«Яд» (из собрания очерков И. Железнова «Сказания уральских казаков», 1861 г.)
- Бегали от нас казаки в погоню за разбойниками-киргизами, - говорил собеседник мой, Афанасий Дмитрич. - Догнали киргизов за Кара-Кулем, отбили у них добычу и, как водится, самих порядком пощипали. Всё хорошо, одним только нехорошо: киргизы ранили одного из наших казаков стрелой в икру, так самую малость, и не больно было, не больнее того, как бы, к примеру, оса ужалит. Кажись, дело пустое, ан, вышло не пустое: разворотило у казака ногу, словно бочку, и кинуло всего в жар, и в третий день казачок побывшился. Думали, что казак с-глазу умер, - ан, не с-глазу. Которой стрелой ранили его, эту стрелу он вывез с собой из похода и, когда пришёл домой, воткнул её в сенях под застреху. Через сколько-то времени после того, как схоронили казака, ребятишки его достали стрелу и стали баловаться, и один другого уколол. Что-ж сталось? Мальчик, которого укололи, распух. Слава Богу, не умер. Случился на ту пору в нашем форпосте купец, - с торгом на низ ехал, - человек сведущий. Он-то и избавил мальчика деревянным маслом - и внутрь давал, и снаружи мазал. Купец этот и рассказал, что стрела, то-ись копьянка, ядом напитана. Чтобы увериться в словах купца, нарочно, тихонько от него, сделали пробу над собакой; укололи, - и собака через два дня издохла. - Вот какие вещи бывают! - прибавил рассказчик.
- Почём же знал купец, что стрела ядом была напитана? - спросил я рассказчика. - Что он, доктор, что ли, какой?
- Дохтур, не дохтур, а эти вещи хорошо, видно, знал, - сказал старик. - Рассказал он нам после такую ужасную историю, что и теперь, как вспомнишь, и теперь мороз по коже подирает. Слушай-ка.
- Жили-были в одном селе двое сирот, мальчик и девочка, - начал рассказ Афанасий Дмитрич. - У сирот этих не было ни отца, ни матери, ни сродников; кормились они милостынею. Мальчику было лет десять, а девочке лет восемь. Однажды заехал в то село, где жили сироты, странный мужик, торговец, - торговал разными сластями. Сироты пришли к нему попросить Христа-ради. Мужик спросил их: есть-ли у них отец и мать, иль-бо сродственники какие? Те говорят, что они круглые сироты, кормятся именем Христовым. Тогда мужик и стал уговаривать их, чтобы пошли к нему в детищи.
- У меня, - говорит мужик сиротам, - нет детей. Идите ко мне жить. Я, - говорит, - буду поить-кормить вас, обувать и одевать. А когда вырастете, тебя - говорит мальчику - женю, а тебя - говорит девочке - замуж выдам. А имение моё, - говорит, - разделю между вами поровну.
Дело детское, - сироты ничего не понимали, только плакали. Тут узнали и обыватели того села, где они жили, и говорят мужику:
- Чего с ними толковать: глупы! Коли у тебя есть желание, добрый человек, воспитать сирот, - возьми, говорят, их и поезжай с Богом, куда путь-дорога лежит.
Знамо, обывателям на руку, что выискался такой добрый человек, что избавляет от сирот: эти, значит, с хлебов и с податей долой. Хорошо. Взял мужик сирот, посадил в повозку и повёз с собой. Месяц целый ехали, напоследок приехали к мужику на хутор. Хутор был в месте уединённом, лесном, глухом, вокруг всё болота и ни души живой. Но сиротам до этого дела нет. Живут они у мужика на хуторе, словно у Христа за пазухой. Мужик не знает чем и кормить их, что ни самими, значит, лучшими явствами. Особенно кормил и холил девочку, так и пичкал её пряниками, изюмом и разными сластями. В полгода она у него так отъелась, что и узнать нельзя было: дотоле была худенькая, чёрненькая, а тут сделалась пухленькая, беленькая, словно тесто пшеничное.
