(no subject)
Альмут и Женя.
Таких историй не бывает, но этих двоих я знаю почти 10 лет. Женя - громкий, пузатый, с непристойно заросшим лицом, похож на персонажа массовки со съемок "Евангелия от Матфея". Альмут - соломенные волосы и серые глаза, смотрит печально и внутренне, даже когда улыбается. Она всегда как будто запеленута в невообразимые ватные жилетки на пять размеров больше. Шьет сама, прекрасно шьет. Еще всегда вспоминаю руки - большие кисти, очень сильные. Этим рукам есть конечно объяснение.
Альмут была в машине с 5-летним сыном Лео, когда с эстакады прямо на них свалилась фура. Лео погиб, она осталась, но только выше пояса - перелом позвоночника, повреждение спинного мозга, полный паралич таза и ног. Это было почти 15 лет назад.
Кажется они не были женаты с отцом Лео. Он был русский, фотограф из Череповца. Альмут обожает парусники, занималась восстановлением кораблей. К своему стыду я почти не знаю - что это за корабли, но строили их на Рыбинском. Они почти перестали общаться после аварии.
Жене она сначала просто платила как няньке, женщине было бы трудно. Он бросил работу (инженер-атомщик по профессии, всю страну объездил), переехал к ней. Вместе ездили в Германию, в Москву - в клинику Дикуля. Дикуль обещал поставить на ноги, не поставил, то ли пообещал лишнего, то ли у Альмут такой характер. Она все время в миноре, от болей колола морфий все больше и больше, пила водку. Женя тоже пил, так вдвоем и напивались, если никого больше рядом не было.
В Москве они с Нинкой познакомились. Помню большую кровать с торчащими столбами, а на столбах - толстые цепи - тренажер системы Дикуля. Альмут тогда уже могла немного шевелить ногами, возвращалась чувствительность. Помню эффектную и сумасшедшую Лену - одинокую маму, которая приезжала из Череповца, когда Женя отлучался. Она мне гадала на картах.
Летом 1998 мы с Нинкой в Череповце, ремонтируем свежекупленную квартиру Альмут - 3 комнаты на 16 этаже с видом на Северсталь. Бухаем в "Поплавке" - бывший дебаркадер. Альмут смотрит серьезно на мою, крашеную в баклажан, голову: - О! Антон! (ударение на первый слог) Ты... розовый? Солнце так ни разу, кажется, и не показалось, зато ночью видны огни мордора газовых факелов. Мы с Женей поем, напившись, Окуджаву - "Когда воротимся мы в Пооортленд..."
Потом они появлялись наездами в Москве, путешествовали (Штаты, Европа, Израиль вроде), жили на два дома - на юге Франции и в Череповце. Иногда Альмут звонит посреди ночи, пачет в трубку - депрессия с годами не отпускает, боль тоже. Помню, ходил в немецкое посольство, получал посылку - полугодовой запас морфия для передачи с проводником в Череповец. Из этого времени ссылка ниже, тогда они стали знаменитостями, их снимали для ТВЦ. Женя сконструировал и сам построил уникальный лифт - поднимать Альмут на второй этаж.
Родился Никита, мы выучили новое словосочетание - стволовые клетки. Альмут ложится в "Н*****ту" - клинику с нечеловеческими ценами и чуть ли не лучшими в Европе врачами. Ей вживляют инплантант, чтобы не нуждалась больше в наркотике, делают инъекции клеток. Помогало или нет - сказать трудно, но с морфия она слезла (боль остались), чувствительность возвращалась. Теперь Череповец почи исключался, у нее появился московский дом по цене пяти звезд - клиника.
Никита играет с большой черной пантерой - Муркой. Игрушка Лео.
Полтора года назад Женя на скользком автобане в Германии не справился с машиной. Перелом шейных позвонков, полный паралич. Теперь палата в клинике - его, Альмут сидит рядом в своем кресле на колесах, кормит, держит за руку. Ничего сказать ему толком не может. Он долго тоже не мог говорить - пневмония от каждого сквозняка. Почти год они в Германии и вот приезжают этим летом. За стволовыми клетками для Жени. Альмут будет жить у нас это время. Нинка говорила с ними, голос у Жени веселый.
Она конечно изменилась за эти месяцы. Я никто, чтобы что-то там говорить, мол, - забота лечит того, кто заботится. Но ей очень важно было похвастаться Нинке по телефону - "Я бросила пить и курить!", а это уже из такой области, где власть депрессии не абсолютна, из области желания жить.
И последнее. Наверное вы заметили: они - инвалиды без источников дохода. Они путешествуют, снимают дома, обращаются к лучшим врачам, какие только есть. Альмут - не рантье, она просто получает пенсию. И дико важным мне кажется, что есть где-то такой порядок вещей, при котором обездвиженный, но живой человек не обязательно должен сгнить в мучениях, а может устроить обстоятельства своей жизни с большой степенью свободы. Человек может быть слабым, больным и ранимым, но по сравнению с задачей: дать ему максимальное количество шансов на то, чтобы выкарабкаться, любая другая идеология всеобщего блага будет выглядеть омерзительно людоедской.
