«Опа-опа, Америка-Европа. Записки Вайрагйананди». Рассказ. Часть первая
Скоростным из Мадрида, залитого кровью Аточи, мы добрались до красивого города Барселона, привольной и благодатной столицы Каталунии. И ровно в девять часов вечера возле памятника Христофору Колумбу приняли судьбоносное решение, что ночевать мы будем в палатке на берегу прекрасного Средиземного моря, а не плыть прямо сейчас в ту сторону, которую однозначно указывал великий своим непреклонным каменным пальцем. Конечно, мы хотели туда - в Америку, потому что там были наши, потому что там было хорошо, и потому что мы об этом именно и договаривались с самого начала. Однако сегодня необходимо было решать прозаические вопросы ночевки, а не предаваться мечтам о круизе по Атлантическому океану без денег, воды, еды и документов в трюме пассажирского лайнера или сухогруза.
Не то, чтобы мы не хотели снять себе номер в местном отеле. Отчего нет? Что с того, что всю ночь нам пришлось бы провести под сладострастные крики местных проституток, по 30 евро за штуку, несущееся сквозь стены, дыры в розетках, щели в полах, и сливной бочок унитаза соседних номеров? В конце концов на то они и столичные puta madres, чтобы не щадя живота своего сотрясать гостиницу стонами, визгами и всхлипами. Чем не праздник, чем не веселье? И не то, чтобы мы сильно устали за день хождения с рюкзаками по знойному городу с его дворцами и монументами, парками и скверами, машинами и скутерами, фонтанами и фейерверками, барабанщиками и парадами, живыми статуями, наперсточниками и циркачами. На то она и культурная столица, чтобы культурно встречать, веселить и развлекать гостей, если не со всей summa rerum, так по крайней с большей и, для кого-то, лучшей ее части.
Мы жутко устали не от лямок тех рюкзаков, и не от жаркой сковородки тех улиц, а от миллиардов потных туристов, ползающих по раскаленному городу в поисках развлечений, как котлетные мухи по совершенной мраморной статуе в поисках крупицы скисшего, вонючего кетчупа.
Липких и скользких, маленьких и больших, причудливо одетых, с крутящимися головами и щелкающими фотоаппаратами, толкающихся, трущихся и стукающихся друг о друга клоунов, нарушающих священный мир сонной испанской сиесты, - туристов было очень и очень много. Если бы. О, если бы на границе их встречали не распростертые объятия местных жителей, а шлагбаум, длиной с окружностью Каталунии, с двойной проволокой под самым высоким напряжением и дюжиной злобных собак на каждые сто метров, - тогда, тогда нам стоило бы оставаться в городе. А так? Ну, зачем? - окончательно устав, решили мы к позднему вечеру.
Невыносимо хотелось просто тихо посидеть у моря, снять рюкзак и вытянуть ноги. А потом разжечь костер, приготовить чай, поесть, наконец, искупаться и заснуть.
Примерно через час, дойдя до конца крикливой и пестрой улицы, мы вышли к морю и жадно глотнули его свежий соленый ветерок.
Морской пейзаж оказался ярко освещен трижды. Переливаясь холодными серебристыми потоками лунного света, темную зеркальную гладь воды обнимало чистое звездное небо. Песок, выдолбленный черными дырами миллиардов следов, оставленных еще иберийскими динозаврами, заливали желтые круги городских фонарей.
В бесконечной дали невидимого горизонта гасло царственное око багрового солнца, унося с собой в жуткую глубину вод густые потоки заряженных частиц его плазменной короны.
А по границе вселенской природы и города ползла огромная змея городского пляжа, гигантской глоткой обволакивая волосатые куски неонового веселья, а
кольцами невидимой чешуи отражая морской простор от истерических криков полу задушенной и полу съеденной ею цивилизации. И путь ее был к своему хвосту, и ход ее было не остановить, а длина ее простиралась на сотни и тысячи километров. И всех, кого она проглотила, было не перечесть. Маленькие человечики, желающие с пользой для своего здоровья лицезреть бессмертную красоту заката, шли по змее пешком, бежали трусцой или катили на доске. Другие пили, ели, курили и танцевали в барах и ресторанах ядовитых цветов ее орнамента. В пульсирующем ритме танцполов по ее зловещей шкуре скользили и трепетали тени и призраки бабочек и букашек местного блата. Не успевшие вовремя перебежать змеиную тропу робкие как голуби европейские туристы зарывались в песок, по которому она торжественно ползла. И она давила их в пыль, а других заливала желудочным соком, а из пор змеиного тела как змеиный пот проступали черные дыры жуткого небытия пустых офисных окон, куда, видимо, как в дыры и проваливалось все живописное, многоголосое проявление.