Хорошо. Прошло ещё сколько-то времени, - перезимовали. Весной и состряпал мужик такую штуку, что вчуже, как только раздумаешься, мороз по коже подирает. Взял он пустую бочку и высадил у неё дно, - потом взял девочку, разнагишал и засадил в эту бочку, а дно у бочки опять заделал. Девочка, знамо, плакала, кричала, - да ничто. Мальчик тоже пустился было в слёзы, - да ничто: мужик пригрозил топором, - и мальчик замолчал. Заделамши бочку, мужик взял большой бурав и навертел в ней много дыр, почесть изрешетил бочку. Сделамши это, мужик покатил бочку со двора и вкатил в середину болота, неподалёку от хутора. Вкатимши бочку в болото, мужик достал из кармана дудочку и засвистал на ней. И в болоте засвистали: это змеи засвистали. И полезли змеи в бочку сквозь набуравленные дыры, и стали змеи девочку грызть, жалить, и стали из неё кровь точить. Ужасть, что такое! Сначала девочка, бедняженька, сильно кричала, а потом тише и тише; напоследок перестала. Значит, змеи задушили бедняженьку! Мальчик опять было поднял крик, но мужик - с топором к нему, и говорит:
- Есть когда не замолчишь, то и тебе тоже будет! А я, - говорит, - не хочу с тобой так поступить: довольно и сестрёнки твоей. И через неё, - говорит, - мы получим несметное богатство. Тогда, - говорит, - и ты заживёшь по-барски. Молчи, глупый мальчишка!
Мальчик замолчал. Прошло сколько-то времени, мужик опять засвистал на дудке, и в болоте опять засвистали, но уж тише прежнего. Это были те змеи, кои в бочку ещё не попали. И эти змеи полезли в бочку. Через некоторое время мужик опять засвистал; но в болоте было тихо. - «Всё!» - сказал сам про себя мужик и выкатил из болота бочку со змеями. Те, пока тощи были, слободно лезли в бочку сквозь дыры, а из бочки вылезть уж не могли; напились и нажрались, значит, человечьей крови и раздулись; только головы их торчат из дыр, словно пронизки. Ужасть, что такое! - Выкатимши из болота бочку, мужик развёл огонь и повесил над ним большой котёл на половину с водой. Когда вода стала закипать, мужик надел на руки кожаные рукавицы, взял железные клещи и давай ими таскать змей - схватит клещами змею за голову, вытащит из дыры и в котёл, и в котёл. Таким манером всех змей перетаскал в котёл и стал варить; -сам варит, а сам уполовником помешивает. Долго ли, коротко ли, мужик варил этакую гадость, напоследок прилёг на пол отдохнуть, а мальчику приказал слегка поддерживать под котлом огонь и помешивать уполовником в котле, чтобы ни одна капля этого взвара не ушла через край. И рукавицы с себя снял и отдал мальчику. -Ладно.
Мужик лежал, лежал и захрапел; а мальчик сидит на корточках у котла, подкладывает под него дрова и помешивает в котле уполовником, как мужик приказал, а сам, бедняженька, тихонько плачет. Не помнит мальчик, как случилось, что скинул с одной руки рукавицу и дотронулся голым пальцем до уполовника, то-ись, до самой чашечки, что в котел опускается, - и в один миг палец у него вздулся. Мальчик удивился, однако, не обробел, а захотел испробовать, отчего такая оказия случилась; взял и зачерпнул уполовником немного этого взвара, дал остыть и маленькую капельку капнул себе на ладонь, - и в один миг капля прошла сквозь ладонь, дыру, значит, проела. Больно было мальчику, что и толковать, однако, не струсил он, не заплакал, не закричал, сам Бог, значит, подкрепил его и надоумил. - «Одна капля, да ещё остуженая, что сделала, - думает сам про себя мальчик. - Что же может сделать целый уполовник этого зелья, да ещё горячего?!Господи благослови!» - сказал мальчик сам про себя, и в ту-ж минуту зачерпнул полный уполовник этого зелья и бух на рожу мужику. Мужик только вздрогнул и тут же окочурился; даже и голоса никакого не издал. Значить, нашла коса на камень.
После такого случая, знамо дело, мальчик пустился бежать, куда глаза глядят. Утром наткнулся в лесу на дровосеков и рассказал им, что и как было. Те, выслушали мальчика, посмотрели на его руку, а она стала уже запухать. Тогда один из дровосеков, человек, видно, знающий, не говоря ни слова, прижал руку мальчика к дереву и отхватил топором, повыше кисти и пониже локтя. Этим самым и избавил мальчика от неминучей смерти.
По сказкам мальчика, дровосеки отыскали хутор и нашли в нём все так, как мальчик рассказывал: и котёл с зельем, и мёртвого мужика; - у того, у подлеца, и рожи не знать было -зелье сожгло - и издырявленную бочку. Бочку разбили и в ней нашли одни белые косточки девочкины. Собрали эти косточки и, как подобает, схоронили тут же в лесу, а избушку с мёртвым мужиком и с зельем и со всем, что в ней было, завалили хворостом и предали огню.
- Зачем же мужику нужно было этакое зелье? - спросил я рассказчика, когда он кончил свой рассказ.
