Белов: "В России необязательно должен быть этнически русский президент". Часть 1
Интервью с Алесандром Беловым самое живое из всех. Харизмтичный, наглый, весёлый болтливый, месами глупый, начитанный - это всё он. Т.к. наговорил он много, а законы с тех пор мягче не стали, публикую интервью с купюрами. (материал PublicPost от 14.03.13)
Националист Александр Белов-Поткин вспоминает свою бурную перестроечную молодость, признается в любви к армянской кухне, заявляет, что в случае честных выборов к власти обязательно придут националисты, и рассказывает о своих сыновьях Ставре и Коловрате.
Анна Айвазян: - То, что вы любите русскую кухню, меня не удивляет, это очевидно (встреча происходит в ресторане "Обломов" - прим. ред.). А кавказскую кухню любите?
Белов: Кавказская кухня очень разная на самом деле. Например, чеченская и грузинская диаметрально противоположные. Армянскую тоже люблю, в принципе. Как называется вот это вот зерно, которое растет в горах? Сейчас скажу. Понравился суп с ним, типа как мелкий горох.
- Дзавар, наверное.
А может быть, да. Ну и так, классические блюда. Я вот, например, бастурму очень люблю. На рынке ее покупаю. В Армении я, помнится, последний раз был давно, в 1994 году. Там в Ереване еще света не было.
- Света и воды, ничего там не было тогда.
Я был в "Президент-отеле", у нас там было все. Мне даже было неловко перед другими армянами. За стеной жил посол Российской Федерации. Меня в Ереван пригласили армянские националисты. Мурадян, республиканская партия, с ее представителями встречались. Мы хотели вылететь в Арцах, не получилось из-за тумана.
- И как вам армянские националисты?
Знаете, в Баку неоднократно выходили публикации,
что я агент армянской разведки.
Причем самое интересное, люди, которые на азербайджанском языке давали эти интервью обо мне, здесь-то они все со мной здоровались, делали вид, что толерантно, комплиментарно и даже дружески ко мне относятся.
- А почему про вас так писали? Вы испытываете какую-то особую слабость к армянам?
Нет, только к армянкам. Шутка. Скажу честно, я же начинал свою биографию с общества "Память". Мы там на полном серьезе обсуждали план создания арийского братства. Это европейские народы, армяне, таджики, персы. И сейчас существует греко-русско-армянское братство. Оно по направленности очень похоже на достаточно радикальные русские национал-социалистические организации. Кстати, в Армении самое большое количество националистических организаций на душу населения. Вообще Армению бросили, все лучшие уехали, деньги вывезли, дисбаланс очевидный на Кавказе. Армян мало. Если все лучшие уедут, так и будет все время плохо.
- А в России, по-вашему, хорошо или плохо?
На самом деле, из России сейчас бегут быстрее, чем из Армении. Уезжают лучшие. Бизнесмены, студенты, выпускники вузов. Нет перспектив. С этим режимом нереально.
- Ну вы-то остаетесь, конечно.
Я Родину люблю. Для меня приоритеты другие. Но если будут сильнее давить, и я могу уехать.
- Серьезно? Ходорковский вот говорил: "Я политэмигрантом не буду".
А я буду! Если выбор встанет между свободой и несвободой, конечно, я уеду. Почему? Потому что в тюрьме ты можешь стать героем, но сделать гораздо меньше. Мой брат покинул Родину (брат Александра Белова Владимир Басманов (Поткин) создал националистическую организацию ДПНИ - прим. ред.). Он уехал, потому что в отношении него была проведена спецоперация и собраны материалы о том, что якобы он подстрекал каких-то людей к физическим расправам над иностранцами. Людей долго били "ногами по сердцу" в тюрьме, потом сказали, что если хотите, чтобы это прекратилось, на Басманова давайте показания. Показания не соответствуют реальности. Но пока это все выяснится, пройдут годы.
- То есть он не собирается возвращаться в ближайшее время?
Посмотрим. Мы же рассчитываем, что изменения наступят. Уровень внутреннего напряжения, недоверия к власти каждый день только увеличивается. Все может быть только хуже для действующей власти. Проблема в том, что пока Путин, то никто и никогда. Как будто больше нет вообще никого из 140-миллионного русского народа. И не только русского. Я, кстати, один из немногих националистов, которые считают, что в России необязательно должен быть этнически русский президент.
- То есть вы представляете на посту президента дагестанца, например?
