Гамельнское
У зимы в ледяном рукаве голубом терему
прививали с рожденья тебе то любовь, то чуму,
и сажали в промёрзший до белых костей чернозём,
и пытали звенящею медью, водой и огнём.
Ты прижился, привык и пошёл, к удивлению, в рост:
по ночам твоё горло почти доставало до звёзд -
и стеклянная песня как мостик оттуда - сюда
на рассвете для нас вырастала из чистого льда.
Как ты пел, боже мой, как ты пел! - мы сходили с ума:
оставляли детей и родных, покидали дома
и - влекомые песней твоей - уходили туда,
где трава зеленей, голубее и чище вода.
… Не вернулся никто - все остались лежать в той земле,
где зима расплетала хрустальную реку во мгле -
и на берег из мутной воды вперемешку с песком
медяки выносила и мёртвые тушки зверьков.
Их подхватывал ветер, нещадное солнце пекло,
превращая подкладку мечты в голубое стекло -
в голубиную высь, в бессловесный язык высоты,
возводящий из музыки каждое утро мосты.