РАФ. Глава-13 “Немецкая осень”. ч.1.
Глава-13 “Немецкая осень”.
Похищение Ханнса-Мартина Шлейера. - Захват боевиками НФОП пассажирского самолёта авиакомпании “Lufthansa”. - Антитеррористическая операция “Магический огонь”. - Самоубийство лидеров РАФ или тайная казнь? - Казнь Ханнса-Мартина Шлейера.
В сентябре 1977 года рафовцы вновь напомнили о себе, организовав похищение президента “Федерального Союза Германской Промышленности”, содиректора и члена правления корпорации Даймлер-Бенц Ханнса-Мартина Шлейера. Это стало самой известной террористической акцией “Второго поколения РАФ” - началом того, что впоследствии станут именовать “Немецкой осенью”.
На этот раз рафовцы чрезвычайно тщательно отбирали кандидатуру жертвы. Во-первых: это должна была стать фигура федерального уровня. Во-вторых: в случае невыполнения требований террористов, казнь заложника не должна была вызвать негодования либеральной общественности. Остановив свой выбор на бывшем эсесовце Шлейере, они исходили из того, что в случае необходимости “…этого, уж точно не жалко будет убить…”.
Краткая биографическая справка:
Ханс-Мартин Шлейер родился в 1915 году в семье председателя земельного суда.
В 1931 году вступил в Гитлерюгенд, а спустя несколько лет, в нацистскую партию. Рвение молодого нациста было замечено старшими товарищами по партии и, вскоре он был рекомендован в СС. 227014 -эсесовский номер Шлейера.
В 1935 году поступил на юридический факультет Хейдельбергского Университета, где сразу же возглавил местную национал-социалистическую студенческую организацию.
В 1937 году, повздорив с ректором Университета, Шлейер написал донос, отправив престарелого профессора Меца в концентрационный лагерь. Десятки людей, из числа университетских преподавателей, служащих и студентов, “с лёгкой руки” Шлейера были отправлены в концентрационные лагеря и тюрьмы, изгнаны из стен Университета или сгинули в застенках гестапо.
В 1939 году, вступив в должность имперского инспектора Инсбрукского Университета Австрии, Шлейер незамедлительно приступил к его “чистке”. После оккупации Франции подобной “чистке” был подвергнут Парижский Университет.
В 1941 году Шлейер занял пост руководителя канцелярии президиума Центрального Союза Промышленности протектората Моравии и Богемии. На этой должности он наиболее ярко проявил свои “незаурядные способности”. Лично руководил разграблением национального достояния Чехословакии. Сотни тысяч военнопленных, политзаключённых, евреев и местных жителей было брошено на строительство “сверхсекретных объектов”. Не трудно себе предугадать дальнейшую судьбу “строителей” после сдачи “объектов”. Как правило, их ждала “утилизация”, иными словами - уничтожение. Недаром после окончания Второй мировой войны Шлейер был внесён в список военных преступников. В Чехословакии его приговорили к смертной казни и потребовали его выдачи. Однако ФРГ отказалась выдать Шлейера, сославшись на то, что он является “слишком ценным кадром” для промышленности страны.
Разгром гитлеровской Германии и крах нацизма никоим образом не отразились на Шлейере. Он не только не был привлечён к ответственности за совершённые преступления, но и сделал головокружительную карьеру. Вступив в ряды ХДС, он в скором времени стал одной из самых заметных политических фигур послевоенной Западной Германии. Он стал членом правления “Даймлер-Бенц”, членом наблюдательных советов в ряде крупных корпораций, а так же президентом “Федерального Союза Немецких Работодателей” и президентом “Федерального Союза Германской Промышленности”.
Операция по похищению Шлейера была проведена по “классическому сценарию”, успешно испытанному два года назад во время похищения Питера Лоренца. Кропотливый сбор информации о будущей жертве, круглосуточное наружное наблюдение, подстроенная автомобильная пробка в самом “безопасном” районе города, молниеносное нападение и быстрое бегство с захваченным пленником. По такому же сценарию, спустя полтора года действовали итальянские “Красные Бригады” во время похищения Альдо Моро.
После того, как РАФ объявила охоту за “сильными мира сего”, министерство внутренних дел ФРГ, считая Шлейера одним из наиболее вероятных объектов покушения, более двух лет держало возле него вооружённого охранника. Когда в августе 1977 года в КРИПО поступила разведывательная информация о намерении одной из террористических групп совершить покушение на Шлейера, МВД распорядилось выделить дополнительную охрану. В его доме и офисе круглосуточно находились вооружённые охранники. Лимузин Шлейера неотступно сопровождала полицейская машина.