Слабо, почти невероятно. Но всякие чудеса бывают. Конечно, приятнее было бы видеть русского. Но если все русские будут слишком толерантны, а дагестанец скажет: "Я выгоню всех иммигрантов, в России будет русская власть", то да.
- Это ваша поездка в Чечню вместе с Дмитрием Демушкиным на вас так подействовала?
Да нет. Я как бы более-менее в материале был всегда. Для Дмитрия много открытий было, может быть. Мне приходится постоянно общаться с чеченцами, армянами, грузинами по бизнесу или по политике. Конечно, некоторые вещи увидеть своими глазами лучше, чем услышать. Грозный действительно восстановлен. Если сравнивать с разбомбленным - ну круто.
- Вернемся к истокам. Вы тут сами заговорили про общество "Память". А как получилось, что вы туда пришли?
Не было других националистических организаций, 90-й год был. Вариантов не было, пришел, даже не раздумывая. Я с детства историю русскую читал. В принципе, человек, которому читают в младенчестве русские народные сказки, потом он сам читает по-русски, смотрит фильмы - он невольно становится националистом. А еще к тысячелетию крещения Руси в 1988 году пошла информационная волна, которая привлекла мое внимание. Я стал посещать монастыри, церкви, читать религиозную литературу. Я погрузился во все это, будучи практически еще ребенком.
- Сколько вам лет было?
В 1988 году мне было 12. И в 14 я уже устраивал в школе перформансы: снимал портреты Ленина, приглашал активистов общества "Память" читать лекции, в 15 я был уже известным персонажем. Практически бросил школу. Была договоренность с учителями, что я прихожу раз в четверть, читаю одну лекцию по географии или истории и могу дальше не ходить. С перестройкой открылись новые знакомства, новые возможности. Просто я оказался в нужном месте, рядом были интересные учителя: и из спецслужб советских, и из тех, кто был в основе общества "Память". В первую очередь это Дмитрий Дмитриевич Васильев (основатель и лидер националистической организации "Память" - прим. ред.). В 1992 году мы начали с ним работать. Почему он меня заметил? Да потому что я, как ни странно, приносил нормальные деньги.
- Откуда?
Я подумал, что метрополитен - отличное место для организации пропаганды националистической литературы. Я взял своих одноклассников, раздал газеты, чтобы они торговали ими. Они получали неплохие деньги, все были довольны. И много газет продавалось. Потом я подумал, почему продавать только газеты? Давайте еще сделаем национальную символику. Тогда еще ни у кого не было российского герба - двуглавого орла. Те, которые впервые продавались в московском метрополитене, я делал. Значки еще, всякие флаги национальные. Иногда приходил с такой сумочкой, поднимал ее на стол, и гора денег вываливалась. Все смотрели из серии "Что это за персонаж такой? Молокосос с мешком денег непонятный".
Я умел правильно связывать людей. Один человек из-за границы привез книги, которых еще не было в России, - первые "Протоколы советских мудрецов" Григория Климова. Я первым привез их в Москву - 200 экземпляров. Были люди, которые этими книгами интересовались: сотрудники КГБ, банкиры и так далее. Я со всеми знакомился, и оказалось, что они почему-то не могли найти друг друга. Соответственно, правильно связал, проявил способности эффективной коммуникации.
Без меня дела не делались. А я тогда был еще несовершеннолетним.
- А потом что?
Еще 20 лет работы.
- А в чем конкретно заключалась работа? Она приносила какие-то деньги?
Нет, наоборот, я приносил деньги в нее сам. Это была идея. Наша цель была - вернуть Россию в то русло, в котором она развивалась до 1917 года, - православная самодержавная монархия с соответствующими атрибутами.
Что для этого требовалось, в рамках того сознания, которое я имел на том этапе? Условно говоря, такая частная армия, много бойцов, которые в один прекрасный момент должны что-то сделать, совершить государственный переворот, например, выиграть выборы, не имеет значения. И, соответственно, мы работали на это, то есть пропаганда, финансирование пропаганды и безопасность. В той или иной степени мне удалось везде по чуть-чуть поучаствовать. Я был одно время пресс-секретарем движения, приобрел хорошие контакты среди журналистов. Поэтому мне и предложили возглавить центр общественных связей ДПНИ позже. Я знал, как пользоваться журналистами.
А вообще, помню, меня многое тогда удивляло.
Приватизируют завод, я говорю: "Давайте его захватим", а они мне:
"Ты что, Саша, это общенародая собственность, это неправильно".
Я говорю: "Да сейчас жидомасоны захватят".
- Вы захватами занимались? Рейдерством?
