Из книги П. Ф. Теплова «История Якутского протеста» (1906 г.)
«Зубатовские приёмы облагонамеривания и политического развращения практиковались не только в России, но и в далёкой Сибири. До перехода к «новому курсу», выдвинувшему на политическую арену России гг. фон-Плеве, фон-Валя и их ставленника - военного генерал-губернатора Восточной Сибири - графа Кутайсова, такая политика находила себе умелых исполнителей в Сибири, где в отношении к политическим ссыльным господствовал так называемый «либеральный» режим.
В пути, по Сибирской железной дороге, по этапам и на Лене, политическим ссыльным беспрепятственно дозволялось видеться с товарищами из местных колоний ссыльных «государственных»; на местах водворения их оставляли в покое от навязчивых форм шпионства, ежедневных визитов «политических надзирателей», требования расписок и т. д.
Многим из политических ссыльных разрешалось официально избирать местом водворения даже Иркутск и Красноярск, не говоря уже о Якутске. Ещё большее число товарищей, будучи назначено по улусам, фактически жили месяцами и даже годами в городах, имели там постоянный заработок, на что местные власти смотрели сквозь пальцы.
В 1900 году по инициативе олекминских товарищей, подавших жалобу в Сенат, политические ссыльные Сибири добились отмены вопиющего беззакония: полицейского контроля и чтения корреспонденций всех находящихся под гласным надзором.
В 1901 году, решением суда по делу о самовольной отлучке политического ссыльного в Енисейской губернии, были дозволены отлучки, без особого разрешения, в пределах громадных участков земских заседателей.
На отлучки из улусов в города разрешения давались беспрепятственно по всяким поводам, а за самовольный отлучки, в большинстве случаев, никаких преследований не возбуждалось, и лишь изредка виновных тянули к мировому судье, который, руководствуясь положением о гласном надзоре, присуждал к денежному штрафу в 1-5 рублей или аресту на пару дней. Особенно широко практиковались все эти «вольности» за 11 лет губернаторства Скрипицына, посланного умиротворить политическую ссылку, возмущённую зверствами якутской бойни 1889 года и последовавшего за ней военно-окружного суда.
И надо признать, что либеральствующий помпадур выполнил свою миссию с успехом. Он не только успокоил волнение политической ссылки Якутской области, но ему и его не менее «либеральным» клевретам в роде исправника Кочаровскаго, полицеймейстера Зуева, советника Попова и др., удалось в значительной степени усыпить многих «политиков», примирить их с мягким скрипицынским режимом, приучить чувствовать себя в ссылке почти как дома, инвалидами на покое.
Скрипицын добился у правительства разрешения на занятие политическими ссыльными мест врачей, фельдшеров, заведывающих якутским музеем, статистиков, архитекторов и т. д.
Этой политике содействовал тогда и иркутский генерал-губернатор Горемыкин, который заявлял, что политические ссыльные представляют элемент, опасный в Роccии, но чрезвычайно полезный для Восточной Сибири. В начале 1903 года, по инициативе Скрипицына, министерским циркуляром была легализирована и педагогическая деятельность политических ссыльных Якутской области - репетиторство и домашнее обучение. Все предпринятые за время губернаторства Скрипицына научные экспедиции и командировки были организованы при участии значительного количества политических ссыльных.
Этому «либералу» зубатовского пошиба удалось достигнуть большого: своим либеральничаньем он успел привлечь нескольких ссыльных даже к прямому сотрудничеству в его «реформаторской» деятельности, направленной к «упорядочению» земельных отношений местного инородческого населения - якутов и тунгусов - с чисто фискальными целями. Эти «прирученные» экземпляры из бывших ссыльных ратовали за усиление административно-полицейского произвола в делах якутского землевладения, воскуряли в своих «трудах» и журнальных статьях густые фимиамы просвещённому администратору и благодетелю края Скрипицыну, внёсшему свет и культуру в Якутскую область, и т. д.
Так, путем либеральных заигрываний и поблажек, Скрипицыну удалось не только заметно умиротворить политическую ссылку, понизить революционность её настроения, но и вполне «приручить» некоторую, к счастью ничтожную, часть бывших «политиков». Этому в громадной степени содействовало полное затишье революционного движения на родине в первой половине 90-х годов.
