Марк Матвеевич АНТОКОЛЬСКИЙ (1843-1902)
У нас в Архангельске на набережной Северной Двины стоит
памятник Петру I, но для большинства горожан
остается тайной имя его автора.
Выдающийся скульптор М.М. Антокольский (настоящее имя - Мордух Матысович) родился 21 октября (2 ноября) 1843 года в Вильно (Вильнюс) в бедной еврейской семье. Его фамилия происходит от названия пригорода Антоколь (Antakalnis, ныне один из районов города). Марк был младшим, седьмым ребенком в семье. Его родители содержали в Вильне небольшой трактир, но были людьми небогатыми и очень религиозными.
Ещё мальчиком Антокольский рисовал везде, где только мог - на столе, на стенах, хотя его никто не обучал рисованию. Вскоре он начал лепить фигурки людей и животных из глины. Ночами, вместо отдыха после изнурительной работы в трактире, где он помогал отцу, тайком от окружающих мальчик отдавался любимому занятию - лепил или вырезал небольшие фигурки из дерева. Иудаизм запрещает изображение человека и животных, поэтому родители относились резко негативно к увлечению сына. Но в 1859 году, когда Марк подрос, его отдали в обучение к резчику по дереву. Случайно увидев репродукцию картины Ван Дейка "Христос и Богоматерь", Марк повторил ее, вырезав фигуры из дерева. Его работа стала известна в городе. О талантливом подмастерье узнала жена виленского генерал-губернатора Владимира Ивановича Назимова - А.А. Назимова, известная покровительница искусств. Ей удалось добиться согласия родителей Антокольского на переезд сына в Петербург.
По ходатайству А.А. Назимовой свои работы из дерева и кости юноша показал профессору Петербургской Академии художеств Н.С. Пименову. Они понравились, и с 1862 года Антокольскому было дозволено посещать вольнослушателем скульптурный класс. При этом его обязали заниматься рисунком, так как художественная подготовка провинциала была крайне слабой. Пименов постоянно интересовался судьбой вольнослушателя, отмечая его быстрые успехи в лепке, и вскоре в Академии заговорили о способностях и трудолюбии Антокольского. Формированию мировоззрения молодого скульптора, его художественных взглядов способствовали встречи с талантливыми и образованными людьми: К.А. Савицким, В.М. Васнецовым, И.И. Шишкиным, А.Н. Серовым, М.П. Мусоргским. Он стал другом И.Е. Репина, близко сошелся с членами Артели художников, возглавляемой И.Н. Крамским. Чрезвычайно важным стало для Антокольского личное знакомство с В.В. Стасовым в 1869 году. В течение всей своей творческой жизни скульптор ощущал его доброту, чуткость и неизменную поддержку.
Учился Антокольский в классе Н.С. Пименова, а после его смерти - с 1863 по 1868 год - у гравера и скульптора И.И. Реймерса. В 1864 году М.М. Антокольскому была присвоена серебряная медаль за горельеф "Еврей-портной. Вечерний труд старика" (дерево, ГРМ), а в 1865 году - серебряная медаль и стипендия Его Императорского Величества за горельеф "Еврей скупой" (слоновая кость, дерево, ГРМ). Уже первые горельефы Антокольского показали жизненность и реалистичность произведений художника. "Таких вещей, - писал В.Стасов, - у нас еще, кажется, никто до сих пор не пробовал делать: нашим скульпторам все некогда было заниматься такими пустяками как жизнь и правда, им надо было парить в заоблачных пространствах, в аллегориях... Но теперь большое было бы счастье для нашей скульптуры, если бы пример г. Антокольского не замер в пустыне".
В 1868 году М.М. Антокольский сделал из воска и дерева эскиз "Спор о Талмуде", в продолжение 6 лет (1863-1869) лепил из воска композицию по историческому сюжету "Нападение инквизиции на евреев, тайно справляющих Пасху" (ГТГ) и к ней этюд-голову под названием "Натан Мудрый". Эта работа, выставленная Антокольским на экзамене, вызвала неудовольствие академических профессоров, и начинающий скульптор уехал в 1868 году в Берлин, где в течение полугода занимался под руководством немецкого скульптора Р.Бегаса. По возвращении в Петербург, Антокольский продолжал работать над "Инквизицией", которая и была выставлена в академии в 1871 году. Отлитая потом из цинка, "Инквизиция" испортилась до такой степени, что скульптор более никому ее не показывал.
Во время учёбы в Академии М.М. Антокольский не только в совершенстве овладел русским языком (у него дома говорили на идиш), но и увлёкся российской историей и литературой. И первой большой его работой стала статуя «Царь Иван Васильевич Грозный», начавшая собой новый этап творчества Антокольского - работу над образами отечественной истории. Статуя "Иван Грозный" (1871, бронза, ГРМ; 1875, мрамор, ГТГ), которая экспонировалась на I выставке Товарищества Передвижных Художественных Выставок, принесла скульптору мировую славу. В дальнейшем Антокольский не раз участвовал в выставках Товарищества передвижников, с большой симпатией относясь к их поискам "правды в искусстве", противостоявшей канонам академизма. Под воздействием В.Стасова и И.Крамского Антокольский стал убеждённым реалистом-демократом, близким к передвижникам.
В поисках раскрытия противоречивой личности всесильного самодержца скульптор смело нарушил строгие каноны уравновешенной классической композиции, привнеся в нее пластическую контрастность форм. Задумчиво-мрачный образ "мучителя и мученика", как называл Ивана Грозного Антокольский, безусловно, сложился под влиянием передового национального искусства и литературы. Успех произведения был грандиозным. Совет Академии в 1871 году присудил студенту Марку Антокольскому за «Ивана Грозного» высшую награду - звание академика Императорской академии Художеств. Толпы народа осаждали Академию, где выставили скульптуру. Восторженные строки посвятили автору И.С. Тургенев и В.В. Стасов. Их статьи "Санкт-Петербургских Ведомостях" (1871 год, № 44 и 50) сделали имя Антокольского популярным в России. О нем заговорили как о мастере, явившемся в русское искусство "с таким необычайным почином, который есть следствие не одного только крупного таланта, но гораздо еще более, выражением крупной души и своеобразнейшей мысли". Лишенная канонической риторики, скульптура "Иван Грозный" по-настоящему драматична реалистической передачей "духа могучего, перед которым трепетала вся русская земля".