Тогда была приватизация, рейдерство - это сейчас в 2000-х годах, тогда рейдерства не было. Кого рейдерить? Тогда речь шла о приватизации, например, используя кооперативное движение, можно было приехать в автобусный парк и купить для кооператива автобусы по 1000 рублей, а продать за 10 тысяч и стать очень богатым человеком за короткое время. Я говорю: "Почему мы так не делаем?", а мне в ответ: "У нас есть 4 автобуса, зачем нам больше?" Меня просто не поняли: может, само движение было не готово, или я оказался среди людей, слишком приверженных каким-то условностям в экономике.
Нужно было прикручивать, крышевать коммерсантов,
брать с них деньги, и их уже куда-то распределять, вкладывать,
приватизировать, но русское националистическое движение этого почему-то избегало.
Собственно говоря, надо было делать то, что делали многие чеченцы, евреи, это было очень правильно - прикручивать коммерсов, банки захватывать и так далее.
- А потом еще про этническую преступность в 90-е говорят. Вот вы сами считаете, что тогда так вести дела было нормально.
Вот смотрите: говорили, что чеченцы беспредельщики, что они приезжают на стрелку, не разговаривают, сразу стреляют, ну, конечно, это неправильно. Ну как так можно? Тогда и их соответственно нужно мочить, нечего с ними разговаривать.
- А вы на стрелки ездили?
Ездил.
- И как?
Нормально, разговаривал. Иногда прикалывался, ну, например, когда непонятная братва в районном центре представлялась от какого-то авторитетного человека, я узнаю, что они, оказывается, никакого отношения к нему не имеют. Ну отлично, сладкие, попались.
- А вы в 90-е вы сами как деньги зарабатывали?
Я был студентом. Деньги брались в основном за счет решения каких-то вопросов. Хотя вот одно время, например, я был владельцем продовольственных магазинов, но там я собственно ничего особо не делал. Еще охранный бизнес был: вот, например, люди с рынка обращаются: "На нас там наезжают, можно, чтобы у нас была русская охрана?" Деньги, правда, были небольшие.
- В эти же годы возникает идея ДПНИ, да?
В начале 90-х я из сторонников великой империи (Баку, Ереван - все это наша великая Российская империя) перешел к тому, что елки-палки, что-то не то, надо барьеры ставить с республиками. Быстро стал меняться культурный баланс. А в начале 2000-х всё, пошли уже массовые убийства, разборки на этнической почве. И если раньше русских гнали из республик и мы могли этому возмущаться, то теперь русских уже гонят в России с их же земли. Будучи русским человеком, вы можете пострадать, находясь в метро, в любом кафе, в некоторых районах. Проживая, например, в Бирюлево, вы рискуете своим здоровьем просто потому, что вы русский человек. Как на войне.
- Странная война, которая ведется против темноволосых девочек и детей в спальных районах, которую помню и я.
Конечно, это неправильно. Нужно бить мальчиков и дедушек (смеется - прим. ред.). Мы все заложники этой ситуации, которая так сложилась на постсоветском пространстве.
За дела плохих представителей твоего народа
расплачиваться приходится хорошим.
Я лично верю в коллективную ответственность.
Если вдруг Путин нападет, например, на Китай, я, может, не поддержу, но я точно буду отвечать. Понимаете? Неужели вы никогда не сталкивались с агрессивным поведением выходцев с Кавказа? И если бы также агрессивно вели себя русские, то это было бы менее заметно. Понимаете, при любом конфликте их будет 20, а ты один. Невольно возникает мысль: "Блин, а кто же за меня постоит, может, надо к националистам идти". Конечно, надо, больше никто не постоит, государство равноудалилось, оно больше нас не представляет.
- Вы для этого с братом ДПНИ основали?
Я не основывал ДПНИ. Одна из причин, по которой у меня псевдоним появился, это потому что я не хотел четко ассоциироваться с движением против нелегальной иммиграции, принимать активное участие в деятельности. Я взял на себя только те функции, которые меня попросили осуществить, - промоушен в средствах массовой информации, донести до СМИ, картинку создать, пиар такой. Я не верил, что проект быстро раскрутится и втянет меня. Но так получилось, что втянуло. Помимо моей воли и желаний, не сумел отказать вовремя родному человеку. Брат все это замутил, придумал и осуществил. Молодец!
Собственно говоря, возвращение ценностей и традиций и все то, что мы пытались сказать в 90-е годы, сейчас во многом является государственной идеологией. Но уже поздно, уже другое нужно.