5 сентября 1977 года 62-летний миллионер как обычно возвращался домой с работы. Когда лимузин вывернул на улицу с односторонним движением в самом центре Кёльна, следовавший перед ним желтый “Мерседес” неожиданно развернулся. Казалось, произошло обычное незначительное дорожно-транспортное происшествие. Молодая женщина стала переходить дорогу в неположенном месте, катя перед собой синюю детскую коляску и водителю “Мерседеса” просто пришлось свернуть в сторону, чтобы не совершить наезд.
“Мерседес” перегородил и без того узкую дорогу. Водитель лимузина был вынужден резко затормозить, чтобы избежать столкновения. Полицейская машина, следовавшая за лимузином не непозволительно близком расстоянии, с силой врезалась в него сзади.
События развивались стремительно. Из желтого “Мерседеса” и из подъехавшего микроавтобуса “Фольксваген” выскочили пять террористов в масках, вооружённых двумя дробовиками, двумя полуавтоматическими винтовками и автоматом Калашникова. Они открыли стрельбу по лимузину и полицейской машине. Трое полицейских и водитель Шлейера были убиты на месте. Правда, один полицейский успел дать автоматную очередь, а другой несколько раз выстрелил из пистолета, но их пули не достигли цели. Сам Шлейер не пострадал. Террористы вытащили его из машины и, втолкнув в микроавтобус, скрылись. На всю операцию понадобилось менее 30 секунд. На месте похищения прибывшие сотрудники КРИПО насчитали 200 стреляных гильз.
Нападение было прекрасно спланировано и безупречно выполнено. Однако если в случае с похищением Лоренца террористы лишь оглушили шофёра, не желая проливать лишнюю кровь, то на этот раз, хладнокровно уничтожены были все, кто находился рядом со Шлейером.
Известие о похищении известного промышленника моментально облетело всю страну. Первые часы правительство и правоохранительные органы оставались в полном неведении, как о судьбе похищенного, так и требованиях террористов. Лишь ближе к вечеру в редакции газеты “Билд Зеитунг” раздался анонимный звонок. Неизвестный быстро зачитал требования похитителей:
“… освобождение Андреаса Баадера, а так же 10 других РАФ-заключённых содержащихся в Штаммхайм и других тюрьмах Западной Германии. В противном случае герр Шлейер будет казнён завтра в 17:15…”
Террористы потребовали, чтобы 11 освобождённых в полёте сопровождал известный 85-летний пастор Нимеллер. Во время Первой мировой войны он был капитаном подводной лодки. Однако после прихода к власти Гитлера принял духовный сан и возглавил движение церковного сопротивления нацизму.
6 сентября 1977 года протестантский декан города Висбадена нашёл в своём почтовом ящике письмо адресованное “Федеральному правительству”. В конверт была вложена фотография Ханнса-Мартина Шлейера и записка:
“Коммандо Зигфрида Хауснера взяли в заложники президента Федерального Союза Немецких Работодателей и Федерального Союза Германской Промышленности, Ханнса-Мартина Шлейера.”
Далее следовал ультиматум:
“…Пленники из РАФ: Андреас Баадер, Гудрун Энсслин, Ян-Карл Распе, Верна Беккер, Вернер Хоппе, Карл-Хайнс Деллву, Хана-Элиза Краббе, Бернхард-Мария Рисснер, Ингрид Шуберт, Ирмгард Мёллер, освобождаются в обмен на Шлейера и вылетают в страну по своему выбору.
Гюнтер Зонненберг, который не способен к заключению с самого своего ареста из-за огнестрельного ранения, сразу освобождается. Приказ о его аресте должен быть сразу же отменён. Гюнтер должен соединиться с 10 остальными пленниками и получить возможность беспрепятственно покинуть страну…”.
Для большей убедительности террористы вложили в конверт записку, написанную рукой самого Шлейера:
“…Мне сказали, что если поиски меня будут продолжаться, то моя жизнь будет находиться в опасности. Мне грозит смерть, если требования не будут выполнены и условия ультиматума не соблюдены. Однако, решение не за мной. Ханнс-Мартин Шлейер...”
Белый микроавтобус “Фольксваген”, который террористы использовали во время похищения, был обнаружен вечером 6 сентября 1977 года, на стоянке многоквартирного дома в Кёльне. Внутри было ещё одно письмо, содержавшее угрозы жизни заложника, если власти не выполнят требования похитителей.
Как только стало известно о похищении Шлейера, правительство объявило о создании большого и малого “штаба по кризисным ситуациям”. В “малый штаб” вошли федеральный канцлер, федеральный министр внутренних дел, министр юстиции, министр иностранных дел, федеральный министр экономики, главы разведки, контрразведки, генеральный прокурор, шеф КРИПО и еще несколько федеральных министров. В “большой штаб” были включены главы правительств четырёх земель, на территории которых в тюрьмах содержались РАФ-заключённые, перечисленные в ультиматуме. “Малый штаб” собирался несколько раз в день. Ему были переданы самые широкие полномочия, фактически на время кризиса он подменил собой все органы власти в стране. “Большой штаб” в основном выполнял консультативные функции и, практически, не имел никаких реальных полномочий. Операция по розыску и освобождения Шлейера была поручена непосредственно шефу КРИПО, Хорсту Херольду.