Значительную роль в судьбе скульптора сыграла великая княгиня Мария Николаевна, покровительствовавшая Академии Художеств. Она пришла в восторг от скульптуры и рассказала о работе молодого художника своему брату, императору Александру II. Император лично посетил мастерскую Антокольского. Статуя произвела на царя огромное впечатление, и он приобрел ее для Эрмитажа за 8 тысяч рублей (по тем временам - огромная сумма). Тогда же гипсовая копия с "Ивана Грозного" была приобретена Кенсингтонским музеем в Лондоне.
М.М. Антокольский давно болел, и в конце марта 1871 года по совету врачей покинул Петербург, переехав в Италию - сначала в Неаполь, а потом в Рим. В то время это была, в общем, обычная для выпускников Академии Художеств практика. Считалось, что будущие скульпторы и живописцы должны окунуться в культурную атмосферу и увидеть работы классиков в оригинале. В Риме Антокольский встречался с В.Д. Поленовым, совершил вместе с ним увлекательное путешествие по итальянским городам. Подружился скульптор и с семьей известного мецената С.И. Мамонтова, став активным участником "мамонтовского кружка".
В Риме Антокольский начал работать над статуей Петра I, задуманной ещё в России. Решение создать статую Петра Великого возникло у скульптора почти одновременно с замыслом "Ивана Грозного". Работа проходила за границей, в Риме, но основное содержание образа и идейная трактовка определились еще в России. Антокольский писал, что беспристрастных суждений о Петре пока нет (имея в виду различие взглядов на петровское время у западников и славянофилов). Скульптор не мыслил раскрытия образа своего героя вне конкретного содержания его личности, психики и эстетического склада.
О создании статуи Петра подробных сведений не сохранилось. Из переписки Антокольского со Стасовым известно, что эскизы не удавались, и вскоре скульптор перешел к лепке сразу в большом размере. Итальянская глина была хуже русской, плохо держала форму, быстрее рассыхалась, трескалась и отваливалась кусками. Марк Матвеевич испытывал затруднение, изображая Петра в преображенском мундире, дробном и непластичном по форме. Как обычно, начав работать, Антокольский забывал о болезни, отдыхе, перестал встречаться с друзьями. Один эскиз сменялся другим, но все они не удовлетворяли автора. Понадобились фотографии гравюр с изображениями императора, подробности его костюма, и в северную столицу к Стасову полетели письма с просьбами, вопросами: "Пожалуйста, узнайте хорошенько, носил ли Петр плащ? Пришлите мне эстампы, которые сделаны с петровских монет". И, конечно, Стасов откликался на каждую просьбу друга, тотчас послал ему фотографии с портретов царя в профиль и фас. Скорее всего, это были прижизненные портреты Петра Алексеевича.
Скульптор трудился, превозмогая усталость и болезнь. Несколько раз он ломал и заново лепил голову статуи. И все же после всех неудач и огорчений произведение было закончено и переведено в гипс в июне 1872 года, к Всероссийской политехнической выставке, устроенной в Москве к 200-летию со дня рождения Петра I. К удивлению и огорчению Антокольского, уже получившего похвальные отзывы за границей, в России статуя ожидаемого успеха не имела. Возможно, это было вызвано неудачной экспозицией в архитектурном отделе выставки, или, как признавал сам автор, свою роль сыграли недостатки "технического характера". Неопределенную позицию по отношению к этой работе занял обычно прямолинейный Стасов. Положительно оценив ее в печати, отметив жизненность и правдивость Петра, в частном разговоре критик упрекал Антокольского в официальной идеализации и традиционности решения образа императора. Впрочем, были и другие мнения. Обычно скупой на похвалы Павел Михайлович Третьяков, глядя на работу скульптора, воскликнул, что она прекрасна. "Просто и выразительно, и грандиозно. Молодец Антокольский".
В противоположность Ивану Грозному с его мятущейся душой Петр Великий в представлении скульптора, прежде всего, цельная и могучая личность, открывающая новую эпоху России. Создавая Петра I, автор хотел представить его героем, олицетворяющим собой один из знаменательных периодов отечественной истории. Отсюда торжественная приподнятость образа, далекая, однако, от внешней парадности академических статуй. Наряду с этим, Антокольский стремился сохранить историческую конкретность, которая, по его мнению, должна была проявляться не только в наружности и характере, но и в мелочах облачения императора. Пожалуй, здесь в большей степени, чем в Иване Грозном, выявилась противоречивость пластического замысла.
Монументальность и целостность статуи требовали лаконизма, обобщения формы, скупого и точного отбора деталей. Марк Матвеевич скрупулезно разрабатывал незначительные подробности: швы и петли на обуви, пуговицы мундира, шпоры на сапогах. Несмотря на то, что скульптор следовал традициям современной ему школы, эта статуя представляла собой одну из первых попыток решения новых для всей русской пластики задач монументального искусства. Антокольский создавал образ Петра Великого особыми методами. Все было построено на целеустремленности, уверенном движении. Мощно развернуты плечи и властно поднята голова, тверд и зорок взгляд, обращенный вдаль. Преодолевая напор ветра, царь идет вперед, как воплощение всепобеждающей силы разума. Его движениям, при всей их стремительности, присущи неторопливость и величавая внутренняя сдержанность.
Не замкнутый в себе, а полный сознания своей правоты и ясности великой цели преобразователь России - таков царь М.М. Антокольского. Цельность и энергия присущи этому произведению, в котором воплотились характер великого реформатора и эпоха подъема России, "мужавшей с гением Петра". Статуе было тесно в музейных залах, для ее восприятия требовалось удаление на расстояние, возможность осмотра с разных сторон.
Эта статуя послужила основой для создания памятников:
в Таганроге (1898, открыт в 1903);
в Архангельске (открыт в 1914);
в Петергофе (1883 - уменьшенный вариант; утрачен в 1941-1944, восстановлен в 1953);
в Третьяковской галерее и Русском музее - бронзовые экземпляры.
В 1909 году, в связи с 200-летием Полтавской победы, в Санкт-Петербурге были установлены две бронзовые скульптуры императора Петра I. Одна из них принадлежала лейб-гвардии Преображенскому полку и находилась на ул. Кирочной, 37, напротив Преображенских казарм. Вторая скульптура была установлена в лейб-гвардии Гренадерском полку у Сампсониевской церкви (пересечение Большого и Малого Сампсониевских проспектов). Для памятника решили воспользоваться готовой скульптурой работы М.М. Антокольского, оригинал которой находился в Петергофе. В конкурсе на пьедестал наиболее удачным признали проект Н.Е. Лансере. Размер памятника выбрали равным петергофской модели, выполнен он был в Париже, в мастерской Антокольского, его племянником. На бронзовой доске пьедестала надпись: "Петру Великому", ниже слова самого императора: "А о Петре ведайте, что жизнь ему не дорога, жила бы только Россия".