Сейчас Путин несет ту же самую тему, что и общество "Память",
от которого я фанател в 1992 году, но сейчас это уже неактуально.
Конец первой части
Часть вторая
Националист Александр Белов-Поткин вспоминает свою бурную перестроечную молодость, признается в любви к армянской кухне, заявляет, что в случае честных выборов к власти обязательно придут националисты, и рассказывает о своих сыновьях Ставре и Коловрате.
Анна Айвазян: - То, что вы любите русскую кухню, меня не удивляет, это очевидно (встреча происходит в ресторане "Обломов" - прим. ред.). А кавказскую кухню любите?
Белов: Кавказская кухня очень разная на самом деле. Например, чеченская и грузинская диаметрально противоположные. Армянскую тоже люблю, в принципе. Как называется вот это вот зерно, которое растет в горах? Сейчас скажу. Понравился суп с ним, типа как мелкий горох.
- Дзавар, наверное.
А может быть, да. Ну и так, классические блюда. Я вот, например, бастурму очень люблю. На рынке ее покупаю. В Армении я, помнится, последний раз был давно, в 1994 году. Там в Ереване еще света не было.
- Света и воды, ничего там не было тогда.
Я был в "Президент-отеле", у нас там было все. Мне даже было неловко перед другими армянами. За стеной жил посол Российской Федерации. Меня в Ереван пригласили армянские националисты. Мурадян, республиканская партия, с ее представителями встречались. Мы хотели вылететь в Арцах, не получилось из-за тумана.
- И как вам армянские националисты?
Знаете, в Баку неоднократно выходили публикации,
что я агент армянской разведки.
Причем самое интересное, люди, которые на азербайджанском языке давали эти интервью обо мне, здесь-то они все со мной здоровались, делали вид, что толерантно, комплиментарно и даже дружески ко мне относятся.
- А почему про вас так писали? Вы испытываете какую-то особую слабость к армянам?
Нет, только к армянкам. Шутка. Скажу честно, я же начинал свою биографию с общества "Память". Мы там на полном серьезе обсуждали план создания арийского братства. Это европейские народы, армяне, таджики, персы. И сейчас существует греко-русско-армянское братство. Оно по направленности очень похоже на достаточно радикальные русские национал-социалистические организации. Кстати, в Армении самое большое количество националистических организаций на душу населения. Вообще Армению бросили, все лучшие уехали, деньги вывезли, дисбаланс очевидный на Кавказе. Армян мало. Если все лучшие уедут, так и будет все время плохо.
- А в России, по-вашему, хорошо или плохо?
На самом деле, из России сейчас бегут быстрее, чем из Армении. Уезжают лучшие. Бизнесмены, студенты, выпускники вузов. Нет перспектив. С этим режимом нереально.
- Ну вы-то остаетесь, конечно.
Я Родину люблю. Для меня приоритеты другие. Но если будут сильнее давить, и я могу уехать.
- Серьезно? Ходорковский вот говорил: "Я политэмигрантом не буду".
А я буду! Если выбор встанет между свободой и несвободой, конечно, я уеду. Почему? Потому что в тюрьме ты можешь стать героем, но сделать гораздо меньше. Мой брат покинул Родину (брат Александра Белова Владимир Басманов (Поткин) создал националистическую организацию ДПНИ - прим. ред.). Он уехал, потому что в отношении него была проведена спецоперация и собраны материалы о том, что якобы он подстрекал каких-то людей к физическим расправам над иностранцами. Людей долго били "ногами по сердцу" в тюрьме, потом сказали, что если хотите, чтобы это прекратилось, на Басманова давайте показания. Показания не соответствуют реальности. Но пока это все выяснится, пройдут годы.
- То есть он не собирается возвращаться в ближайшее время?
Посмотрим. Мы же рассчитываем, что изменения наступят. Уровень внутреннего напряжения, недоверия к власти каждый день только увеличивается. Все может быть только хуже для действующей власти. Проблема в том, что пока Путин, то никто и никогда. Как будто больше нет вообще никого из 140-миллионного русского народа. И не только русского. Я, кстати, один из немногих националистов, которые считают, что в России необязательно должен быть этнически русский президент.
- То есть вы представляете на посту президента дагестанца, например?
Слабо, почти невероятно. Но всякие чудеса бывают. Конечно, приятнее было бы видеть русского. Но если все русские будут слишком толерантны, а дагестанец скажет: "Я выгоню всех иммигрантов, в России будет русская власть", то да.