С самого начала “малый штаб” принял категорическое решение, ни в коем случае не идти на поводу у похитителей. Чтобы выиграть время, 7 сентября 1977 года, Хорст Херольд отправил похитителям сообщение, в котором, как первоочередное условие начала переговоров, потребовал предоставить доказательства того, что Шлейер ещё жив.
Вскоре КРИПО был получен пакет с магнитофонной кассетой, на которой Шлейер отвечал на ряд личных вопросов. После получения записи представитель КРИПО выступил по телевидению с обращением к террористам, в котором призвал их к сдержанности, намекнув на то, что власти готовы приступить к переговорам.
Как выяснилось позже, запись была сделана в 30 километрах от Кёльна, на квартире, специально арендованной для заключения Шлейера. Договор на съём квартиры был оформлен на “незасветившегося” члена РАФ, Монику Хелбинг (Monika Helbing). К операции террористы подготовились весьма основательно, не оставив КРИПО ни единой зацепки, которая могла бы вывести на похитителей и заложника. Для того чтобы исключить малейшую возможность обнаружения, они отказались от услуг “посредников” и общались с “малым штабом” исключительно, через средства массовой информации.
Время, отведенное на обнаружение тайного убежища террористов, в котором они удерживали Шлейера, измерялось часами. Не было ни малейшего сомнения в том, что террористы, поняв, что власти, намеренно затягивают время и ведут интенсивные поиски, моментально ликвидируют заложника. В любом случае, если бы требования террористов не были бы выполнены, Шлейера ожидала бы неминуемая смерть.
По указанию Хорста Херольда были задействованы тысячи тайных агентов и осведомителей. Проверены все арендные бюро по съёму квартир и машин, все договора на приобретение легковых автомобилей. Любой человек, в возрасте от 20 до 35 лет, воспользовавшийся в последнее время услугами арендного бюро или купивший легковой автомобиль, моментально попадал в поле зрения КРИПО. Были даже задержаны несколько человек, которых подозревали в связях с РАФ или “Движением 2 июня”. Тем не менее, все эти меры не принесли ожидаемого результата. Высокая степень конспирации стала отличительной чертой “Второго поколения РАФ”. Проникновение агентов в ряды организации было сведено к нулю. КРИПО не имело ни малейшего представления, как о структуре организации, так и о её планах. Об измене в рядах организации вообще не могло идти речи. Малейшее подозрение в “нелояльности” мгновенно заканчивалось смертной казнью. Даже захваченные террористы, при всём желании сотрудничать со следствием, взамен на облегчение собственной участи, ничего не могли сообщить. Каждый член РАФ знал минимум, чтобы в случае ареста, минимум информации оказалось в распоряжении КРИПО. Тем не менее, КРИПО предпринимала огромные усилия, чтобы найти место, где удерживался заложник. Чтобы не спровоцировать похитителей, “большой штаб” распорядился наложить вето на распространение любой информации кассающейся похищения Шлейера. Это вызвало бурную реакцию не только СМИ, но и широких кругов либеральной общественности, поскольку было прямым нарушением “Основного закона” ФРГ, наступлением на основные права граждан. В ответ на ужесточение цензуры, правозащитные организации отметили то, что создание малого и большого “штабов по кризисным ситуациям” не предусмотрены Конституцией ФРГ.
Пока шла полемика о правомерности предпринимаемых мероприятий, КРИПО не оставляла попыток любыми путями выяснить место тайного убежища террористов, удерживавших Шлейера. 8 сентября 1977 года в Висбадене КРИПО вновь вышла на связь с похитителями, выступив по телевидению с предложением о начале контактов. В тот же день похитители выдвинули встречное требование - назвать имя “непредвзятого” общественного деятеля с международной известностью, не вызывающего у них подозрений, который должен выступить в качестве единственного посредника.
10 сентября 1977 года в СМИ было объявлено о том, что специально для ведения переговоров с террористами западногерманским правительством был нанят швейцарский адвокат, президент Швейцарской Лиги Прав Человека, генеральный секретарь Международной Федерации по правам человека при ООН, Денис Пэйот (Denis Payot). В качестве гонорара за свои услуги, ему было обещано 200000 швейцарских франков. В тот же день Пэйот собрал большую пресс-конференцию, на которой перед десятками фото и кино камер предъявил свои верительные грамоты западногерманского правительства, которые подтверждали, что он является единственным полномочным представителем ФРГ в переговорах по обмену РАФ-заключённых на Ханнса-Мартина Шлейера.