В 1938 году памятник демонтировали, и он попал в Третьяковскую галерею, где находится в настоящее время. В справке из фондов галереи сообщается: "Через Московскую закупочную комиссию 21 апреля 1940 года по акту № 47 от Управления государственных резервов за 1356 рублей поступил в Москву. Ранее находился на Сампсониевском проспекте в Ленинграде. В Государственную Третьяковскую галерею поступил 28 декабря 1938 года на историческую выставку по акту № 0693, а в 1940 году в фонды галереи". В 1989 году начались переговоры с Государственной Третьяковской галереей о возвращении памятника на историческое место, но они не увенчались успехом. Нынешний памятник Петру I рядом с храмом Святого Сампсония Странноприимца был воссоздан с авторской модели на средства Государственного музея-памятника "Исаакиевский собор" и открыт в дни празднования 300-летия Санкт-Петербурга (2003).
Одновременно с работой над статуей Петра I М.М. Антокольский выполнил для Александровского моста через Неву эскизы конных статуй Ярослава Мудрого, Дмитрия Донского, Ивана III (все 1872), которые должны были стать своеобразной "скульптурной галереей" крупнейших русских исторических деятелей. Претворить этот замысел в жизнь, однако, не удалось, так как архитектурный проект не утвердили. Эта работа словно подводила итог первому периоду деятельности скульптора. Теперь Антокольского влекли новые герои, новые характеры. "Сильный драматизм, кипучесть, волнение и порыв отныне не принадлежат более к числу мотивов его произведений, - писал В.В. Стасов. - Прежняя бурная активность его героев исчезла, она сменяется благодушной пассивностью, впрочем, полной поэзии, человечности, светлой душевности, негодования к злу и неправде".
В 1870-е годы происходит углубление и окончательное формирование творческих взглядов М.М. Антокольского. Он находит своих исторических героев среди людей, которых объединяло бескорыстное служение истине, добру, неприятие зла и насилия. В творчестве Антокольского усиливаются черты философского раздумья. Следуя типичной для европейской скульптуры того времени тенденции к максимально "живой" форме, он создает произведения обобщенно-символического характера, стремясь изобразить не столько конкретных исторических персонажей, сколько пластические примеры нравственных поисков, сомнений и озарений духа. Они в значительной мере предваряют скульптуру символизма.
Первым в ряду новых образов предстает "Христос перед судом народа" в сложной станковой композиции (1874, бронза, ГРМ; 1876, мрамор, ГТГ). По словам скульптора, его Христос дан таким, каким он "представляется в XIX веке". Не случайно к этому образу обратились Крамской, Ге, Поленов и другие. В образе, созданном Антокольским, - трагизм "реформатора, восставшего против фарисеев и саддукеев", который стоит перед судом тех, кого он защищал и кто его не смог понять. В облике Христа - немой укор: "Что вы со мной сделали?" и решимость убежденного проповедника: "Но делайте со мной, что хотите, все-таки я убежден, я верю в чистую веру, что истина, любовь восторжествуют". Вместе с тем, созданный скульптором герой внешне спокоен. В этом и есть подлинная сила высокого чувства, проникающего в тайники человеческой души. К такой "трудной простоте" образа и стремится М.М. Антокольский: "В статуе я хотел создать тишину и глубину, внешнюю простоту с внутренней глубиной".
Как антитеза, противопоставление, у скульптора еще в 1874 году возникает замысел создать образ Мефистофеля. Его "Мефистофель", названный ранее "XIX век" (1883, мрамор, ГРМ; уменьшенное повторение - мрамор, ГТГ), - не столько воплощение всеобщего зла, сколько олицетворение мучительного сомнения и неверия; угловатые, резкие формы, полное сарказма лицо придают образу особую выразительность. В "Мефистофеле" стремление одухотворить материал, сделав мрамор "мыслящим", претворяется в драматическую иронию. В 1875 году М.М. Антокольский, находясь в Риме, составил проект (оставшийся неосуществленным) памятника А.С. Пушкину в Москве.
При всем различии характеров в героях произведений Антокольского есть нечто общее - это стремление к истине и утверждение ее, подчас ценою собственной жизни. Таковы "Смерть Сократа" (1875, мрамор, ГРМ) и "Спиноза" (1882, мрамор, ГРМ). Как жертва за идею трактован скульптором образ греческого философа Сократа. Отречься от своих убеждений или уйти из жизни, приняв яд? Сократ выбрал второй путь. Запечатлев физическое угасание жизни, М.М. Антокольский пытался показать в пластике силу и высоту духа, красоту нравственного подвига. Глубокого психологизма достиг скульптор и в образе нидерландского ученого-мыслителя Спинозы. Сознание своей правоты и вместе с тем скорбная покорность судьбе читаются в выражении задумчиво-одухотворенного лица, в чуть тронувшей губы улыбке.
В этот период Антокольский работает и в жанре мемориальной скульптуры. Одно из его наиболее проникновенных произведений - надгробие княгини М.А. Оболенской на кладбище Монте Тестаччо в Риме (1875-1877, гипс). Скульптор был потрясен кончиной девушки, ум и добродетель которой он высоко ценил; в памятнике выражено сильное и искреннее чувство. Стоит вспомнить созданные им надгробия: профессора Московского технического училища Ф.М. Дмитриева (1888, Донской монастырь, Москва), поэта С.Я. Надсона (1891, Волковское кладбище, Петербург), княгини Т.Н. Юсуповой (1895, усадьба "Архангельское" под Москвой), этнографа-востоковеда Н.В. Ханыкова (1878, кладбище Пер-Лашез, Париж), а также монумент, посвященный памяти русских солдат, погибших в русско-турецкой войне, установленный в Болгарии (1894-1896). Добиваясь острой психологической выразительности деталей и общего силуэта, он выдвигается в число крупных скульпторов-монументалистов своего времени.
Большое значение скульптор придавал портрету. В июне 1873 года он писал Стасову из Рима: "У меня явилась мысль сделать бюсты всех замечательных людей, которые есть у нас на Руси... А, право, я убежден, что подобные бюсты гораздо большее значение могут иметь для потомства, чем разные памятники, которые ставят у нас на площадях. Все они ложны и вычурны..." Антокольским выполнены портреты В.В. Стасова (1873, мрамор, ГПБ им. М.Е. Салтыкова-Щедрина), с которым его связывала многолетняя дружба, С.П. Боткина (1874), С.С. Полякова (1877), барона М.Г. Гинцбурга (1878), М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.Н. Половцева, С.И. Мамонтова и других. Лучшее произведение Антокольского в этом жанре - портрет И.С. Тургенева (1880, гипс, ГРМ), выполненный им незадолго до смерти писателя. Начальное, задумчивое, измученное болезнью лицо Тургенева прекрасно своей одухотворенностью. Тонкая моделировка лица, мягкая, кажущаяся чуть небрежной лепка одежды - все объединено пластически и способствует цельности образа.
