Метафизический аспект
Противодействуя ФЗ-323, борясь с ювенальной юстицией в целом, мы не должны забывать, какую окончательную цель преследует наш противник. Какова его стратегическая задача.
Ответить на этот вопрос невозможно, не взглянув на него с более удаленной дистанции, не проделав процедуру отстранения, когда на привычные вещи мы должны посмотреть с непривычного ракурса.
Зададимся вопросом, чего мы хотим, борясь с ювенальной юстицией?
Борясь с ювенальной юстицией, мы хотим сохранить нашу национально-культурную идентичность, нашу самость, нашу историческую память.
Но чего же тогда хотят наши противники? Чего хотят ювеналы, когда продвигают свои законопроекты?
Великий русский писатель Федор Михайлович Достоевский еще более века назад в своем бессмертном произведении «Братья Карамазовы» сформулировал сокровенную мечту сегодняшних ювенальщиков. Устами своего героя Ивана Карамазова Федор Михайлович Достоевский вырисовывает нам образ некоего Великого Инквизитора.
Инквизитор ни много ни мало претендует на то, чтобы «исправить подвиг Христа». Что имеется ввиду? Разбирая последовательно три искушения, которым подвергся Христос в пустыне, инквизитор критикует и доказывает неправомочность выбора Спасителя.
Последовательно инквизитор проводит некую идеологическую линию, согласно которой люди слишком слабы, для того чтобы принять такой тяжкий дар как свобода.
«Человек слабее и ниже создан, чем ты о нем думал!»
Инквизитор утверждает, что религиозному убеждению в способность человека приблизиться к Богу, столь ярко выраженному в христианстве, необходимо противопоставить некий культ чуда, тайны и авторитета способствующий слабости человека, как бы извиняющий эту слабость.
«Мы дадим им тихое, смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они и созданы».
По мнению инквизитора, человечество необходимо как можно сильнее оболванить, свести его нужды к животным потребностям, взращивать в нем маленького человека заинтересованного только в потреблении и убивать в нем большого человека, который стремиться дать ответ на вечные вопросы бытия.
Лишенный исторической памяти и высоких устремлений человек должен превратиться в маленькую инфантильную скотинку, которая будет волноваться только вопросами своего личного комфорта и потребления.
И чтобы подобного рода существо могло окончательно в себе окуклиться, необходимо снять нравственные барьеры. И инквизитор прямо говорит, что барьеры будут сняты:
«О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить. Мы скажем им, что всякий грех будет искуплен, если сделан будет с нашего позволения; позволяем же им грешить потому, что их любим, наказание же за эти грехи, так и быть, возьмем на себя. (…) Мы будем позволять или запрещать им жить с их женами и любовницами, иметь или не иметь детей, - все судя по их послушанию, - и они будут нам покоряться с весельем и радостью. Самые мучительные тайны их совести, - все, все понесут они нам, и мы все разрешим, и они поверят решению нашему с радостию, потому что оно избавит их от великой заботы и страшных теперешних мук решения личного и свободного».
Именно таковым представляется будущее человечества тем, кто продвигает сегодня ювенальные нормы и законы. Им не нужен свободный человек. Им нужна легко покоряющаяся биомасса существ без памяти и родства.
Теперь, вдумайтесь, разве происходящее с нашим обществом не есть реализация подобного проекта? Разве не об этом ювенальная юстиция? Разве нас не окунают в это самое общество потребления? Разве бэби-боксы не предлагают матерям избавляться от детей как от ненужной вещи? Разве телевидение и другие СМИ в том виде, в каком они сегодня есть, не способствуют обыдлеванию населения?
В Ряде европейских государств уже продавливаются законы об однополых браках. Они продавливаются вопреки общественному мнению, вопреки широкому сопротивлению здравых слоев общества, вопреки всем демократическим нормам, которыми так любит чваниться Европа.
К сожалению, это выступление - это не тот формат, в котором мы можем последовательно и детально рассмотреть, откуда растут ноги у той политической воли, которая сильна настолько, что оказалась способна подмять под се6я подавляющее большинство народов Европы и мира.
Но здесь мы можем, должны и просто обязаны зафиксировать, что и эвтаназия, и так называемые однополые браки, и ювенальная юстиция, и бэби-боксы - это звенья одной цепи. Это технологии расчеловечивания.
Это те инструменты, при помощи которых наноситься удар за ударом по институту семьи.
Семья - это тот практически единственный институт, где формируется коллективная память, формирующая в свою очередь нашу историко-культурную идентичность.
Семья - это то место, где мы учимся быть взрослыми и ответственными.
Семья - это тот первичный коллектив, который дает нам основу для дальнейшего взаимодействия с остальным обществом и миром.
И именно на семью покушаются сегодня больше всего под видом борьбы за комфорт и благоденствие каждого. Уничтожая семью, уничтожают любую коллективность в ее первооснове, превращают человека в тварь дрожащую, неспособную к малейшему сопротивлению.
Именно эту стратегическую цель преследуют наши противники.
Но, к сожалению, это ещё не всё. Наш враг покушается на нечто гораздо большее.
На минутку вернемся к гениальному тексту Федора Михайловича Достоевского.
Вот что говорит его инквизитор о будущем оболваненных им людей:
«Тихо умрут они, тихо угаснут во имя Твое и за гробом обрящут лишь смерть».
Уведя людей с трудного тернистого пути подлинной свободы и богочеловечества на легкий путь потребления, инквизитор лишит их возможности спасения, о чем прямо и говорит:
«Ибо если б и было что на том свете, то, уж конечно не для таких как они».
Иными словами, если мы допустим реализацию проекта по окончательному оболваниванию человека, не будет воскресения мертвых, не будет жизни будущего века. Не будет уже ничего, так как человечество умрет не только физически, но и духовно.
Это будет полная метафизическая капитуляция человечества перед вопросами бытия, духовная смерть человека, которая страшнее смерти физической и в любом случае является ее предвестником.
Не это ли есть тот предельный вызов, на который мы русские должны ответить. Я говорю «русские» в широком смысле слова. Для меня казах Ильяс Аутов, написавший песню «Брестские крепости» такой же русский, как и я. Ибо русскость - это такой живой дух. Дух сопротивления злу, дух сопротивления насилию и дух сопротивления несправедливости.
И именно этот дух нам нужно сегодня пробудить, для того чтобы отстоять наши семьи и нашу Родину.