В ссылке водворилась мертвечина, отсутствие живого интереса к революционной борьбе в самой России. Новых ссыльных присылали редко. Связи порвались, нелегальная литература почти не доходила, да и слабо заботились о её получении; взаимодействие между «волей» и ссылкой прекратилось, побеги являлись редкими, единичными исключениями, не замечалось и следа протестующего, боевого настроения…»
В пути, по Сибирской железной дороге, по этапам и на Лене, политическим ссыльным беспрепятственно дозволялось видеться с товарищами из местных колоний ссыльных «государственных»; на местах водворения их оставляли в покое от навязчивых форм шпионства, ежедневных визитов «политических надзирателей», требования расписок и т. д.
Многим из политических ссыльных разрешалось официально избирать местом водворения даже Иркутск и Красноярск, не говоря уже о Якутске. Ещё большее число товарищей, будучи назначено по улусам, фактически жили месяцами и даже годами в городах, имели там постоянный заработок, на что местные власти смотрели сквозь пальцы.
В 1900 году по инициативе олекминских товарищей, подавших жалобу в Сенат, политические ссыльные Сибири добились отмены вопиющего беззакония: полицейского контроля и чтения корреспонденций всех находящихся под гласным надзором.
В 1901 году, решением суда по делу о самовольной отлучке политического ссыльного в Енисейской губернии, были дозволены отлучки, без особого разрешения, в пределах громадных участков земских заседателей.
На отлучки из улусов в города разрешения давались беспрепятственно по всяким поводам, а за самовольный отлучки, в большинстве случаев, никаких преследований не возбуждалось, и лишь изредка виновных тянули к мировому судье, который, руководствуясь положением о гласном надзоре, присуждал к денежному штрафу в 1-5 рублей или аресту на пару дней. Особенно широко практиковались все эти «вольности» за 11 лет губернаторства Скрипицына, посланного умиротворить политическую ссылку, возмущённую зверствами якутской бойни 1889 года и последовавшего за ней военно-окружного суда.
И надо признать, что либеральствующий помпадур выполнил свою миссию с успехом. Он не только успокоил волнение политической ссылки Якутской области, но ему и его не менее «либеральным» клевретам в роде исправника Кочаровскаго, полицеймейстера Зуева, советника Попова и др., удалось в значительной степени усыпить многих «политиков», примирить их с мягким скрипицынским режимом, приучить чувствовать себя в ссылке почти как дома, инвалидами на покое.
Скрипицын добился у правительства разрешения на занятие политическими ссыльными мест врачей, фельдшеров, заведывающих якутским музеем, статистиков, архитекторов и т. д.
Этой политике содействовал тогда и иркутский генерал-губернатор Горемыкин, который заявлял, что политические ссыльные представляют элемент, опасный в Роccии, но чрезвычайно полезный для Восточной Сибири. В начале 1903 года, по инициативе Скрипицына, министерским циркуляром была легализирована и педагогическая деятельность политических ссыльных Якутской области - репетиторство и домашнее обучение. Все предпринятые за время губернаторства Скрипицына научные экспедиции и командировки были организованы при участии значительного количества политических ссыльных.
Этому «либералу» зубатовского пошиба удалось достигнуть большого: своим либеральничаньем он успел привлечь нескольких ссыльных даже к прямому сотрудничеству в его «реформаторской» деятельности, направленной к «упорядочению» земельных отношений местного инородческого населения - якутов и тунгусов - с чисто фискальными целями. Эти «прирученные» экземпляры из бывших ссыльных ратовали за усиление административно-полицейского произвола в делах якутского землевладения, воскуряли в своих «трудах» и журнальных статьях густые фимиамы просвещённому администратору и благодетелю края Скрипицыну, внёсшему свет и культуру в Якутскую область, и т. д.
Так, путем либеральных заигрываний и поблажек, Скрипицыну удалось не только заметно умиротворить политическую ссылку, понизить революционность её настроения, но и вполне «приручить» некоторую, к счастью ничтожную, часть бывших «политиков». Этому в громадной степени содействовало полное затишье революционного движения на родине в первой половине 90-х годов.
В ссылке водворилась мертвечина, отсутствие живого интереса к революционной борьбе в самой России. Новых ссыльных присылали редко. Связи порвались, нелегальная литература почти не доходила, да и слабо заботились о её получении; взаимодействие между «волей» и ссылкой прекратилось, побеги являлись редкими, единичными исключениями, не замечалось и следа протестующего, боевого настроения…»