Почти семь лет М.М. Антокольский прожил в Италии, а в конце 1877 года вместе с семьей переехал в Париж. Вскоре он принял участие в Парижской Всемирной выставке, выставив на ней значительную часть исполненных им произведений. За них Антокольский был удостоен высшей награды выставки - Большой золотой медали, награжден французским орденом Почетного легиона и избран членом-корреспондентом Парижской Академии художеств. Вскоре его выбирают почётным членом многих западноевропейских академий: Венской, Берлинской, Лондонской и других. В 1880 году в Санкт-Петербурге была устроена отдельная выставка произведений Антокольского, и он получил звание профессора скульптуры Петербургской Академии Художеств.
В Париже Антокольский исполнил: "Спинозу" (1882; мрамор), "Мефистофеля" (1883, мрамор), "Ярослава Мудрого" (1889), "Нестора Летописца" (1889) и "Ермака Тимофеевича" (1891; все четыре находятся в Русском музее). Из этих статуй особенной известностью пользовался в свое время "Мефистофель", которому была посвящена горячая статья К.Д. Кавелина в "Вестнике Европы" (июль 1889).
В 1880-е годы М.М. Антокольский вновь обращается к русской исторической теме. Главной его темой становится русская история, крупнейшие ее фигуры, личности которых он стремится раскрыть во всей их драматической сложности. Вдохновленный образом пушкинского Пимена, скульптор создает статую "Нестор-летописец" (1889, мрамор, ГРМ). Облик мудрого старца, первого историка своего народа, исполнен простоты и благородства, отрешенности от мирской суеты. В 1891 году он завершает еще две работы - майолику "Ярослав Мудрый" (ГРМ) и статую "Ермак" (1891, бронза, ГРМ). В обоих образах М.М. Антокольский также видел тех, кто определял "будущность России". Если Ярослав - средоточие напряженной, ищущей мысли, при внешнем спокойствии облика, то "Ермак" - весь мощное движение. Закованный в тяжелую броню, с секирой в могучей руке, он словно шагнул вперед по пути суровой борьбы, которую уготовила судьба легендарному покорителю Сибири. "Мне хотелось в нем выразить русскую смелость, удальство, при полной бодрости, силе", - писал скульптор В.Стасову. Затрагивая морально-философскую и религиозную тему, Антокольский создает скульптуры "Голова Иоанна Крестителя" (1877; ГРМ), "Голова Христа" (ГТГ) и "Христианская мученица" ("Не от мира сего", 1887, мрамор, ГТГ). В Париже он работает также и в скульптуре малых форм ("Сон", "Мечта", "Русалка", "Спящая красавица").
«Не от мира сего (христианская мученица)» 1887, мрамор,
Скульптура приобретена П.М. Третьяковым, выставлена в Третьяковской галерее
В Париже Антокольский вел исключительно замкнутый образ жизни. Он был очень скромен, не стремился привлечь внимание к своему творчеству. За годы пребывания во Франции Антокольский не организовал там ни одной персональной выставки. Зато в Петербурге в 1893 году в Академии художеств была развернута невиданная ранее по объему персональная выставка произведений Антокольского. Но многие его работы остались непонятыми; подвергался он также откровенным нападкам недоброжелателей, выступавших в прессе. Несмотря на поддержку В.Стасова, скульптор тяжело переживает все это и в гнетущем состоянии покидает Петербург.
Последними крупными работами скульптора были портрет императрицы Александры Федоровны (1896), статуя императора Александра II (1896), памятник императрице Екатерине II для Вильно (1897, открыт уже после смерти автора в 1902 году). Вследствие все усиливающейся болезни Антокольский был вынужден с 1897 года часть времени проводить в Италии на Лаго-Маджоре, но все же, главным образом, работал в Париже. В последние годы жизни он участвовал во многих международных выставках - в Мюнхене (1892), Берлине (1896), Вене (1898), Париже (1900) и других. Провел персональные выставки в Петербурге (1893) и Париже (начало 1890-х). С 1893 года Антокольский был действительным членом Императорской Академии Художеств, Института искусства в Урбино. Был он и Кавалером ордена Почетного Легиона.
Умер скульптор 26 июня (9 июля) 1902 года во Франкфурте-на-Майне (по некоторым источникам - в городе Бад-Хомбург).
М.М. Антокольский был похоронен в Санкт-Петербурге, на Еврейском Преображенском кладбище. Похороны выдающегося скульптора стали поистине всенародной манифестацией любви и скорби. Вагон с телом Антокольского встречали траурные депутации во всех крупных городах по пути следования, особенно многочисленными они были в Ковно и Вильно.
После панихиды на Варшавском вокзале Петербурга гроб в сопровождении нескольких десятков тысяч человек был доставлен в Хоральную синагогу. На панихиде присутствовали многие известные деятели русской культуры, среди них В.В. Стасов, И.Е. Репин, А.И. Куинджи, М.П. Боткин, С.П. Дягилев. Затем гроб с телом был перевезен на станцию Обухово, где “по дороге к кладбищу пел превосходный хор еврейских певчих синагоги и целая толпа присутствующих несла по древнему обычаю большие зажженные факелы в руках. Всюду на столбах, вдоль стен синагоги, были прикреплены среди зеленых венков большие щиты с медальонами, содержащими древнееврейские орнаменты”. Надгробный памятник М.М. Антокольскому (бронзовый бюст утрачен, арх. Я.Г. Гевирц, ск. И.Я. Гинцбург) был открыт в 1909 году, причем в торжественной церемонии открытия памятника, возложения венков и богослужении участвовали сотни человек, в том числе раввин Санкт-Петербурга.
Двадцать семь лет прожил он вдали от родины, лишь изредка приезжая в Россию, но остался истинно русским художником, до конца своих дней сохранившим преданность отечеству. "Вся душа моя принадлежит той стране, где я родился и с которой свыкся. На севере сердце мое бьется сильнее. Я глубже там дышу и более чуток ко всему, что там происходит. Вот почему, что бы я ни сделал, будет всегда результатом тех задушевных впечатлений, которыми матушка-Русь вскормила меня", - писал Антокольский В.В. Стасову.
"Великие люди близки к сумасшествию. Только из натянутой струны мы можем извлекать чудные, гармоничные звуки, но вместе с тем, ежечасно, ежеминутно рискуем, что струна порвется."