Завершали величественную картину ползущей всепоглощающей змеи, а также всеобщего демократического счастья полицейские машины, делающие вид, что они патрулируют набережную. Как горные орлы Пириней с высоты взирают на бескрылых жителей далекой равнины, так и Guardia Urbana равнодушно взирала на прожигающих жизнь разноцветных мальчиков и девочек от туризма. Увы, этих взрослых детей, глупых, неосторожных, нуждающихся в покровительстве и защите, покрыть и защитить поли уже не могли, даже если бы и хотели. Все до единого наивные дети-птенцы нашего мегаполиса уже были успешно сожраны средиземноморской змеей и на самом деле поли несли свой караул из бессознательной любви и страха перед ней. Здесь, как и везде и всегда, эта была древняя как мир рептилия, она же труба, всасывающая в себя денежные знаки еврозоны и национальных валют. За сутки она съедала столько баранов, что в виде монеток по одному евро ее еда по горизонтали устилала бы собой все видимое небо и всю исследованную землю, включая моря и океаны. И по вертикали, соответственно, столько же. Короче баранов змея съедала много, - так мы посчитали тогда, и оказались правы потом.
Пройдя несколько километров вдоль бесконечного тела рептилии, мы решили укрыться на пляже за дохлым по виду штакетиком, составленным из пляжных шезлонгов. Это была отчаянная идея, поскольку рядом располагалась многоэтажная гостиница, гнавшая в море скульптуру металлической рыбы. А в качестве кишок от той рыбы гостиница окружала себя все теми же шнурами разноцветных мигающих огоньков и ресторанными наборами из столиков и стульчиков, тарелочек и стаканчиков, бутылочек и бокальчиков, орущих динамиков, и прочих и прочих частей ее обширного гастрономического тракта. Дальше идти было просто незачем, да и возвращаться было бесполезно, поскольку везде было одинаково людно, шумно и благоустроенно.
Pez-de-oro-de-Frank-Gehry
Оставив последнюю надежду спрятать за дырявой скульптурой шезлонгов 6-и местную серебристую палатку, мы стали у самого моря, посчитав, что по крайней мере надежно защитили себя с морской стороны.
Заведя будильники, застегнув палатку, улегшись ровными рядами в соответствии с личными предпочтениями каждого, мы решили, не смотря ни на что спокойно провести нашу первую ночь в Барселоне. Но не тут то было.
Не то, чтобы мы не хотели снять себе номер в местном отеле. Отчего нет? Что с того, что всю ночь нам пришлось бы провести под сладострастные крики местных проституток, по 30 евро за штуку, несущееся сквозь стены, дыры в розетках, щели в полах, и сливной бочок унитаза соседних номеров? В конце концов на то они и столичные puta madres, чтобы не щадя живота своего сотрясать гостиницу стонами, визгами и всхлипами. Чем не праздник, чем не веселье? И не то, чтобы мы сильно устали за день хождения с рюкзаками по знойному городу с его дворцами и монументами, парками и скверами, машинами и скутерами, фонтанами и фейерверками, барабанщиками и парадами, живыми статуями, наперсточниками и циркачами. На то она и культурная столица, чтобы культурно встречать, веселить и развлекать гостей, если не со всей summa rerum, так по крайней с большей и, для кого-то, лучшей ее части.
Мы жутко устали не от лямок тех рюкзаков, и не от жаркой сковородки тех улиц, а от миллиардов потных туристов, ползающих по раскаленному городу в поисках развлечений, как котлетные мухи по совершенной мраморной статуе в поисках крупицы скисшего, вонючего кетчупа.
Липких и скользких, маленьких и больших, причудливо одетых, с крутящимися головами и щелкающими фотоаппаратами, толкающихся, трущихся и стукающихся друг о друга клоунов, нарушающих священный мир сонной испанской сиесты, - туристов было очень и очень много. Если бы. О, если бы на границе их встречали не распростертые объятия местных жителей, а шлагбаум, длиной с окружностью Каталунии, с двойной проволокой под самым высоким напряжением и дюжиной злобных собак на каждые сто метров, - тогда, тогда нам стоило бы оставаться в городе. А так? Ну, зачем? - окончательно устав, решили мы к позднему вечеру.