- Это ваша поездка в Чечню вместе с Дмитрием Демушкиным на вас так подействовала?
Да нет. Я как бы более-менее в материале был всегда. Для Дмитрия много открытий было, может быть. Мне приходится постоянно общаться с чеченцами, армянами, грузинами по бизнесу или по политике. Конечно, некоторые вещи увидеть своими глазами лучше, чем услышать. Грозный действительно восстановлен. Если сравнивать с разбомбленным - ну круто.
- Вернемся к истокам. Вы тут сами заговорили про общество "Память". А как получилось, что вы туда пришли?
Не было других националистических организаций, 90-й год был. Вариантов не было, пришел, даже не раздумывая. Я с детства историю русскую читал. В принципе, человек, которому читают в младенчестве русские народные сказки, потом он сам читает по-русски, смотрит фильмы - он невольно становится националистом. А еще к тысячелетию крещения Руси в 1988 году пошла информационная волна, которая привлекла мое внимание. Я стал посещать монастыри, церкви, читать религиозную литературу. Я погрузился во все это, будучи практически еще ребенком.
- Сколько вам лет было?
В 1988 году мне было 12. И в 14 я уже устраивал в школе перформансы: снимал портреты Ленина, приглашал активистов общества "Память" читать лекции, в 15 я был уже известным персонажем. Практически бросил школу. Была договоренность с учителями, что я прихожу раз в четверть, читаю одну лекцию по географии или истории и могу дальше не ходить. С перестройкой открылись новые знакомства, новые возможности. Просто я оказался в нужном месте, рядом были интересные учителя: и из спецслужб советских, и из тех, кто был в основе общества "Память". В первую очередь это Дмитрий Дмитриевич Васильев (основатель и лидер националистической организации "Память" - прим. ред.). В 1992 году мы начали с ним работать. Почему он меня заметил? Да потому что я, как ни странно, приносил нормальные деньги.
- Откуда?
Я подумал, что метрополитен - отличное место для организации пропаганды националистической литературы. Я взял своих одноклассников, раздал газеты, чтобы они торговали ими. Они получали неплохие деньги, все были довольны. И много газет продавалось. Потом я подумал, почему продавать только газеты? Давайте еще сделаем национальную символику. Тогда еще ни у кого не было российского герба - двуглавого орла. Те, которые впервые продавались в московском метрополитене, я делал. Значки еще, всякие флаги национальные. Иногда приходил с такой сумочкой, поднимал ее на стол, и гора денег вываливалась. Все смотрели из серии "Что это за персонаж такой? Молокосос с мешком денег непонятный".
Я умел правильно связывать людей. Один человек из-за границы привез книги, которых еще не было в России, - первые "Протоколы советских мудрецов" Григория Климова. Я первым привез их в Москву - 200 экземпляров. Были люди, которые этими книгами интересовались: сотрудники КГБ, банкиры и так далее. Я со всеми знакомился, и оказалось, что они почему-то не могли найти друг друга. Соответственно, правильно связал, проявил способности эффективной коммуникации.
Без меня дела не делались. А я тогда был еще несовершеннолетним.
- А потом что?
Еще 20 лет работы.
- А в чем конкретно заключалась работа? Она приносила какие-то деньги?
Нет, наоборот, я приносил деньги в нее сам. Это была идея. Наша цель была - вернуть Россию в то русло, в котором она развивалась до 1917 года, - православная самодержавная монархия с соответствующими атрибутами.
Что для этого требовалось, в рамках того сознания, которое я имел на том этапе? Условно говоря, такая частная армия, много бойцов, которые в один прекрасный момент должны что-то сделать, совершить государственный переворот, например, выиграть выборы, не имеет значения. И, соответственно, мы работали на это, то есть пропаганда, финансирование пропаганды и безопасность. В той или иной степени мне удалось везде по чуть-чуть поучаствовать. Я был одно время пресс-секретарем движения, приобрел хорошие контакты среди журналистов. Поэтому мне и предложили возглавить центр общественных связей ДПНИ позже. Я знал, как пользоваться журналистами.
А вообще, помню, меня многое тогда удивляло.
Приватизируют завод, я говорю: "Давайте его захватим", а они мне:
"Ты что, Саша, это общенародая собственность, это неправильно".
Я говорю: "Да сейчас жидомасоны захватят".
- Вы захватами занимались? Рейдерством?