М.М. Антокольский
памятник Петру I, но для большинства горожан
остается тайной имя его автора.
Выдающийся скульптор М.М. Антокольский (настоящее имя - Мордух Матысович) родился 21 октября (2 ноября) 1843 года в Вильно (Вильнюс) в бедной еврейской семье. Его фамилия происходит от названия пригорода Антоколь (Antakalnis, ныне один из районов города). Марк был младшим, седьмым ребенком в семье. Его родители содержали в Вильне небольшой трактир, но были людьми небогатыми и очень религиозными.
Ещё мальчиком Антокольский рисовал везде, где только мог - на столе, на стенах, хотя его никто не обучал рисованию. Вскоре он начал лепить фигурки людей и животных из глины. Ночами, вместо отдыха после изнурительной работы в трактире, где он помогал отцу, тайком от окружающих мальчик отдавался любимому занятию - лепил или вырезал небольшие фигурки из дерева. Иудаизм запрещает изображение человека и животных, поэтому родители относились резко негативно к увлечению сына. Но в 1859 году, когда Марк подрос, его отдали в обучение к резчику по дереву. Случайно увидев репродукцию картины Ван Дейка "Христос и Богоматерь", Марк повторил ее, вырезав фигуры из дерева. Его работа стала известна в городе. О талантливом подмастерье узнала жена виленского генерал-губернатора Владимира Ивановича Назимова - А.А. Назимова, известная покровительница искусств. Ей удалось добиться согласия родителей Антокольского на переезд сына в Петербург.
По ходатайству А.А. Назимовой свои работы из дерева и кости юноша показал профессору Петербургской Академии художеств Н.С. Пименову. Они понравились, и с 1862 года Антокольскому было дозволено посещать вольнослушателем скульптурный класс. При этом его обязали заниматься рисунком, так как художественная подготовка провинциала была крайне слабой. Пименов постоянно интересовался судьбой вольнослушателя, отмечая его быстрые успехи в лепке, и вскоре в Академии заговорили о способностях и трудолюбии Антокольского. Формированию мировоззрения молодого скульптора, его художественных взглядов способствовали встречи с талантливыми и образованными людьми: К.А. Савицким, В.М. Васнецовым, И.И. Шишкиным, А.Н. Серовым, М.П. Мусоргским. Он стал другом И.Е. Репина, близко сошелся с членами Артели художников, возглавляемой И.Н. Крамским. Чрезвычайно важным стало для Антокольского личное знакомство с В.В. Стасовым в 1869 году. В течение всей своей творческой жизни скульптор ощущал его доброту, чуткость и неизменную поддержку.
Учился Антокольский в классе Н.С. Пименова, а после его смерти - с 1863 по 1868 год - у гравера и скульптора И.И. Реймерса. В 1864 году М.М. Антокольскому была присвоена серебряная медаль за горельеф "Еврей-портной. Вечерний труд старика" (дерево, ГРМ), а в 1865 году - серебряная медаль и стипендия Его Императорского Величества за горельеф "Еврей скупой" (слоновая кость, дерево, ГРМ). Уже первые горельефы Антокольского показали жизненность и реалистичность произведений художника. "Таких вещей, - писал В.Стасов, - у нас еще, кажется, никто до сих пор не пробовал делать: нашим скульпторам все некогда было заниматься такими пустяками как жизнь и правда, им надо было парить в заоблачных пространствах, в аллегориях... Но теперь большое было бы счастье для нашей скульптуры, если бы пример г. Антокольского не замер в пустыне".
В 1868 году М.М. Антокольский сделал из воска и дерева эскиз "Спор о Талмуде", в продолжение 6 лет (1863-1869) лепил из воска композицию по историческому сюжету "Нападение инквизиции на евреев, тайно справляющих Пасху" (ГТГ) и к ней этюд-голову под названием "Натан Мудрый". Эта работа, выставленная Антокольским на экзамене, вызвала неудовольствие академических профессоров, и начинающий скульптор уехал в 1868 году в Берлин, где в течение полугода занимался под руководством немецкого скульптора Р.Бегаса. По возвращении в Петербург, Антокольский продолжал работать над "Инквизицией", которая и была выставлена в академии в 1871 году. Отлитая потом из цинка, "Инквизиция" испортилась до такой степени, что скульптор более никому ее не показывал.
Во время учёбы в Академии М.М. Антокольский не только в совершенстве овладел русским языком (у него дома говорили на идиш), но и увлёкся российской историей и литературой. И первой большой его работой стала статуя «Царь Иван Васильевич Грозный», начавшая собой новый этап творчества Антокольского - работу над образами отечественной истории. Статуя "Иван Грозный" (1871, бронза, ГРМ; 1875, мрамор, ГТГ), которая экспонировалась на I выставке Товарищества Передвижных Художественных Выставок, принесла скульптору мировую славу. В дальнейшем Антокольский не раз участвовал в выставках Товарищества передвижников, с большой симпатией относясь к их поискам "правды в искусстве", противостоявшей канонам академизма. Под воздействием В.Стасова и И.Крамского Антокольский стал убеждённым реалистом-демократом, близким к передвижникам.
В поисках раскрытия противоречивой личности всесильного самодержца скульптор смело нарушил строгие каноны уравновешенной классической композиции, привнеся в нее пластическую контрастность форм. Задумчиво-мрачный образ "мучителя и мученика", как называл Ивана Грозного Антокольский, безусловно, сложился под влиянием передового национального искусства и литературы. Успех произведения был грандиозным. Совет Академии в 1871 году присудил студенту Марку Антокольскому за «Ивана Грозного» высшую награду - звание академика Императорской академии Художеств. Толпы народа осаждали Академию, где выставили скульптуру. Восторженные строки посвятили автору И.С. Тургенев и В.В. Стасов. Их статьи "Санкт-Петербургских Ведомостях" (1871 год, № 44 и 50) сделали имя Антокольского популярным в России. О нем заговорили как о мастере, явившемся в русское искусство "с таким необычайным почином, который есть следствие не одного только крупного таланта, но гораздо еще более, выражением крупной души и своеобразнейшей мысли". Лишенная канонической риторики, скульптура "Иван Грозный" по-настоящему драматична реалистической передачей "духа могучего, перед которым трепетала вся русская земля".
Значительную роль в судьбе скульптора сыграла великая княгиня Мария Николаевна, покровительствовавшая Академии Художеств. Она пришла в восторг от скульптуры и рассказала о работе молодого художника своему брату, императору Александру II. Император лично посетил мастерскую Антокольского. Статуя произвела на царя огромное впечатление, и он приобрел ее для Эрмитажа за 8 тысяч рублей (по тем временам - огромная сумма). Тогда же гипсовая копия с "Ивана Грозного" была приобретена Кенсингтонским музеем в Лондоне.