Вечером с Пэйотом связался представитель РАФ и попросил передать правительству ФРГ, что первым шагом, демонстрирующим добрую волю и серьёзность намерений властей, станет выступление одного из РАФ-заключённых по центральному телевидению, в котором он должен сообщить о том, что приготовления к обмену идут полным ходом. Это требование было передано “штабу по кризисным ситуациям”. В свою очередь, 12 сентября КРИПО попросило Пэйота спросить у похитителей, в какой именно стране они хотят обменять пленников на Ханнса-Мартина Шлейера? В тот же день бывший шеф КРИПО Альфред Клаус отправился в тюрьму Штаммхайм, чтобы опросить заключённых, в какую страну они хотят лететь. Были названы Южный Йемен, Ливия, Вьетнам и Алжир. Похитители в свою очередь потребовали от властей добиться публичного обещания правительств этих стран, что выданные пленники не будут подвергнуты уголовному преследованию и не будут экстрадированы в ФРГ. Воспользовавшись предоставленной террористами “передышкой” власти приступили к переговорам с правительствами этих стран. Условием правительства было постоянное предоставление доказательств того, что заложник жив. Время от времени в КРИПО поступали магнитофонные кассеты с голосом Шлейера, на которых он, зачитывал последние газетные новости.
Каждое голосовое послание скрупулёзно изучалось криминалистами. Прослушивая одну плёнку, эксперты предположили (как позже выяснилось, ошибочно), что Шлейер удерживается на морском судне в районе Нидерландов. Они приняли неясные звуки за шум морского прибоя, а так же звуковые сигналы, используемые морскими судами. Международное расследование, предпринятое ФРГ, Нидерландами и Данией не привело ни к каким положительным результатам.
Тем временем в деловых кругах Западной Германии разгорелась настоящая паника, грозившая вылиться в глубокий политический кризис. После ряда громких покушений ни один директор крупной компании, известный бизнесмен или политический деятель не могли себя чувствовать в полной безопасности. Все они были потенциальными жертвами, заложниками террористических групп. Бизнес требовал от правоохранительных органов и спецслужб реальной защиты, которую никто в стране на тот момент не мог предоставить. Во время похищения Шлейера наиболее ощутимо проявилась беспомощность государственных силовых структур и мощный потенциал, заложенный в мелких мобильных террористических группах. Правительство Западной Германии решило занять жёсткую позицию на переговорах с террористами и ни в коем случае не выпускать заключённых. Это решение встретило широкий положительный отклик не только западногерманской, но и всей мировой общественности. Пресса выступила единым фронтом, поддерживая позицию правительства и требуя от него ещё более суровых шагов, направленных на борьбу с терроризмом. 13 ноября 1977 года западногерманская газета “Мир” на своих страницах требовала создания “охотничьих команд на террористов”, которые не были бы подвержены “сомнительным бюрократическим влияниям”:
“…Мы не можем только реагировать, мы должны разыскивать террористов и наносить им упреждающие удары...”.
На страницах той же газеты было опубликовано смелое предложение баварского министра внутренних дел члена партии ХСС Альфреда Зайделя (Alfred Zaydel), который высказался за исключение из Конституции запрета на смертную казнь:
“…Вопросы о применении смертной казни, как меры наказания, по моему мнению, не должны рассматриваться Конституцией. Они должны регулироваться уголовным законом…”.
16 сентября обе религиозные конфессии Западной Германии, протестантская и католическая, выступили с совместным заявлением, осуждающим терроризм. Немецкая конференция епископов и совет Евангелической церкви Германии опубликовали письмо, в котором полностью поддерживали меры, предпринимаемые властями.
В то же время, заявляя о своей непримиримости, правительство отправило Ханса-Юргена Вишневски (Hans-Jurgen Wishnevsky) и Гельмута Шмидта в Алжир, чтобы подготовить почву для принятия заключённых. Другой высокопоставленный функционер вылетел в Северный Вьетнам. Эта закулисная дипломатия не могла стать достоянием широкой общественности, однако для террористов это могло свидетельствовать о решении правительства уладить конфликт мирным путём. Недаром они переносили срок ультиматума шесть раз.
В конце сентября терпение террористов подошло к концу и они потребовали от правительства реальных шагов направленных на освобождение заключённых. 25 сентября им было сообщено о том, что Южный Йемен, Алжир и Ливия отказались принять заключённых, а из Северного Вьетнама, ещё не поступило окончательного ответа, и правительство ФРГ просит ещё несколько дней отсрочки.
В то время как КРИПО всеми силами пыталась выиграть время, РАФ решила очередной раз продемонстрировать властям, что именно она контролирует ситуацию...