Тогда была приватизация, рейдерство - это сейчас в 2000-х годах, тогда рейдерства не было. Кого рейдерить? Тогда речь шла о приватизации, например, используя кооперативное движение, можно было приехать в автобусный парк и купить для кооператива автобусы по 1000 рублей, а продать за 10 тысяч и стать очень богатым человеком за короткое время. Я говорю: "Почему мы так не делаем?", а мне в ответ: "У нас есть 4 автобуса, зачем нам больше?" Меня просто не поняли: может, само движение было не готово, или я оказался среди людей, слишком приверженных каким-то условностям в экономике.
Нужно было прикручивать, крышевать коммерсантов,
брать с них деньги, и их уже куда-то распределять, вкладывать,
приватизировать, но русское националистическое движение этого почему-то избегало.
Собственно говоря, надо было делать то, что делали многие чеченцы, евреи, это было очень правильно - прикручивать коммерсов, банки захватывать и так далее.
- А потом еще про этническую преступность в 90-е говорят. Вот вы сами считаете, что тогда так вести дела было нормально.
Вот смотрите: говорили, что чеченцы беспредельщики, что они приезжают на стрелку, не разговаривают, сразу стреляют, ну, конечно, это неправильно. Ну как так можно? Тогда и их соответственно нужно мочить, нечего с ними разговаривать.
- А вы на стрелки ездили?
Ездил.
- И как?
Нормально, разговаривал. Иногда прикалывался, ну, например, когда непонятная братва в районном центре представлялась от какого-то авторитетного человека, я узнаю, что они, оказывается, никакого отношения к нему не имеют. Ну отлично, сладкие, попались.
- А вы в 90-е вы сами как деньги зарабатывали?
Я был студентом. Деньги брались в основном за счет решения каких-то вопросов. Хотя вот одно время, например, я был владельцем продовольственных магазинов, но там я собственно ничего особо не делал. Еще охранный бизнес был: вот, например, люди с рынка обращаются: "На нас там наезжают, можно, чтобы у нас была русская охрана?" Деньги, правда, были небольшие.
- В эти же годы возникает идея ДПНИ, да?
В начале 90-х я из сторонников великой империи (Баку, Ереван - все это наша великая Российская империя) перешел к тому, что елки-палки, что-то не то, надо барьеры ставить с республиками. Быстро стал меняться культурный баланс. А в начале 2000-х всё, пошли уже массовые убийства, разборки на этнической почве. И если раньше русских гнали из республик и мы могли этому возмущаться, то теперь русских уже гонят в России с их же земли. Будучи русским человеком, вы можете пострадать, находясь в метро, в любом кафе, в некоторых районах. Проживая, например, в Бирюлево, вы рискуете своим здоровьем просто потому, что вы русский человек. Как на войне.
- Странная война, которая ведется против темноволосых девочек и детей в спальных районах, которую помню и я.
Конечно, это неправильно. Нужно бить мальчиков и дедушек (смеется - прим. ред.). Мы все заложники этой ситуации, которая так сложилась на постсоветском пространстве.
За дела плохих представителей твоего народа
расплачиваться приходится хорошим.
Я лично верю в коллективную ответственность.
Если вдруг Путин нападет, например, на Китай, я, может, не поддержу, но я точно буду отвечать. Понимаете? Неужели вы никогда не сталкивались с агрессивным поведением выходцев с Кавказа? И если бы также агрессивно вели себя русские, то это было бы менее заметно. Понимаете, при любом конфликте их будет 20, а ты один. Невольно возникает мысль: "Блин, а кто же за меня постоит, может, надо к националистам идти". Конечно, надо, больше никто не постоит, государство равноудалилось, оно больше нас не представляет.
- Вы для этого с братом ДПНИ основали?
Я не основывал ДПНИ. Одна из причин, по которой у меня псевдоним появился, это потому что я не хотел четко ассоциироваться с движением против нелегальной иммиграции, принимать активное участие в деятельности. Я взял на себя только те функции, которые меня попросили осуществить, - промоушен в средствах массовой информации, донести до СМИ, картинку создать, пиар такой. Я не верил, что проект быстро раскрутится и втянет меня. Но так получилось, что втянуло. Помимо моей воли и желаний, не сумел отказать вовремя родному человеку. Брат все это замутил, придумал и осуществил. Молодец!
Собственно говоря, возвращение ценностей и традиций и все то, что мы пытались сказать в 90-е годы, сейчас во многом является государственной идеологией. Но уже поздно, уже другое нужно.
Сейчас Путин несет ту же самую тему, что и общество "Память",
от которого я фанател в 1992 году, но сейчас это уже неактуально.
Конец первой части
Часть вторая