М.М. Антокольский давно болел, и в конце марта 1871 года по совету врачей покинул Петербург, переехав в Италию - сначала в Неаполь, а потом в Рим. В то время это была, в общем, обычная для выпускников Академии Художеств практика. Считалось, что будущие скульпторы и живописцы должны окунуться в культурную атмосферу и увидеть работы классиков в оригинале. В Риме Антокольский встречался с В.Д. Поленовым, совершил вместе с ним увлекательное путешествие по итальянским городам. Подружился скульптор и с семьей известного мецената С.И. Мамонтова, став активным участником "мамонтовского кружка".
В Риме Антокольский начал работать над статуей Петра I, задуманной ещё в России. Решение создать статую Петра Великого возникло у скульптора почти одновременно с замыслом "Ивана Грозного". Работа проходила за границей, в Риме, но основное содержание образа и идейная трактовка определились еще в России. Антокольский писал, что беспристрастных суждений о Петре пока нет (имея в виду различие взглядов на петровское время у западников и славянофилов). Скульптор не мыслил раскрытия образа своего героя вне конкретного содержания его личности, психики и эстетического склада.
О создании статуи Петра подробных сведений не сохранилось. Из переписки Антокольского со Стасовым известно, что эскизы не удавались, и вскоре скульптор перешел к лепке сразу в большом размере. Итальянская глина была хуже русской, плохо держала форму, быстрее рассыхалась, трескалась и отваливалась кусками. Марк Матвеевич испытывал затруднение, изображая Петра в преображенском мундире, дробном и непластичном по форме. Как обычно, начав работать, Антокольский забывал о болезни, отдыхе, перестал встречаться с друзьями. Один эскиз сменялся другим, но все они не удовлетворяли автора. Понадобились фотографии гравюр с изображениями императора, подробности его костюма, и в северную столицу к Стасову полетели письма с просьбами, вопросами: "Пожалуйста, узнайте хорошенько, носил ли Петр плащ? Пришлите мне эстампы, которые сделаны с петровских монет". И, конечно, Стасов откликался на каждую просьбу друга, тотчас послал ему фотографии с портретов царя в профиль и фас. Скорее всего, это были прижизненные портреты Петра Алексеевича.
Скульптор трудился, превозмогая усталость и болезнь. Несколько раз он ломал и заново лепил голову статуи. И все же после всех неудач и огорчений произведение было закончено и переведено в гипс в июне 1872 года, к Всероссийской политехнической выставке, устроенной в Москве к 200-летию со дня рождения Петра I. К удивлению и огорчению Антокольского, уже получившего похвальные отзывы за границей, в России статуя ожидаемого успеха не имела. Возможно, это было вызвано неудачной экспозицией в архитектурном отделе выставки, или, как признавал сам автор, свою роль сыграли недостатки "технического характера". Неопределенную позицию по отношению к этой работе занял обычно прямолинейный Стасов. Положительно оценив ее в печати, отметив жизненность и правдивость Петра, в частном разговоре критик упрекал Антокольского в официальной идеализации и традиционности решения образа императора. Впрочем, были и другие мнения. Обычно скупой на похвалы Павел Михайлович Третьяков, глядя на работу скульптора, воскликнул, что она прекрасна. "Просто и выразительно, и грандиозно. Молодец Антокольский".
В противоположность Ивану Грозному с его мятущейся душой Петр Великий в представлении скульптора, прежде всего, цельная и могучая личность, открывающая новую эпоху России. Создавая Петра I, автор хотел представить его героем, олицетворяющим собой один из знаменательных периодов отечественной истории. Отсюда торжественная приподнятость образа, далекая, однако, от внешней парадности академических статуй. Наряду с этим, Антокольский стремился сохранить историческую конкретность, которая, по его мнению, должна была проявляться не только в наружности и характере, но и в мелочах облачения императора. Пожалуй, здесь в большей степени, чем в Иване Грозном, выявилась противоречивость пластического замысла.
Монументальность и целостность статуи требовали лаконизма, обобщения формы, скупого и точного отбора деталей. Марк Матвеевич скрупулезно разрабатывал незначительные подробности: швы и петли на обуви, пуговицы мундира, шпоры на сапогах. Несмотря на то, что скульптор следовал традициям современной ему школы, эта статуя представляла собой одну из первых попыток решения новых для всей русской пластики задач монументального искусства. Антокольский создавал образ Петра Великого особыми методами. Все было построено на целеустремленности, уверенном движении. Мощно развернуты плечи и властно поднята голова, тверд и зорок взгляд, обращенный вдаль. Преодолевая напор ветра, царь идет вперед, как воплощение всепобеждающей силы разума. Его движениям, при всей их стремительности, присущи неторопливость и величавая внутренняя сдержанность.
Не замкнутый в себе, а полный сознания своей правоты и ясности великой цели преобразователь России - таков царь М.М. Антокольского. Цельность и энергия присущи этому произведению, в котором воплотились характер великого реформатора и эпоха подъема России, "мужавшей с гением Петра". Статуе было тесно в музейных залах, для ее восприятия требовалось удаление на расстояние, возможность осмотра с разных сторон.
Эта статуя послужила основой для создания памятников:
в Таганроге (1898, открыт в 1903);
в Архангельске (открыт в 1914);
в Петергофе (1883 - уменьшенный вариант; утрачен в 1941-1944, восстановлен в 1953);
в Третьяковской галерее и Русском музее - бронзовые экземпляры.
В 1909 году, в связи с 200-летием Полтавской победы, в Санкт-Петербурге были установлены две бронзовые скульптуры императора Петра I. Одна из них принадлежала лейб-гвардии Преображенскому полку и находилась на ул. Кирочной, 37, напротив Преображенских казарм. Вторая скульптура была установлена в лейб-гвардии Гренадерском полку у Сампсониевской церкви (пересечение Большого и Малого Сампсониевских проспектов). Для памятника решили воспользоваться готовой скульптурой работы М.М. Антокольского, оригинал которой находился в Петергофе. В конкурсе на пьедестал наиболее удачным признали проект Н.Е. Лансере. Размер памятника выбрали равным петергофской модели, выполнен он был в Париже, в мастерской Антокольского, его племянником. На бронзовой доске пьедестала надпись: "Петру Великому", ниже слова самого императора: "А о Петре ведайте, что жизнь ему не дорога, жила бы только Россия".