- Как зачем? Рази не догадываешься? - спросил старик. - Этим самым зельем, -продолжал он, - мужик торговал, спроваживал, значит, его за границу, к неприятелям, a те, знамо дело, закаляли в нём стрелы, копья и всякое оружие на пагубу нашу и всех добрых людей. Довольно слегка поранить человека стрелой иль-бо саблей, что зельем таким напитана иль-бо намазана, - и человеку тому неминуемо приключится смерть, если только не успеют во-время захватить каким ни на есть лекарством.
- От кого-ж купец слышал эту историю? - снова спросил я моего собеседника.
- От дедушки! - отвечал тот. - А дедушка его и был тот самый сирота-мальчик, что угомонил мужика ядом, - заключил старик.
- Почём же знал купец, что стрела ядом была напитана? - спросил я рассказчика. - Что он, доктор, что ли, какой?
- Дохтур, не дохтур, а эти вещи хорошо, видно, знал, - сказал старик. - Рассказал он нам после такую ужасную историю, что и теперь, как вспомнишь, и теперь мороз по коже подирает. Слушай-ка.
- Жили-были в одном селе двое сирот, мальчик и девочка, - начал рассказ Афанасий Дмитрич. - У сирот этих не было ни отца, ни матери, ни сродников; кормились они милостынею. Мальчику было лет десять, а девочке лет восемь. Однажды заехал в то село, где жили сироты, странный мужик, торговец, - торговал разными сластями. Сироты пришли к нему попросить Христа-ради. Мужик спросил их: есть-ли у них отец и мать, иль-бо сродственники какие? Те говорят, что они круглые сироты, кормятся именем Христовым. Тогда мужик и стал уговаривать их, чтобы пошли к нему в детищи.
- У меня, - говорит мужик сиротам, - нет детей. Идите ко мне жить. Я, - говорит, - буду поить-кормить вас, обувать и одевать. А когда вырастете, тебя - говорит мальчику - женю, а тебя - говорит девочке - замуж выдам. А имение моё, - говорит, - разделю между вами поровну.
Дело детское, - сироты ничего не понимали, только плакали. Тут узнали и обыватели того села, где они жили, и говорят мужику:
- Чего с ними толковать: глупы! Коли у тебя есть желание, добрый человек, воспитать сирот, - возьми, говорят, их и поезжай с Богом, куда путь-дорога лежит.
Знамо, обывателям на руку, что выискался такой добрый человек, что избавляет от сирот: эти, значит, с хлебов и с податей долой. Хорошо. Взял мужик сирот, посадил в повозку и повёз с собой. Месяц целый ехали, напоследок приехали к мужику на хутор. Хутор был в месте уединённом, лесном, глухом, вокруг всё болота и ни души живой. Но сиротам до этого дела нет. Живут они у мужика на хуторе, словно у Христа за пазухой. Мужик не знает чем и кормить их, что ни самими, значит, лучшими явствами. Особенно кормил и холил девочку, так и пичкал её пряниками, изюмом и разными сластями. В полгода она у него так отъелась, что и узнать нельзя было: дотоле была худенькая, чёрненькая, а тут сделалась пухленькая, беленькая, словно тесто пшеничное.
Хорошо. Прошло ещё сколько-то времени, - перезимовали. Весной и состряпал мужик такую штуку, что вчуже, как только раздумаешься, мороз по коже подирает. Взял он пустую бочку и высадил у неё дно, - потом взял девочку, разнагишал и засадил в эту бочку, а дно у бочки опять заделал. Девочка, знамо, плакала, кричала, - да ничто. Мальчик тоже пустился было в слёзы, - да ничто: мужик пригрозил топором, - и мальчик замолчал. Заделамши бочку, мужик взял большой бурав и навертел в ней много дыр, почесть изрешетил бочку. Сделамши это, мужик покатил бочку со двора и вкатил в середину болота, неподалёку от хутора. Вкатимши бочку в болото, мужик достал из кармана дудочку и засвистал на ней. И в болоте засвистали: это змеи засвистали. И полезли змеи в бочку сквозь набуравленные дыры, и стали змеи девочку грызть, жалить, и стали из неё кровь точить. Ужасть, что такое! Сначала девочка, бедняженька, сильно кричала, а потом тише и тише; напоследок перестала. Значит, змеи задушили бедняженьку! Мальчик опять было поднял крик, но мужик - с топором к нему, и говорит:
- Есть когда не замолчишь, то и тебе тоже будет! А я, - говорит, - не хочу с тобой так поступить: довольно и сестрёнки твоей. И через неё, - говорит, - мы получим несметное богатство. Тогда, - говорит, - и ты заживёшь по-барски. Молчи, глупый мальчишка!