Похищение Ханнса-Мартина Шлейера. - Захват боевиками НФОП пассажирского самолёта авиакомпании “Lufthansa”. - Антитеррористическая операция “Магический огонь”. - Самоубийство лидеров РАФ или тайная казнь? - Казнь Ханнса-Мартина Шлейера.
В сентябре 1977 года рафовцы вновь напомнили о себе, организовав похищение президента “Федерального Союза Германской Промышленности”, содиректора и члена правления корпорации Даймлер-Бенц Ханнса-Мартина Шлейера. Это стало самой известной террористической акцией “Второго поколения РАФ” - началом того, что впоследствии станут именовать “Немецкой осенью”.
На этот раз рафовцы чрезвычайно тщательно отбирали кандидатуру жертвы. Во-первых: это должна была стать фигура федерального уровня. Во-вторых: в случае невыполнения требований террористов, казнь заложника не должна была вызвать негодования либеральной общественности. Остановив свой выбор на бывшем эсесовце Шлейере, они исходили из того, что в случае необходимости “…этого, уж точно не жалко будет убить…”.
Краткая биографическая справка:
Ханс-Мартин Шлейер родился в 1915 году в семье председателя земельного суда.
В 1931 году вступил в Гитлерюгенд, а спустя несколько лет, в нацистскую партию. Рвение молодого нациста было замечено старшими товарищами по партии и, вскоре он был рекомендован в СС. 227014 -эсесовский номер Шлейера.
В 1935 году поступил на юридический факультет Хейдельбергского Университета, где сразу же возглавил местную национал-социалистическую студенческую организацию.
В 1937 году, повздорив с ректором Университета, Шлейер написал донос, отправив престарелого профессора Меца в концентрационный лагерь. Десятки людей, из числа университетских преподавателей, служащих и студентов, “с лёгкой руки” Шлейера были отправлены в концентрационные лагеря и тюрьмы, изгнаны из стен Университета или сгинули в застенках гестапо.
В 1939 году, вступив в должность имперского инспектора Инсбрукского Университета Австрии, Шлейер незамедлительно приступил к его “чистке”. После оккупации Франции подобной “чистке” был подвергнут Парижский Университет.
В 1941 году Шлейер занял пост руководителя канцелярии президиума Центрального Союза Промышленности протектората Моравии и Богемии. На этой должности он наиболее ярко проявил свои “незаурядные способности”. Лично руководил разграблением национального достояния Чехословакии. Сотни тысяч военнопленных, политзаключённых, евреев и местных жителей было брошено на строительство “сверхсекретных объектов”. Не трудно себе предугадать дальнейшую судьбу “строителей” после сдачи “объектов”. Как правило, их ждала “утилизация”, иными словами - уничтожение. Недаром после окончания Второй мировой войны Шлейер был внесён в список военных преступников. В Чехословакии его приговорили к смертной казни и потребовали его выдачи. Однако ФРГ отказалась выдать Шлейера, сославшись на то, что он является “слишком ценным кадром” для промышленности страны.
Разгром гитлеровской Германии и крах нацизма никоим образом не отразились на Шлейере. Он не только не был привлечён к ответственности за совершённые преступления, но и сделал головокружительную карьеру. Вступив в ряды ХДС, он в скором времени стал одной из самых заметных политических фигур послевоенной Западной Германии. Он стал членом правления “Даймлер-Бенц”, членом наблюдательных советов в ряде крупных корпораций, а так же президентом “Федерального Союза Немецких Работодателей” и президентом “Федерального Союза Германской Промышленности”.
Операция по похищению Шлейера была проведена по “классическому сценарию”, успешно испытанному два года назад во время похищения Питера Лоренца. Кропотливый сбор информации о будущей жертве, круглосуточное наружное наблюдение, подстроенная автомобильная пробка в самом “безопасном” районе города, молниеносное нападение и быстрое бегство с захваченным пленником. По такому же сценарию, спустя полтора года действовали итальянские “Красные Бригады” во время похищения Альдо Моро.
После того, как РАФ объявила охоту за “сильными мира сего”, министерство внутренних дел ФРГ, считая Шлейера одним из наиболее вероятных объектов покушения, более двух лет держало возле него вооружённого охранника. Когда в августе 1977 года в КРИПО поступила разведывательная информация о намерении одной из террористических групп совершить покушение на Шлейера, МВД распорядилось выделить дополнительную охрану. В его доме и офисе круглосуточно находились вооружённые охранники. Лимузин Шлейера неотступно сопровождала полицейская машина.
