«Опа-опа, Америка-Европа. Записки Вайрагйананди». Рассказ. Часть третья
Было тихое раннее утро, солнце провожало луну, небо расчесывало свои длинные пушистые облака, изумрудные волны не спеша накатывали на берег, а у стен палатки в позе лотоса сидел Мустафа, с малами в руках. Хорошо! Зажмурившись от инфракрасных лучей, я не сразу поняла, что Мусуфов, в свое время посвятивший себя бодибилдингу, и, несомненно, весьма преуспевший в этом деле, был не один.
Как античный зал музея полон всемирными идеалами телесности, пляж был наполнен живописными фигурами атлетов, замерших в разнообразных позах Идейского Геракла.
С несомненной уверенностью в своей способности стяжать венок из дикой оливы и пальмовые ветви, владелец каждой фигуры демонстрировал свое искусство, изображая какой-то момент из проходящих на пляже соревнований. Кто-то неподвижно состязался в беге на стадию, кто-то в метании диска, кто-то в рукопашном бою, а кто-то и в пентатлоне.
Всем известно, что античная скульптура занимает промежуточное положение между человеческим миром и миром божественным. Мужчины, собравшиеся поутру на пляже находились на границе между дурдомом и богадельней, поскольку возраст большинства из них приближался к от древнего к очень и очень древнему, и их голые тела красноречиво свидетельствовали об этом.
Присмотревшись повнимательней, мы поняли, в чем состояло главное отличие нудистов от олимпийских гимнастов. С невероятной остротой чувствуя свой конец, стоящие, сидящие и лежащие живые статуи выставляли его на виду у всех как величайшее сокровище и редкостный, особенный дар. Именно его они демонстрировали всевидящему солнцу, и как носители конца, гордо раскорячивались на песке, нисколько не сомневаясь, что солнце светит именно для них.
Иногда мужчины прерывали свой ритуал для того, чтобы подойти друг к другу пообщаться. И тогда мы слышали, как один говорил другому: ну, как твой конец? хорошо? а тот ему в ответ: хорошо, очень хорошо.
Arlequín pensativo. Picasso
Наше будущее начинало вырисовываться все более и более просвещенным, и в окружении сморщенных желто-коричневых, красных и бледно-лиловых психофизических аппаратов нудистов, мы свернули свой лагерь, и направились к городу. Надо было успеть покинуть пляж до приезда полиции, да и дел было очень много.
Происходящее по дороге в город бесплатно комментировала для всех любопытная Маша Прялкина, особенно обращая внимание нашей группы на сильно занимавших ее голых обнимающихся мужиков. При виде очередной пары катающихся друг по другу неуклюжих тел, Маша тихонько хихикала и быстро пересказывала слепому, но не менее любопытному мужу все необходимые подробности. Силясь прочувствовать все детали однополой любви, Прялкин таращил свои жуткие бельмы в том направлении, куда его за руку дергала жена.
Так или иначе, без явных происшествий мы вышли к городу, где впервые стали свидетелями безобразной сцены, разыгравшейся между местной среднего возраста каталункой и парой голубых. Как и везде на пляже ничего особенного эта пара не вытворяла, оба ласково гладили друг друга, перекатываясь, то бородатый и худой сверху, то толстый и лысый. Что именно не понравилось этой жительнице Испании, известной своей толерантностью, мы так не поняли, но она почему-то раскричалась не на шутку. Вроде бы она возмущаясь тем, что если раньше голубые прятались от людского взора, то теперь чуть ли не лезли на его рожон. Ругалась и плевалась она недолго, поскольку ее быстро окружили сочувствующие граждане, поглотившие брызги праведного возмущения и превратившие его в фонтанчик успокоительных слов о всеобщем падении нравов и неминуемом приходе еще более страшной порчи.
День прошел с переменным успехом. Мы избавили себя от половины вещей, сдав их в камеру хранения на вокзале. Зарегистрировались в местном отделении Cruz Roja Barcelona, купили слепому Прялкину новые брюки, поскольку старые он разорвал при ходьбе, поели законсервированных сосисок со вкусом человеческой плоти, 25 раз отзвонили по тем адресам, где сдавали квартиры, и все остальное время провели в библиотеке в поиске необходимой информации.
Plaza Real
Предстоящую ночь мы встретили без навязчивых видений о вездесущем мастурбаторе, но все же на новом месте пляжа.
Место это очень понравилось всем, кроме беспокойной Маши Прялкиной, которой все время мерещились крысы, сидящие в норах у самого берега. Не умолкая ни на минуту, она по очереди приставала к саркастическому Алексу Бендерскому, свирепому Мустафе, непроницаемой для любого вторжения извне Гаури, оставив до поры до времени Камалу, поскольку та делала практику из Виджняна Бхайравы.
Слепой Прялкин тер свои бельмы и, не зная, что предпринять, пытался утихомирить свою жену. Наконец по берегу действительно пробежала полуметровая крыса и скрылась в бетонной части пляжа. Подбодренная этим визитом Прялкина захватила, наконец, всеобщее внимание, указывая на крысиные норы, и полностью отвергая возможность палатки защитить нас от крысиных зубов. Мы поняли, что покоя она нам не даст.
Надевая рюкзаки на обгоревшие до волдырей плечи, мы двинулись в противоположную сторону пляжа. Дойдя до возведения очередного волнореза, мы разбили лагерь и быстро уснули.
