За скобки. Обыкновенный снобизм
Снобизм - это изгородь, защищающая по крупицам собранный внутренний мир от внешнего вторжения, чаще всего враждебного - вторжения навязчивой кинокритики, боевой рекламы, банальщины и общих мест. Оговорюсь - вульгарный (в смысле - vulgaris, обыкновенный) культурный снобизм. И это - позиция. Сноб не прячется за изгородью, он живёт в самом центре собственного внутрискобочного парадиза. Фраза «Я не буду смотреть это кино (читать эту книгу, слушать эту музыку), потому что не буду» - крепостной вал, о который разбиваются боевые порядки рекламистов, маркетологов, риторов и логиков.
Снобизм культурного толка - это структурированная вкусовщина, но в этом словосочетании важным является эпитет, а не существительное. По этому поводу критический напор высказываний вызывает именно ограниченность сноба, очерченность его мира, однако в этом и его победа - победа норманнской сторожевой башни с ключами от дверей, выброшенными в ров с водой. И действительно - критикам культурного снобизма не приходит в голову анализировать объём, замкнутый ограниченной поверхностью, структуру этого объёма и качество элементов этой структуры (защищая и критиков, следует отметить и то, что культурный сноб нечасто демонстрирует объём и структуру своего культурного мира) - а тем временем на внешней поверхности горошины можно начертать карту звёздного неба.
Всё это желание разомкнуть кругозор человека, растеребить его внутреннее пространство, найти новые валентности его взаимодействий с миром никак не вяжутся с консерватизмом сноба. Критикам же претит некая надменность и брезгливость, но это те проблемы, с которыми ему, снобу, в силах побороться (и снова - нужно ли культурному снобу с чем-либо бороться?) - прорастающие побеги гордыни вполне могут быть пресечены нейтралитетом поведения (который, впрочем, тоже может трактоваться как надменность).
Страх сноба рождает радость самости (наивную, чаще всего). Страх сноба позволяет ему не вляпаться в дерьмо, просто оградив себя от дерьма, старджоновского мусора, гόми. Пусть и стόящие вещи пройдут мимо сноба, однако и полная фигня будет отсечена, вытеснена, вынесена за скобки. Это любимая математическая операция сноба - вынесение за скобки. Между маоистской мудростью «Чтобы узнать вкус груши, её нужно съесть» и сибирской пословицей «Чтобы понять, что окорок протух, не нужно есть его целиком» (из романа «Иду на грозу») сноб выбирает вторую, и даже слегка подпорченные груши перестают попадать в его рацион. Иногда сноб умирает от цинги. И эта нехватка культурных витаминов идёт от другой постановки образа жизни сноба, постановки, проистекающей из перманентности защиты мира. Постановка заключается в следующем высказывании «Я не буду …, потому что мне - неинтересно (даже если я это культурное явление и не знаю совсем)». То есть - «мне неинтересно знать, узнать, познать» - это консервативный страх нового. Новое - враждебное и разрушающее личный мир априори.
Проникновение в культурный мир сноба, и как следствие его обогащение, возможно лишь по вирусному сценарию, сценарию Улисса с его троянским конём, сценарию «нечаянно» забытой на столе книги. «Впарить» снобу что-либо - немыслимое дело. Предложить в лобовой манере снобу расширить свой мир - дело ещё более немыслимое. Оборону сноба нельзя разрушить - её можно лишь обмануть. И выскакивать из троянского коня под пόлогом ночи, бряцая оружием и выкрикивая чирлидинговые речёвки джи-ай джо, глупо, так как точнее всего окажется, что троянский конь наглухо заперт в подвале с метровыми железобетонными стенами. Сноб когда-нибудь сам придёт к троянскому коню - вытереть пыль, например. И уж тогда, протерев слой пыли, он увидит на его деревянном боку принт первых десяти глав «Тропика Рака» Генри Миллера и прочтёт их со страхом («Чтобы я читал Генри Миллера?! Да ни за что!»), так, чтобы никто не увидел; потом, разыскав остальной текст, - с удовольствием, а потом будет терапевтически перечитывать тринадцатую и четырнадцатую главы, когда на улице гнилой февраль и уже невозможно влить в себя хоть каплю алкоголя, чтобы затем говорить о своей любви к Миллеру и фыркать в лицо всем, кто будет напоминать о прошлой нелюбви (а если честнее - нежелании и страхе полюбить). Сноб - это сапёр на поле культуры, запретивший себе ошибаться.
Но и обыкновенный снобизм не так монолитен, как кажется на первый взгляд. Снобы - они разнообразны как в области модус вивенди, так и в области модус операнди. Влёт вспоминаются Оскар Уайльд, Владимир Владимирович Набоков и Жан-Люк Годар. И если первый - сноб-эстет, изгнавший из своего мира всё уродливое (как ему казалось) и остановивший этот процесс «изгнания» - такой себе король пространства внутри ореховой скорлупы с бесконечным радиусом (как ему казалось), то второй вёл эту борьбу со всем, что не могло, как в доме у гоголевского Собакевича воскликнуть «А я тоже Набоков!», всю жизнь. Третий, также проводивший серьёзные баталии по огодариванию (одариванию Годаром?), настолько удалился от врага (или приблизился?), что его борьба трудно воспринимается и понимается «ввиду проблем греческого типа».
Сноб должен считаться существом недиалектическим, замкнутым и сингулярным - но он не развивается именно диалектически. Однако, отринув диалектику, сноб расширяет своё культурное пространство без приращения качества, как вода пропитывает кубик сахара. Единственным критерием введения снобом в личное пространство некоего культурного объекта является страх нарушения этого пространства, и если объект это пространство не нарушает, то он спокойно приватизируется. Апроприация культурных объектов происходит тайно, после проверки-перепроверки - так долго примеряют обувь, чтобы окончательно уверившись в своём выборе, наконец-то её приобрести.
Тут-то и возникает странная аберрация зрения сноба, являющаяся причиной его ревности. Ревность эта вызывается тем, что некоторые объекты личного мира сноба апроприированы или приватизированы Другим. Эта ревность, связанная с противоречивым желанием безраздельного владения чем-либо и страстным желанием поделиться уже накопленным и структурированным с Другим. Напряжение рождается именно между этими двумя полюсами.
Не стоит путать сноба и позёра/эпигона/кумиропочитателя. Снобу претит подделываться под чьи-то идеалы - он сам может позаботиться о создании и яростной защите своих. Но если идеалы совпадают, что ж, ничего страшного - лёгкий укол ревности при опознавании части своего мира в мире Другого. И дальнейшая работа по созданию и обороне своего.