5 сентября 1977 года 62-летний миллионер как обычно возвращался домой с работы. Когда лимузин вывернул на улицу с односторонним движением в самом центре Кёльна, следовавший перед ним желтый “Мерседес” неожиданно развернулся. Казалось, произошло обычное незначительное дорожно-транспортное происшествие. Молодая женщина стала переходить дорогу в неположенном месте, катя перед собой синюю детскую коляску и водителю “Мерседеса” просто пришлось свернуть в сторону, чтобы не совершить наезд.
“Мерседес” перегородил и без того узкую дорогу. Водитель лимузина был вынужден резко затормозить, чтобы избежать столкновения. Полицейская машина, следовавшая за лимузином не непозволительно близком расстоянии, с силой врезалась в него сзади.
События развивались стремительно. Из желтого “Мерседеса” и из подъехавшего микроавтобуса “Фольксваген” выскочили пять террористов в масках, вооружённых двумя дробовиками, двумя полуавтоматическими винтовками и автоматом Калашникова. Они открыли стрельбу по лимузину и полицейской машине. Трое полицейских и водитель Шлейера были убиты на месте. Правда, один полицейский успел дать автоматную очередь, а другой несколько раз выстрелил из пистолета, но их пули не достигли цели. Сам Шлейер не пострадал. Террористы вытащили его из машины и, втолкнув в микроавтобус, скрылись. На всю операцию понадобилось менее 30 секунд. На месте похищения прибывшие сотрудники КРИПО насчитали 200 стреляных гильз.
Нападение было прекрасно спланировано и безупречно выполнено. Однако если в случае с похищением Лоренца террористы лишь оглушили шофёра, не желая проливать лишнюю кровь, то на этот раз, хладнокровно уничтожены были все, кто находился рядом со Шлейером.
Известие о похищении известного промышленника моментально облетело всю страну. Первые часы правительство и правоохранительные органы оставались в полном неведении, как о судьбе похищенного, так и требованиях террористов. Лишь ближе к вечеру в редакции газеты “Билд Зеитунг” раздался анонимный звонок. Неизвестный быстро зачитал требования похитителей:
“… освобождение Андреаса Баадера, а так же 10 других РАФ-заключённых содержащихся в Штаммхайм и других тюрьмах Западной Германии. В противном случае герр Шлейер будет казнён завтра в 17:15…”
Террористы потребовали, чтобы 11 освобождённых в полёте сопровождал известный 85-летний пастор Нимеллер. Во время Первой мировой войны он был капитаном подводной лодки. Однако после прихода к власти Гитлера принял духовный сан и возглавил движение церковного сопротивления нацизму.
6 сентября 1977 года протестантский декан города Висбадена нашёл в своём почтовом ящике письмо адресованное “Федеральному правительству”. В конверт была вложена фотография Ханнса-Мартина Шлейера и записка:
“Коммандо Зигфрида Хауснера взяли в заложники президента Федерального Союза Немецких Работодателей и Федерального Союза Германской Промышленности, Ханнса-Мартина Шлейера.”
Далее следовал ультиматум:
“…Пленники из РАФ: Андреас Баадер, Гудрун Энсслин, Ян-Карл Распе, Верна Беккер, Вернер Хоппе, Карл-Хайнс Деллву, Хана-Элиза Краббе, Бернхард-Мария Рисснер, Ингрид Шуберт, Ирмгард Мёллер, освобождаются в обмен на Шлейера и вылетают в страну по своему выбору.
Гюнтер Зонненберг, который не способен к заключению с самого своего ареста из-за огнестрельного ранения, сразу освобождается. Приказ о его аресте должен быть сразу же отменён. Гюнтер должен соединиться с 10 остальными пленниками и получить возможность беспрепятственно покинуть страну…”.
Для большей убедительности террористы вложили в конверт записку, написанную рукой самого Шлейера:
“…Мне сказали, что если поиски меня будут продолжаться, то моя жизнь будет находиться в опасности. Мне грозит смерть, если требования не будут выполнены и условия ультиматума не соблюдены. Однако, решение не за мной. Ханнс-Мартин Шлейер...”
Белый микроавтобус “Фольксваген”, который террористы использовали во время похищения, был обнаружен вечером 6 сентября 1977 года, на стоянке многоквартирного дома в Кёльне. Внутри было ещё одно письмо, содержавшее угрозы жизни заложника, если власти не выполнят требования похитителей.
Как только стало известно о похищении Шлейера, правительство объявило о создании большого и малого “штаба по кризисным ситуациям”. В “малый штаб” вошли федеральный канцлер, федеральный министр внутренних дел, министр юстиции, министр иностранных дел, федеральный министр экономики, главы разведки, контрразведки, генеральный прокурор, шеф КРИПО и еще несколько федеральных министров. В “большой штаб” были включены главы правительств четырёх земель, на территории которых в тюрьмах содержались РАФ-заключённые, перечисленные в ультиматуме. “Малый штаб” собирался несколько раз в день. Ему были переданы самые широкие полномочия, фактически на время кризиса он подменил собой все органы власти в стране. “Большой штаб” в основном выполнял консультативные функции и, практически, не имел никаких реальных полномочий. Операция по розыску и освобождения Шлейера была поручена непосредственно шефу КРИПО, Хорсту Херольду.