«И в направленном внутрь, и в направленном вовне состоянии медитации йогин должен настойчиво стремиться к вхождению в свою сущностную природу, которая есть Шива».
Спанда Карики
Как античный зал музея полон всемирными идеалами телесности, пляж был наполнен живописными фигурами атлетов, замерших в разнообразных позах Идейского Геракла.
С несомненной уверенностью в своей способности стяжать венок из дикой оливы и пальмовые ветви, владелец каждой фигуры демонстрировал свое искусство, изображая какой-то момент из проходящих на пляже соревнований. Кто-то неподвижно состязался в беге на стадию, кто-то в метании диска, кто-то в рукопашном бою, а кто-то и в пентатлоне.
Всем известно, что античная скульптура занимает промежуточное положение между человеческим миром и миром божественным. Мужчины, собравшиеся поутру на пляже находились на границе между дурдомом и богадельней, поскольку возраст большинства из них приближался к от древнего к очень и очень древнему, и их голые тела красноречиво свидетельствовали об этом.
Присмотревшись повнимательней, мы поняли, в чем состояло главное отличие нудистов от олимпийских гимнастов. С невероятной остротой чувствуя свой конец, стоящие, сидящие и лежащие живые статуи выставляли его на виду у всех как величайшее сокровище и редкостный, особенный дар. Именно его они демонстрировали всевидящему солнцу, и как носители конца, гордо раскорячивались на песке, нисколько не сомневаясь, что солнце светит именно для них.
Иногда мужчины прерывали свой ритуал для того, чтобы подойти друг к другу пообщаться. И тогда мы слышали, как один говорил другому: ну, как твой конец? хорошо? а тот ему в ответ: хорошо, очень хорошо.
Arlequín pensativo. Picasso
Наше будущее начинало вырисовываться все более и более просвещенным, и в окружении сморщенных желто-коричневых, красных и бледно-лиловых психофизических аппаратов нудистов, мы свернули свой лагерь, и направились к городу. Надо было успеть покинуть пляж до приезда полиции, да и дел было очень много.
Происходящее по дороге в город бесплатно комментировала для всех любопытная Маша Прялкина, особенно обращая внимание нашей группы на сильно занимавших ее голых обнимающихся мужиков. При виде очередной пары катающихся друг по другу неуклюжих тел, Маша тихонько хихикала и быстро пересказывала слепому, но не менее любопытному мужу все необходимые подробности. Силясь прочувствовать все детали однополой любви, Прялкин таращил свои жуткие бельмы в том направлении, куда его за руку дергала жена.
Так или иначе, без явных происшествий мы вышли к городу, где впервые стали свидетелями безобразной сцены, разыгравшейся между местной среднего возраста каталункой и парой голубых. Как и везде на пляже ничего особенного эта пара не вытворяла, оба ласково гладили друг друга, перекатываясь, то бородатый и худой сверху, то толстый и лысый. Что именно не понравилось этой жительнице Испании, известной своей толерантностью, мы так не поняли, но она почему-то раскричалась не на шутку. Вроде бы она возмущаясь тем, что если раньше голубые прятались от людского взора, то теперь чуть ли не лезли на его рожон. Ругалась и плевалась она недолго, поскольку ее быстро окружили сочувствующие граждане, поглотившие брызги праведного возмущения и превратившие его в фонтанчик успокоительных слов о всеобщем падении нравов и неминуемом приходе еще более страшной порчи.
День прошел с переменным успехом. Мы избавили себя от половины вещей, сдав их в камеру хранения на вокзале. Зарегистрировались в местном отделении Cruz Roja Barcelona, купили слепому Прялкину новые брюки, поскольку старые он разорвал при ходьбе, поели законсервированных сосисок со вкусом человеческой плоти, 25 раз отзвонили по тем адресам, где сдавали квартиры, и все остальное время провели в библиотеке в поиске необходимой информации.
Plaza Real
Предстоящую ночь мы встретили без навязчивых видений о вездесущем мастурбаторе, но все же на новом месте пляжа.
Место это очень понравилось всем, кроме беспокойной Маши Прялкиной, которой все время мерещились крысы, сидящие в норах у самого берега. Не умолкая ни на минуту, она по очереди приставала к саркастическому Алексу Бендерскому, свирепому Мустафе, непроницаемой для любого вторжения извне Гаури, оставив до поры до времени Камалу, поскольку та делала практику из Виджняна Бхайравы.
Слепой Прялкин тер свои бельмы и, не зная, что предпринять, пытался утихомирить свою жену. Наконец по берегу действительно пробежала полуметровая крыса и скрылась в бетонной части пляжа. Подбодренная этим визитом Прялкина захватила, наконец, всеобщее внимание, указывая на крысиные норы, и полностью отвергая возможность палатки защитить нас от крысиных зубов. Мы поняли, что покоя она нам не даст.
Надевая рюкзаки на обгоревшие до волдырей плечи, мы двинулись в противоположную сторону пляжа. Дойдя до возведения очередного волнореза, мы разбили лагерь и быстро уснули.
«И в направленном внутрь, и в направленном вовне состоянии медитации йогин должен настойчиво стремиться к вхождению в свою сущностную природу, которая есть Шива».
Спанда Карики