Невыносимо хотелось просто тихо посидеть у моря, снять рюкзак и вытянуть ноги. А потом разжечь костер, приготовить чай, поесть, наконец, искупаться и заснуть.
Примерно через час, дойдя до конца крикливой и пестрой улицы, мы вышли к морю и жадно глотнули его свежий соленый ветерок.
Морской пейзаж оказался ярко освещен трижды. Переливаясь холодными серебристыми потоками лунного света, темную зеркальную гладь воды обнимало чистое звездное небо. Песок, выдолбленный черными дырами миллиардов следов, оставленных еще иберийскими динозаврами, заливали желтые круги городских фонарей.
В бесконечной дали невидимого горизонта гасло царственное око багрового солнца, унося с собой в жуткую глубину вод густые потоки заряженных частиц его плазменной короны.
А по границе вселенской природы и города ползла огромная змея городского пляжа, гигантской глоткой обволакивая волосатые куски неонового веселья, а
кольцами невидимой чешуи отражая морской простор от истерических криков полу задушенной и полу съеденной ею цивилизации. И путь ее был к своему хвосту, и ход ее было не остановить, а длина ее простиралась на сотни и тысячи километров. И всех, кого она проглотила, было не перечесть. Маленькие человечики, желающие с пользой для своего здоровья лицезреть бессмертную красоту заката, шли по змее пешком, бежали трусцой или катили на доске. Другие пили, ели, курили и танцевали в барах и ресторанах ядовитых цветов ее орнамента. В пульсирующем ритме танцполов по ее зловещей шкуре скользили и трепетали тени и призраки бабочек и букашек местного блата. Не успевшие вовремя перебежать змеиную тропу робкие как голуби европейские туристы зарывались в песок, по которому она торжественно ползла. И она давила их в пыль, а других заливала желудочным соком, а из пор змеиного тела как змеиный пот проступали черные дыры жуткого небытия пустых офисных окон, куда, видимо, как в дыры и проваливалось все живописное, многоголосое проявление.
Завершали величественную картину ползущей всепоглощающей змеи, а также всеобщего демократического счастья полицейские машины, делающие вид, что они патрулируют набережную. Как горные орлы Пириней с высоты взирают на бескрылых жителей далекой равнины, так и Guardia Urbana равнодушно взирала на прожигающих жизнь разноцветных мальчиков и девочек от туризма. Увы, этих взрослых детей, глупых, неосторожных, нуждающихся в покровительстве и защите, покрыть и защитить поли уже не могли, даже если бы и хотели. Все до единого наивные дети-птенцы нашего мегаполиса уже были успешно сожраны средиземноморской змеей и на самом деле поли несли свой караул из бессознательной любви и страха перед ней. Здесь, как и везде и всегда, эта была древняя как мир рептилия, она же труба, всасывающая в себя денежные знаки еврозоны и национальных валют. За сутки она съедала столько баранов, что в виде монеток по одному евро ее еда по горизонтали устилала бы собой все видимое небо и всю исследованную землю, включая моря и океаны. И по вертикали, соответственно, столько же. Короче баранов змея съедала много, - так мы посчитали тогда, и оказались правы потом.
Пройдя несколько километров вдоль бесконечного тела рептилии, мы решили укрыться на пляже за дохлым по виду штакетиком, составленным из пляжных шезлонгов. Это была отчаянная идея, поскольку рядом располагалась многоэтажная гостиница, гнавшая в море скульптуру металлической рыбы. А в качестве кишок от той рыбы гостиница окружала себя все теми же шнурами разноцветных мигающих огоньков и ресторанными наборами из столиков и стульчиков, тарелочек и стаканчиков, бутылочек и бокальчиков, орущих динамиков, и прочих и прочих частей ее обширного гастрономического тракта. Дальше идти было просто незачем, да и возвращаться было бесполезно, поскольку везде было одинаково людно, шумно и благоустроенно.
Pez-de-oro-de-Frank-Gehry
Оставив последнюю надежду спрятать за дырявой скульптурой шезлонгов 6-и местную серебристую палатку, мы стали у самого моря, посчитав, что по крайней мере надежно защитили себя с морской стороны.
Заведя будильники, застегнув палатку, улегшись ровными рядами в соответствии с личными предпочтениями каждого, мы решили, не смотря ни на что спокойно провести нашу первую ночь в Барселоне. Но не тут то было.