С самого начала “малый штаб” принял категорическое решение, ни в коем случае не идти на поводу у похитителей. Чтобы выиграть время, 7 сентября 1977 года, Хорст Херольд отправил похитителям сообщение, в котором, как первоочередное условие начала переговоров, потребовал предоставить доказательства того, что Шлейер ещё жив.
Вскоре КРИПО был получен пакет с магнитофонной кассетой, на которой Шлейер отвечал на ряд личных вопросов. После получения записи представитель КРИПО выступил по телевидению с обращением к террористам, в котором призвал их к сдержанности, намекнув на то, что власти готовы приступить к переговорам.
Как выяснилось позже, запись была сделана в 30 километрах от Кёльна, на квартире, специально арендованной для заключения Шлейера. Договор на съём квартиры был оформлен на “незасветившегося” члена РАФ, Монику Хелбинг (Monika Helbing). К операции террористы подготовились весьма основательно, не оставив КРИПО ни единой зацепки, которая могла бы вывести на похитителей и заложника. Для того чтобы исключить малейшую возможность обнаружения, они отказались от услуг “посредников” и общались с “малым штабом” исключительно, через средства массовой информации.
Время, отведенное на обнаружение тайного убежища террористов, в котором они удерживали Шлейера, измерялось часами. Не было ни малейшего сомнения в том, что террористы, поняв, что власти, намеренно затягивают время и ведут интенсивные поиски, моментально ликвидируют заложника. В любом случае, если бы требования террористов не были бы выполнены, Шлейера ожидала бы неминуемая смерть.
По указанию Хорста Херольда были задействованы тысячи тайных агентов и осведомителей. Проверены все арендные бюро по съёму квартир и машин, все договора на приобретение легковых автомобилей. Любой человек, в возрасте от 20 до 35 лет, воспользовавшийся в последнее время услугами арендного бюро или купивший легковой автомобиль, моментально попадал в поле зрения КРИПО. Были даже задержаны несколько человек, которых подозревали в связях с РАФ или “Движением 2 июня”. Тем не менее, все эти меры не принесли ожидаемого результата. Высокая степень конспирации стала отличительной чертой “Второго поколения РАФ”. Проникновение агентов в ряды организации было сведено к нулю. КРИПО не имело ни малейшего представления, как о структуре организации, так и о её планах. Об измене в рядах организации вообще не могло идти речи. Малейшее подозрение в “нелояльности” мгновенно заканчивалось смертной казнью. Даже захваченные террористы, при всём желании сотрудничать со следствием, взамен на облегчение собственной участи, ничего не могли сообщить. Каждый член РАФ знал минимум, чтобы в случае ареста, минимум информации оказалось в распоряжении КРИПО. Тем не менее, КРИПО предпринимала огромные усилия, чтобы найти место, где удерживался заложник. Чтобы не спровоцировать похитителей, “большой штаб” распорядился наложить вето на распространение любой информации кассающейся похищения Шлейера. Это вызвало бурную реакцию не только СМИ, но и широких кругов либеральной общественности, поскольку было прямым нарушением “Основного закона” ФРГ, наступлением на основные права граждан. В ответ на ужесточение цензуры, правозащитные организации отметили то, что создание малого и большого “штабов по кризисным ситуациям” не предусмотрены Конституцией ФРГ.
Пока шла полемика о правомерности предпринимаемых мероприятий, КРИПО не оставляла попыток любыми путями выяснить место тайного убежища террористов, удерживавших Шлейера. 8 сентября 1977 года в Висбадене КРИПО вновь вышла на связь с похитителями, выступив по телевидению с предложением о начале контактов. В тот же день похитители выдвинули встречное требование - назвать имя “непредвзятого” общественного деятеля с международной известностью, не вызывающего у них подозрений, который должен выступить в качестве единственного посредника.
10 сентября 1977 года в СМИ было объявлено о том, что специально для ведения переговоров с террористами западногерманским правительством был нанят швейцарский адвокат, президент Швейцарской Лиги Прав Человека, генеральный секретарь Международной Федерации по правам человека при ООН, Денис Пэйот (Denis Payot). В качестве гонорара за свои услуги, ему было обещано 200000 швейцарских франков. В тот же день Пэйот собрал большую пресс-конференцию, на которой перед десятками фото и кино камер предъявил свои верительные грамоты западногерманского правительства, которые подтверждали, что он является единственным полномочным представителем ФРГ в переговорах по обмену РАФ-заключённых на Ханнса-Мартина Шлейера.
