говоряшего о вольности, закономерно напрягается, хотя бы говорящий и не смотрел в его сторону. Он чувствует, что когда говорят о том, что у определённых людей есть вольность, имеют в виду, что у других слышащих её нет, потому что они прирождённые рабы. Практические следствия из этой разницы статусов ограничиваются только обороноспособностью записанных в рабы, но о восприятии их равными, учёте их мнений, интересов и желаний речи уже не идёт.
Как всегда бывает с неопределённым оскорблениями, попытки оскорблённого потребовать уточнений или возражать только подкрепляют оскорбление. Не на все слова имеет смысл отвечать словами. Скорее, на их меньшую часть.
Но на прогоны о вольности и рабстве ответ есть. Он основан на том, что люди не ценят, что имеют, и не стали бы восхвалять свою свободу, если бы действительно её имели, как не восхваляют воздух, если не имеют недавнего опыта удушья. Поэтому, если человек стал славить свою вольность, это значит, что даже свободы промолчать и воздержаться от восславления у него нет. Что уж говорить о праве сказать что-то не то.
Высеченное на монументе слово Liberty отличается, и в худшую сторону, от имени или изображения тирана только тем, что народу даже не позволено знать имена своих правителей. Под именем Вольность он и обязан восславлять анонимную кабалу.
Такова уловка-22: ты воспеваешь свою свободу - значит, ты раб, принуждённый восхвалять свои цепи. Свободные же люди или на что-нибудь жалуются, или наслаждаются молчанием.