Мальчик замолчал. Прошло сколько-то времени, мужик опять засвистал на дудке, и в болоте опять засвистали, но уж тише прежнего. Это были те змеи, кои в бочку ещё не попали. И эти змеи полезли в бочку. Через некоторое время мужик опять засвистал; но в болоте было тихо. - «Всё!» - сказал сам про себя мужик и выкатил из болота бочку со змеями. Те, пока тощи были, слободно лезли в бочку сквозь дыры, а из бочки вылезть уж не могли; напились и нажрались, значит, человечьей крови и раздулись; только головы их торчат из дыр, словно пронизки. Ужасть, что такое! - Выкатимши из болота бочку, мужик развёл огонь и повесил над ним большой котёл на половину с водой. Когда вода стала закипать, мужик надел на руки кожаные рукавицы, взял железные клещи и давай ими таскать змей - схватит клещами змею за голову, вытащит из дыры и в котёл, и в котёл. Таким манером всех змей перетаскал в котёл и стал варить; -сам варит, а сам уполовником помешивает. Долго ли, коротко ли, мужик варил этакую гадость, напоследок прилёг на пол отдохнуть, а мальчику приказал слегка поддерживать под котлом огонь и помешивать уполовником в котле, чтобы ни одна капля этого взвара не ушла через край. И рукавицы с себя снял и отдал мальчику. -Ладно.
Мужик лежал, лежал и захрапел; а мальчик сидит на корточках у котла, подкладывает под него дрова и помешивает в котле уполовником, как мужик приказал, а сам, бедняженька, тихонько плачет. Не помнит мальчик, как случилось, что скинул с одной руки рукавицу и дотронулся голым пальцем до уполовника, то-ись, до самой чашечки, что в котел опускается, - и в один миг палец у него вздулся. Мальчик удивился, однако, не обробел, а захотел испробовать, отчего такая оказия случилась; взял и зачерпнул уполовником немного этого взвара, дал остыть и маленькую капельку капнул себе на ладонь, - и в один миг капля прошла сквозь ладонь, дыру, значит, проела. Больно было мальчику, что и толковать, однако, не струсил он, не заплакал, не закричал, сам Бог, значит, подкрепил его и надоумил. - «Одна капля, да ещё остуженая, что сделала, - думает сам про себя мальчик. - Что же может сделать целый уполовник этого зелья, да ещё горячего?!Господи благослови!» - сказал мальчик сам про себя, и в ту-ж минуту зачерпнул полный уполовник этого зелья и бух на рожу мужику. Мужик только вздрогнул и тут же окочурился; даже и голоса никакого не издал. Значить, нашла коса на камень.
После такого случая, знамо дело, мальчик пустился бежать, куда глаза глядят. Утром наткнулся в лесу на дровосеков и рассказал им, что и как было. Те, выслушали мальчика, посмотрели на его руку, а она стала уже запухать. Тогда один из дровосеков, человек, видно, знающий, не говоря ни слова, прижал руку мальчика к дереву и отхватил топором, повыше кисти и пониже локтя. Этим самым и избавил мальчика от неминучей смерти.
По сказкам мальчика, дровосеки отыскали хутор и нашли в нём все так, как мальчик рассказывал: и котёл с зельем, и мёртвого мужика; - у того, у подлеца, и рожи не знать было -зелье сожгло - и издырявленную бочку. Бочку разбили и в ней нашли одни белые косточки девочкины. Собрали эти косточки и, как подобает, схоронили тут же в лесу, а избушку с мёртвым мужиком и с зельем и со всем, что в ней было, завалили хворостом и предали огню.
- Зачем же мужику нужно было этакое зелье? - спросил я рассказчика, когда он кончил свой рассказ.
- Как зачем? Рази не догадываешься? - спросил старик. - Этим самым зельем, -продолжал он, - мужик торговал, спроваживал, значит, его за границу, к неприятелям, a те, знамо дело, закаляли в нём стрелы, копья и всякое оружие на пагубу нашу и всех добрых людей. Довольно слегка поранить человека стрелой иль-бо саблей, что зельем таким напитана иль-бо намазана, - и человеку тому неминуемо приключится смерть, если только не успеют во-время захватить каким ни на есть лекарством.
- От кого-ж купец слышал эту историю? - снова спросил я моего собеседника.
- От дедушки! - отвечал тот. - А дедушка его и был тот самый сирота-мальчик, что угомонил мужика ядом, - заключил старик.