В 1938 году памятник демонтировали, и он попал в Третьяковскую галерею, где находится в настоящее время. В справке из фондов галереи сообщается: "Через Московскую закупочную комиссию 21 апреля 1940 года по акту № 47 от Управления государственных резервов за 1356 рублей поступил в Москву. Ранее находился на Сампсониевском проспекте в Ленинграде. В Государственную Третьяковскую галерею поступил 28 декабря 1938 года на историческую выставку по акту № 0693, а в 1940 году в фонды галереи". В 1989 году начались переговоры с Государственной Третьяковской галереей о возвращении памятника на историческое место, но они не увенчались успехом. Нынешний памятник Петру I рядом с храмом Святого Сампсония Странноприимца был воссоздан с авторской модели на средства Государственного музея-памятника "Исаакиевский собор" и открыт в дни празднования 300-летия Санкт-Петербурга (2003).
Одновременно с работой над статуей Петра I М.М. Антокольский выполнил для Александровского моста через Неву эскизы конных статуй Ярослава Мудрого, Дмитрия Донского, Ивана III (все 1872), которые должны были стать своеобразной "скульптурной галереей" крупнейших русских исторических деятелей. Претворить этот замысел в жизнь, однако, не удалось, так как архитектурный проект не утвердили. Эта работа словно подводила итог первому периоду деятельности скульптора. Теперь Антокольского влекли новые герои, новые характеры. "Сильный драматизм, кипучесть, волнение и порыв отныне не принадлежат более к числу мотивов его произведений, - писал В.В. Стасов. - Прежняя бурная активность его героев исчезла, она сменяется благодушной пассивностью, впрочем, полной поэзии, человечности, светлой душевности, негодования к злу и неправде".
В 1870-е годы происходит углубление и окончательное формирование творческих взглядов М.М. Антокольского. Он находит своих исторических героев среди людей, которых объединяло бескорыстное служение истине, добру, неприятие зла и насилия. В творчестве Антокольского усиливаются черты философского раздумья. Следуя типичной для европейской скульптуры того времени тенденции к максимально "живой" форме, он создает произведения обобщенно-символического характера, стремясь изобразить не столько конкретных исторических персонажей, сколько пластические примеры нравственных поисков, сомнений и озарений духа. Они в значительной мере предваряют скульптуру символизма.
Первым в ряду новых образов предстает "Христос перед судом народа" в сложной станковой композиции (1874, бронза, ГРМ; 1876, мрамор, ГТГ). По словам скульптора, его Христос дан таким, каким он "представляется в XIX веке". Не случайно к этому образу обратились Крамской, Ге, Поленов и другие. В образе, созданном Антокольским, - трагизм "реформатора, восставшего против фарисеев и саддукеев", который стоит перед судом тех, кого он защищал и кто его не смог понять. В облике Христа - немой укор: "Что вы со мной сделали?" и решимость убежденного проповедника: "Но делайте со мной, что хотите, все-таки я убежден, я верю в чистую веру, что истина, любовь восторжествуют". Вместе с тем, созданный скульптором герой внешне спокоен. В этом и есть подлинная сила высокого чувства, проникающего в тайники человеческой души. К такой "трудной простоте" образа и стремится М.М. Антокольский: "В статуе я хотел создать тишину и глубину, внешнюю простоту с внутренней глубиной".
Как антитеза, противопоставление, у скульптора еще в 1874 году возникает замысел создать образ Мефистофеля. Его "Мефистофель", названный ранее "XIX век" (1883, мрамор, ГРМ; уменьшенное повторение - мрамор, ГТГ), - не столько воплощение всеобщего зла, сколько олицетворение мучительного сомнения и неверия; угловатые, резкие формы, полное сарказма лицо придают образу особую выразительность. В "Мефистофеле" стремление одухотворить материал, сделав мрамор "мыслящим", претворяется в драматическую иронию. В 1875 году М.М. Антокольский, находясь в Риме, составил проект (оставшийся неосуществленным) памятника А.С. Пушкину в Москве.
При всем различии характеров в героях произведений Антокольского есть нечто общее - это стремление к истине и утверждение ее, подчас ценою собственной жизни. Таковы "Смерть Сократа" (1875, мрамор, ГРМ) и "Спиноза" (1882, мрамор, ГРМ). Как жертва за идею трактован скульптором образ греческого философа Сократа. Отречься от своих убеждений или уйти из жизни, приняв яд? Сократ выбрал второй путь. Запечатлев физическое угасание жизни, М.М. Антокольский пытался показать в пластике силу и высоту духа, красоту нравственного подвига. Глубокого психологизма достиг скульптор и в образе нидерландского ученого-мыслителя Спинозы. Сознание своей правоты и вместе с тем скорбная покорность судьбе читаются в выражении задумчиво-одухотворенного лица, в чуть тронувшей губы улыбке.
В этот период Антокольский работает и в жанре мемориальной скульптуры. Одно из его наиболее проникновенных произведений - надгробие княгини М.А. Оболенской на кладбище Монте Тестаччо в Риме (1875-1877, гипс). Скульптор был потрясен кончиной девушки, ум и добродетель которой он высоко ценил; в памятнике выражено сильное и искреннее чувство. Стоит вспомнить созданные им надгробия: профессора Московского технического училища Ф.М. Дмитриева (1888, Донской монастырь, Москва), поэта С.Я. Надсона (1891, Волковское кладбище, Петербург), княгини Т.Н. Юсуповой (1895, усадьба "Архангельское" под Москвой), этнографа-востоковеда Н.В. Ханыкова (1878, кладбище Пер-Лашез, Париж), а также монумент, посвященный памяти русских солдат, погибших в русско-турецкой войне, установленный в Болгарии (1894-1896). Добиваясь острой психологической выразительности деталей и общего силуэта, он выдвигается в число крупных скульпторов-монументалистов своего времени.
Большое значение скульптор придавал портрету. В июне 1873 года он писал Стасову из Рима: "У меня явилась мысль сделать бюсты всех замечательных людей, которые есть у нас на Руси... А, право, я убежден, что подобные бюсты гораздо большее значение могут иметь для потомства, чем разные памятники, которые ставят у нас на площадях. Все они ложны и вычурны..." Антокольским выполнены портреты В.В. Стасова (1873, мрамор, ГПБ им. М.Е. Салтыкова-Щедрина), с которым его связывала многолетняя дружба, С.П. Боткина (1874), С.С. Полякова (1877), барона М.Г. Гинцбурга (1878), М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.Н. Половцева, С.И. Мамонтова и других. Лучшее произведение Антокольского в этом жанре - портрет И.С. Тургенева (1880, гипс, ГРМ), выполненный им незадолго до смерти писателя. Начальное, задумчивое, измученное болезнью лицо Тургенева прекрасно своей одухотворенностью. Тонкая моделировка лица, мягкая, кажущаяся чуть небрежной лепка одежды - все объединено пластически и способствует цельности образа.