Таких историй не бывает, но этих двоих я знаю почти 10 лет. Женя - громкий, пузатый, с непристойно заросшим лицом, похож на персонажа массовки со съемок "Евангелия от Матфея". Альмут - соломенные волосы и серые глаза, смотрит печально и внутренне, даже когда улыбается. Она всегда как будто запеленута в невообразимые ватные жилетки на пять размеров больше. Шьет сама, прекрасно шьет. Еще всегда вспоминаю руки - большие кисти, очень сильные. Этим рукам есть конечно объяснение.
Альмут была в машине с 5-летним сыном Лео, когда с эстакады прямо на них свалилась фура. Лео погиб, она осталась, но только выше пояса - перелом позвоночника, повреждение спинного мозга, полный паралич таза и ног. Это было почти 15 лет назад.
Кажется они не были женаты с отцом Лео. Он был русский, фотограф из Череповца. Альмут обожает парусники, занималась восстановлением кораблей. К своему стыду я почти не знаю - что это за корабли, но строили их на Рыбинском. Они почти перестали общаться после аварии.
Жене она сначала просто платила как няньке, женщине было бы трудно. Он бросил работу (инженер-атомщик по профессии, всю страну объездил), переехал к ней. Вместе ездили в Германию, в Москву - в клинику Дикуля. Дикуль обещал поставить на ноги, не поставил, то ли пообещал лишнего, то ли у Альмут такой характер. Она все время в миноре, от болей колола морфий все больше и больше, пила водку. Женя тоже пил, так вдвоем и напивались, если никого больше рядом не было.
В Москве они с Нинкой познакомились. Помню большую кровать с торчащими столбами, а на столбах - толстые цепи - тренажер системы Дикуля. Альмут тогда уже могла немного шевелить ногами, возвращалась чувствительность. Помню эффектную и сумасшедшую Лену - одинокую маму, которая приезжала из Череповца, когда Женя отлучался. Она мне гадала на картах.
Летом 1998 мы с Нинкой в Череповце, ремонтируем свежекупленную квартиру Альмут - 3 комнаты на 16 этаже с видом на Северсталь. Бухаем в "Поплавке" - бывший дебаркадер. Альмут смотрит серьезно на мою, крашеную в баклажан, голову: - О! Антон! (ударение на первый слог) Ты... розовый? Солнце так ни разу, кажется, и не показалось, зато ночью видны огни мордора газовых факелов. Мы с Женей поем, напившись, Окуджаву - "Когда воротимся мы в Пооортленд..."
Потом они появлялись наездами в Москве, путешествовали (Штаты, Европа, Израиль вроде), жили на два дома - на юге Франции и в Череповце. Иногда Альмут звонит посреди ночи, пачет в трубку - депрессия с годами не отпускает, боль тоже. Помню, ходил в немецкое посольство, получал посылку - полугодовой запас морфия для передачи с проводником в Череповец. Из этого времени ссылка ниже, тогда они стали знаменитостями, их снимали для ТВЦ. Женя сконструировал и сам построил уникальный лифт - поднимать Альмут на второй этаж.
Родился Никита, мы выучили новое словосочетание - стволовые клетки. Альмут ложится в "Н*****ту" - клинику с нечеловеческими ценами и чуть ли не лучшими в Европе врачами. Ей вживляют инплантант, чтобы не нуждалась больше в наркотике, делают инъекции клеток. Помогало или нет - сказать трудно, но с морфия она слезла (боль остались), чувствительность возвращалась. Теперь Череповец почи исключался, у нее появился московский дом по цене пяти звезд - клиника.
Никита играет с большой черной пантерой - Муркой. Игрушка Лео.
Полтора года назад Женя на скользком автобане в Германии не справился с машиной. Перелом шейных позвонков, полный паралич. Теперь палата в клинике - его, Альмут сидит рядом в своем кресле на колесах, кормит, держит за руку. Ничего сказать ему толком не может. Он долго тоже не мог говорить - пневмония от каждого сквозняка. Почти год они в Германии и вот приезжают этим летом. За стволовыми клетками для Жени. Альмут будет жить у нас это время. Нинка говорила с ними, голос у Жени веселый.
Она конечно изменилась за эти месяцы. Я никто, чтобы что-то там говорить, мол, - забота лечит того, кто заботится. Но ей очень важно было похвастаться Нинке по телефону - "Я бросила пить и курить!", а это уже из такой области, где власть депрессии не абсолютна, из области желания жить.
И последнее. Наверное вы заметили: они - инвалиды без источников дохода. Они путешествуют, снимают дома, обращаются к лучшим врачам, какие только есть. Альмут - не рантье, она просто получает пенсию. И дико важным мне кажется, что есть где-то такой порядок вещей, при котором обездвиженный, но живой человек не обязательно должен сгнить в мучениях, а может устроить обстоятельства своей жизни с большой степенью свободы. Человек может быть слабым, больным и ранимым, но по сравнению с задачей: дать ему максимальное количество шансов на то, чтобы выкарабкаться, любая другая идеология всеобщего блага будет выглядеть омерзительно людоедской.