Вечером с Пэйотом связался представитель РАФ и попросил передать правительству ФРГ, что первым шагом, демонстрирующим добрую волю и серьёзность намерений властей, станет выступление одного из РАФ-заключённых по центральному телевидению, в котором он должен сообщить о том, что приготовления к обмену идут полным ходом. Это требование было передано “штабу по кризисным ситуациям”. В свою очередь, 12 сентября КРИПО попросило Пэйота спросить у похитителей, в какой именно стране они хотят обменять пленников на Ханнса-Мартина Шлейера? В тот же день бывший шеф КРИПО Альфред Клаус отправился в тюрьму Штаммхайм, чтобы опросить заключённых, в какую страну они хотят лететь. Были названы Южный Йемен, Ливия, Вьетнам и Алжир. Похитители в свою очередь потребовали от властей добиться публичного обещания правительств этих стран, что выданные пленники не будут подвергнуты уголовному преследованию и не будут экстрадированы в ФРГ. Воспользовавшись предоставленной террористами “передышкой” власти приступили к переговорам с правительствами этих стран. Условием правительства было постоянное предоставление доказательств того, что заложник жив. Время от времени в КРИПО поступали магнитофонные кассеты с голосом Шлейера, на которых он, зачитывал последние газетные новости.
Каждое голосовое послание скрупулёзно изучалось криминалистами. Прослушивая одну плёнку, эксперты предположили (как позже выяснилось, ошибочно), что Шлейер удерживается на морском судне в районе Нидерландов. Они приняли неясные звуки за шум морского прибоя, а так же звуковые сигналы, используемые морскими судами. Международное расследование, предпринятое ФРГ, Нидерландами и Данией не привело ни к каким положительным результатам.
Тем временем в деловых кругах Западной Германии разгорелась настоящая паника, грозившая вылиться в глубокий политический кризис. После ряда громких покушений ни один директор крупной компании, известный бизнесмен или политический деятель не могли себя чувствовать в полной безопасности. Все они были потенциальными жертвами, заложниками террористических групп. Бизнес требовал от правоохранительных органов и спецслужб реальной защиты, которую никто в стране на тот момент не мог предоставить. Во время похищения Шлейера наиболее ощутимо проявилась беспомощность государственных силовых структур и мощный потенциал, заложенный в мелких мобильных террористических группах. Правительство Западной Германии решило занять жёсткую позицию на переговорах с террористами и ни в коем случае не выпускать заключённых. Это решение встретило широкий положительный отклик не только западногерманской, но и всей мировой общественности. Пресса выступила единым фронтом, поддерживая позицию правительства и требуя от него ещё более суровых шагов, направленных на борьбу с терроризмом. 13 ноября 1977 года западногерманская газета “Мир” на своих страницах требовала создания “охотничьих команд на террористов”, которые не были бы подвержены “сомнительным бюрократическим влияниям”:
“…Мы не можем только реагировать, мы должны разыскивать террористов и наносить им упреждающие удары...”.
На страницах той же газеты было опубликовано смелое предложение баварского министра внутренних дел члена партии ХСС Альфреда Зайделя (Alfred Zaydel), который высказался за исключение из Конституции запрета на смертную казнь:
“…Вопросы о применении смертной казни, как меры наказания, по моему мнению, не должны рассматриваться Конституцией. Они должны регулироваться уголовным законом…”.
16 сентября обе религиозные конфессии Западной Германии, протестантская и католическая, выступили с совместным заявлением, осуждающим терроризм. Немецкая конференция епископов и совет Евангелической церкви Германии опубликовали письмо, в котором полностью поддерживали меры, предпринимаемые властями.
В то же время, заявляя о своей непримиримости, правительство отправило Ханса-Юргена Вишневски (Hans-Jurgen Wishnevsky) и Гельмута Шмидта в Алжир, чтобы подготовить почву для принятия заключённых. Другой высокопоставленный функционер вылетел в Северный Вьетнам. Эта закулисная дипломатия не могла стать достоянием широкой общественности, однако для террористов это могло свидетельствовать о решении правительства уладить конфликт мирным путём. Недаром они переносили срок ультиматума шесть раз.
В конце сентября терпение террористов подошло к концу и они потребовали от правительства реальных шагов направленных на освобождение заключённых. 25 сентября им было сообщено о том, что Южный Йемен, Алжир и Ливия отказались принять заключённых, а из Северного Вьетнама, ещё не поступило окончательного ответа, и правительство ФРГ просит ещё несколько дней отсрочки.
В то время как КРИПО всеми силами пыталась выиграть время, РАФ решила очередной раз продемонстрировать властям, что именно она контролирует ситуацию...