натуральная повинность
Неожиданно для себя этим летом очутился в роли котокормца. Сразу же вспомнилась чудь - будто бы "испръва исконнии данници и конокръмци" по Летописцу Переяславля Суздальского.
Кстати говоря, кажется мне, что пренебрежительное указание на невысокий статус народа, кормящего чужих коней, летописец перенял у кочевников (но жарко и уточнять лень).
Мой объект кормления, юный, порывистый и словоохотливый, происходит из земель между селом Мшищи (Мшыщи? кстати, любопытен мне француз или англичанин, способный произнести это), рекою Упертою и городом Киреевским. Поскольку зовут его Елисей - думаю, уж не славянофил ли он, как и псевдоэпоним его родного городка?
Себя же я осознаю как неотъемлемое приложение к их милости Олисею, instrumentum vocale.
Да и Мшыщи напомнили диалог из "Записок мелкотравчатого" Егора Эдуардовича Дриянского:
Помолясь святым, Ерема поклонился всей честной компании, отшатнулся к притолке и загородил собою дверь. - Что скажешь, Ерема? -- начал граф. - Русачка обошел, ваше графское сиятельство! - произнес Ерема таким голосом и тоном, по которому можно было понять сразу, что этот страшный и неуклюжий детина был простейшее и добрейшее существо. - Хорошо. А где лежит? На чистоте? Травить можно? - Как же, батюшка! В Мышкинских зеленях, на Мшыщи. Трави - куды хошь. Матерой русачина; сулетошний. Он самый, батюшка, безобманно... - А, ну, если только он, так спасибо! Вот тебе за усердие, - граф подал ему целковый рубль, - а эти господа еще от себя прибавят. Только смотри, тот ли? Пожалуй, вместо его, ты насадишь собак на какого-нибудь настовика! Как бы нам не сплоховать! -- Будьте в надежде, батюшка, ваше графское сиятельство, он самый; уж я к нему пригляделся: что ни день, почитай, видаю. И к скотине приобык...И в продолжение темы связи людей, природы и места: описание имения, которым владел до своей кончины Михаил Борисович, последний князь Твери, преданный своими родичами и боярами и в 1485 г. бежавший в Литву. Полученный им двор в 1505 г. передавался
"со всими того двора слугами путными и людми тяглыми, и со слободичи што на воли сѣдять, и съ данники, и съ куничники, и зъ лейти, и съ конокормцы , и со всими того двора и тыхъ людей землями пашными и бортными и сѣножатми, и съ бобровыми гоны, и съ боры и лѣсы и дубровами и гаи и хворостники, и съ ляды и лядищы, и съ ставы и ставищы и рыбники, и съ млыным ихѣ вымелки, и съ озеры и зъ рѣками и зъ рѣчками и съ потоки и колодези, и зъ даньми грошовыми и медовыми и бобровыми и куничными, и со всякими иными поплатки, и службами, и доходы, которымъ-колве именемъ могутъ названы або мѣнены быти, и зъ ловы звѣриными и пташими, и со всимъ правомъ и панствомъ"...
Забавно, кстати, отметить, что именно там, в имении Лососиное Слонимского повета, видимо, жила чуть позже Елена Васильевна Глинская, будущая жена Василия III и мама царя Ивана the Terrible Васильевича.
Захотелось уже оказаться в каком-то таком мирке. Хотя бы и кото конокормцем.
Кстати говоря, кажется мне, что пренебрежительное указание на невысокий статус народа, кормящего чужих коней, летописец перенял у кочевников (но жарко и уточнять лень).
Мой объект кормления, юный, порывистый и словоохотливый, происходит из земель между селом Мшищи (Мшыщи? кстати, любопытен мне француз или англичанин, способный произнести это), рекою Упертою и городом Киреевским. Поскольку зовут его Елисей - думаю, уж не славянофил ли он, как и псевдоэпоним его родного городка?
Себя же я осознаю как неотъемлемое приложение к их милости Олисею, instrumentum vocale.
Да и Мшыщи напомнили диалог из "Записок мелкотравчатого" Егора Эдуардовича Дриянского:
Помолясь святым, Ерема поклонился всей честной компании, отшатнулся к притолке и загородил собою дверь. - Что скажешь, Ерема? -- начал граф. - Русачка обошел, ваше графское сиятельство! - произнес Ерема таким голосом и тоном, по которому можно было понять сразу, что этот страшный и неуклюжий детина был простейшее и добрейшее существо. - Хорошо. А где лежит? На чистоте? Травить можно? - Как же, батюшка! В Мышкинских зеленях, на Мшыщи. Трави - куды хошь. Матерой русачина; сулетошний. Он самый, батюшка, безобманно... - А, ну, если только он, так спасибо! Вот тебе за усердие, - граф подал ему целковый рубль, - а эти господа еще от себя прибавят. Только смотри, тот ли? Пожалуй, вместо его, ты насадишь собак на какого-нибудь настовика! Как бы нам не сплоховать! -- Будьте в надежде, батюшка, ваше графское сиятельство, он самый; уж я к нему пригляделся: что ни день, почитай, видаю. И к скотине приобык...И в продолжение темы связи людей, природы и места: описание имения, которым владел до своей кончины Михаил Борисович, последний князь Твери, преданный своими родичами и боярами и в 1485 г. бежавший в Литву. Полученный им двор в 1505 г. передавался
"со всими того двора слугами путными и людми тяглыми, и со слободичи што на воли сѣдять, и съ данники, и съ куничники, и зъ лейти, и съ конокормцы , и со всими того двора и тыхъ людей землями пашными и бортными и сѣножатми, и съ бобровыми гоны, и съ боры и лѣсы и дубровами и гаи и хворостники, и съ ляды и лядищы, и съ ставы и ставищы и рыбники, и съ млыным ихѣ вымелки, и съ озеры и зъ рѣками и зъ рѣчками и съ потоки и колодези, и зъ даньми грошовыми и медовыми и бобровыми и куничными, и со всякими иными поплатки, и службами, и доходы, которымъ-колве именемъ могутъ названы або мѣнены быти, и зъ ловы звѣриными и пташими, и со всимъ правомъ и панствомъ"...
Забавно, кстати, отметить, что именно там, в имении Лососиное Слонимского повета, видимо, жила чуть позже Елена Васильевна Глинская, будущая жена Василия III и мама царя Ивана the Terrible Васильевича.
Захотелось уже оказаться в каком-то таком мирке. Хотя бы и кото конокормцем.