Почти семь лет М.М. Антокольский прожил в Италии, а в конце 1877 года вместе с семьей переехал в Париж. Вскоре он принял участие в Парижской Всемирной выставке, выставив на ней значительную часть исполненных им произведений. За них Антокольский был удостоен высшей награды выставки - Большой золотой медали, награжден французским орденом Почетного легиона и избран членом-корреспондентом Парижской Академии художеств. Вскоре его выбирают почётным членом многих западноевропейских академий: Венской, Берлинской, Лондонской и других. В 1880 году в Санкт-Петербурге была устроена отдельная выставка произведений Антокольского, и он получил звание профессора скульптуры Петербургской Академии Художеств.
В Париже Антокольский исполнил: "Спинозу" (1882; мрамор), "Мефистофеля" (1883, мрамор), "Ярослава Мудрого" (1889), "Нестора Летописца" (1889) и "Ермака Тимофеевича" (1891; все четыре находятся в Русском музее). Из этих статуй особенной известностью пользовался в свое время "Мефистофель", которому была посвящена горячая статья К.Д. Кавелина в "Вестнике Европы" (июль 1889).
В 1880-е годы М.М. Антокольский вновь обращается к русской исторической теме. Главной его темой становится русская история, крупнейшие ее фигуры, личности которых он стремится раскрыть во всей их драматической сложности. Вдохновленный образом пушкинского Пимена, скульптор создает статую "Нестор-летописец" (1889, мрамор, ГРМ). Облик мудрого старца, первого историка своего народа, исполнен простоты и благородства, отрешенности от мирской суеты. В 1891 году он завершает еще две работы - майолику "Ярослав Мудрый" (ГРМ) и статую "Ермак" (1891, бронза, ГРМ). В обоих образах М.М. Антокольский также видел тех, кто определял "будущность России". Если Ярослав - средоточие напряженной, ищущей мысли, при внешнем спокойствии облика, то "Ермак" - весь мощное движение. Закованный в тяжелую броню, с секирой в могучей руке, он словно шагнул вперед по пути суровой борьбы, которую уготовила судьба легендарному покорителю Сибири. "Мне хотелось в нем выразить русскую смелость, удальство, при полной бодрости, силе", - писал скульптор В.Стасову. Затрагивая морально-философскую и религиозную тему, Антокольский создает скульптуры "Голова Иоанна Крестителя" (1877; ГРМ), "Голова Христа" (ГТГ) и "Христианская мученица" ("Не от мира сего", 1887, мрамор, ГТГ). В Париже он работает также и в скульптуре малых форм ("Сон", "Мечта", "Русалка", "Спящая красавица").
«Не от мира сего (христианская мученица)» 1887, мрамор,
Скульптура приобретена П.М. Третьяковым, выставлена в Третьяковской галерее
В Париже Антокольский вел исключительно замкнутый образ жизни. Он был очень скромен, не стремился привлечь внимание к своему творчеству. За годы пребывания во Франции Антокольский не организовал там ни одной персональной выставки. Зато в Петербурге в 1893 году в Академии художеств была развернута невиданная ранее по объему персональная выставка произведений Антокольского. Но многие его работы остались непонятыми; подвергался он также откровенным нападкам недоброжелателей, выступавших в прессе. Несмотря на поддержку В.Стасова, скульптор тяжело переживает все это и в гнетущем состоянии покидает Петербург.
Последними крупными работами скульптора были портрет императрицы Александры Федоровны (1896), статуя императора Александра II (1896), памятник императрице Екатерине II для Вильно (1897, открыт уже после смерти автора в 1902 году). Вследствие все усиливающейся болезни Антокольский был вынужден с 1897 года часть времени проводить в Италии на Лаго-Маджоре, но все же, главным образом, работал в Париже. В последние годы жизни он участвовал во многих международных выставках - в Мюнхене (1892), Берлине (1896), Вене (1898), Париже (1900) и других. Провел персональные выставки в Петербурге (1893) и Париже (начало 1890-х). С 1893 года Антокольский был действительным членом Императорской Академии Художеств, Института искусства в Урбино. Был он и Кавалером ордена Почетного Легиона.
Умер скульптор 26 июня (9 июля) 1902 года во Франкфурте-на-Майне (по некоторым источникам - в городе Бад-Хомбург).
М.М. Антокольский был похоронен в Санкт-Петербурге, на Еврейском Преображенском кладбище. Похороны выдающегося скульптора стали поистине всенародной манифестацией любви и скорби. Вагон с телом Антокольского встречали траурные депутации во всех крупных городах по пути следования, особенно многочисленными они были в Ковно и Вильно.
После панихиды на Варшавском вокзале Петербурга гроб в сопровождении нескольких десятков тысяч человек был доставлен в Хоральную синагогу. На панихиде присутствовали многие известные деятели русской культуры, среди них В.В. Стасов, И.Е. Репин, А.И. Куинджи, М.П. Боткин, С.П. Дягилев. Затем гроб с телом был перевезен на станцию Обухово, где “по дороге к кладбищу пел превосходный хор еврейских певчих синагоги и целая толпа присутствующих несла по древнему обычаю большие зажженные факелы в руках. Всюду на столбах, вдоль стен синагоги, были прикреплены среди зеленых венков большие щиты с медальонами, содержащими древнееврейские орнаменты”. Надгробный памятник М.М. Антокольскому (бронзовый бюст утрачен, арх. Я.Г. Гевирц, ск. И.Я. Гинцбург) был открыт в 1909 году, причем в торжественной церемонии открытия памятника, возложения венков и богослужении участвовали сотни человек, в том числе раввин Санкт-Петербурга.
Двадцать семь лет прожил он вдали от родины, лишь изредка приезжая в Россию, но остался истинно русским художником, до конца своих дней сохранившим преданность отечеству. "Вся душа моя принадлежит той стране, где я родился и с которой свыкся. На севере сердце мое бьется сильнее. Я глубже там дышу и более чуток ко всему, что там происходит. Вот почему, что бы я ни сделал, будет всегда результатом тех задушевных впечатлений, которыми матушка-Русь вскормила меня", - писал Антокольский В.В. Стасову.
"Великие люди близки к сумасшествию. Только из натянутой струны мы можем извлекать чудные, гармоничные звуки, но вместе с тем, ежечасно, ежеминутно рискуем, что струна порвется."
М.М. Антокольский