(no subject)
Специфичный все-таки это опыт - жить в начавших неостановимо и самозабвенно разлагаться обществе, культуре и государстве. С рациональной точки зрения вроде бы что ж такого - ну случается, ты ж историк, знаешь, что в жизни вечного не бывает.
Но всякий раз, когда замечаешь, что гибнет же вместе со всем прочим и то, что привык любить, с чем сроднился, в чем счастливо вырос, что считал важным, то инстинктивно дергаешься - а, ну вот это попробовать сохранить, защитить, найти своих, объединиться с людьми, спасти же ж, это катастрофа же ж, так же нельзя. И вспоминаешь, понимаешь, видишь, что объединяться не с кем, распадается тут уже практически все, и спасать и хранить по большому счету здесь уже нечего и не для кого.
При этом надо вроде как стремиться внутренне противостоять, сберечь ценное и значимое хотя бы в себе, самому не поддаться общему распаду и гниению, и с этим уже непросто.
Что тут будет дальше, когда-нибудь потом - это уже не про тебя и не для тебя.
Но всякий раз, когда замечаешь, что гибнет же вместе со всем прочим и то, что привык любить, с чем сроднился, в чем счастливо вырос, что считал важным, то инстинктивно дергаешься - а, ну вот это попробовать сохранить, защитить, найти своих, объединиться с людьми, спасти же ж, это катастрофа же ж, так же нельзя. И вспоминаешь, понимаешь, видишь, что объединяться не с кем, распадается тут уже практически все, и спасать и хранить по большому счету здесь уже нечего и не для кого.
При этом надо вроде как стремиться внутренне противостоять, сберечь ценное и значимое хотя бы в себе, самому не поддаться общему распаду и гниению, и с этим уже непросто.
Что тут будет дальше, когда-нибудь потом - это уже не про тебя и не для тебя.