«Я невольно, наконец, вспомнил и об Ермолове...»
Из «Воспоминаний о польской войне 1831 года» Дениса Давыдова
«…Я невольно, наконец, вспомнил и об Ермолове в Грузии, где он хотя и не носил звания главнокомандующего, но был им на деле; его величавая осанка, классические черты лица, глаза, исполненные жизни и огня, не могли не пленить войск и жителей сего края. Неуклонная справедливость при большой строгости, редкое бескорыстие, обширные сведения, особенно по части военного искусства, замечательный дар слова и в особенности ласковое и вежливое со всеми обращение - стяжали ему удивление, любовь и привязанность войска и горцев, трепетавших при его имени. Бывший митрополит Грузии Феофилакт, одарённый замечательным умом, в донесениях своих министру духовных дел, называл его мудрым правителем Грузии; граф Каподистрия, в письмах своих к нему называл его всегда âme antique. Ермолов с ничтожными средствами упрочил владычество русских в этом крае, водворил порядок, привлёк поселенцев, возбудил промышленность и торговлю, открыл новые источники доходов, создал новые военные дороги, воздвиг укрепления на всех пунктах, открытых его орлиным взором; наконец, построил столицу там, где были лишь куча саклей и два караван-сарая. И всё это совершено было с примерным соблюдением казённого интереса; редко проходили года, чтобы он не представил один или два миллиона экономии; самый госпиталь и комиссариатское здание Тифлиса построены были на счёт оставшейся после посольства его в Персию суммы, которую он имел полное право удержать y себя. Но главный его подвиг состоит в преобразовании духа командуемых им войск; под его начальством каждый солдат становился героем, готовым итти в ад по гласу обожаемого вождя. Горько было ему быть с бесчестьем изгнану с поприща своих славных подвигов. Удаление его со служебного поприща, надолго лишив Россию отлично умного, просвещённого, энергического и бескорыстного слуги, есть ничем неизгладимое пятно на памяти времени, в которое постоянно выдвигаются лишь ничтожные, корыстолюбивые, бездарные и невежественные льстецы».
«…Я невольно, наконец, вспомнил и об Ермолове в Грузии, где он хотя и не носил звания главнокомандующего, но был им на деле; его величавая осанка, классические черты лица, глаза, исполненные жизни и огня, не могли не пленить войск и жителей сего края. Неуклонная справедливость при большой строгости, редкое бескорыстие, обширные сведения, особенно по части военного искусства, замечательный дар слова и в особенности ласковое и вежливое со всеми обращение - стяжали ему удивление, любовь и привязанность войска и горцев, трепетавших при его имени. Бывший митрополит Грузии Феофилакт, одарённый замечательным умом, в донесениях своих министру духовных дел, называл его мудрым правителем Грузии; граф Каподистрия, в письмах своих к нему называл его всегда âme antique. Ермолов с ничтожными средствами упрочил владычество русских в этом крае, водворил порядок, привлёк поселенцев, возбудил промышленность и торговлю, открыл новые источники доходов, создал новые военные дороги, воздвиг укрепления на всех пунктах, открытых его орлиным взором; наконец, построил столицу там, где были лишь куча саклей и два караван-сарая. И всё это совершено было с примерным соблюдением казённого интереса; редко проходили года, чтобы он не представил один или два миллиона экономии; самый госпиталь и комиссариатское здание Тифлиса построены были на счёт оставшейся после посольства его в Персию суммы, которую он имел полное право удержать y себя. Но главный его подвиг состоит в преобразовании духа командуемых им войск; под его начальством каждый солдат становился героем, готовым итти в ад по гласу обожаемого вождя. Горько было ему быть с бесчестьем изгнану с поприща своих славных подвигов. Удаление его со служебного поприща, надолго лишив Россию отлично умного, просвещённого, энергического и бескорыстного слуги, есть ничем неизгладимое пятно на памяти времени, в которое постоянно выдвигаются лишь ничтожные, корыстолюбивые, бездарные и невежественные льстецы».