Марк Рашид. Лошади никогда не лгут. Глава 7. Часть 3
Cпасибо за перевод Александр Потокин, Нара Акопян - https://vk.com/id4467631 и группам https://vk.com/stradasaddles и https://vk.com/anatomy_horse
Если бы мне понадобилось коротко описать все то, что мы пытались сделать, я бы сказал, что мы просто пытались построить с нашими лошадьми дружеские взаимоотношения. Такие, чтобы нам не пришлось постоянно их принуждать. Мы искали способ создать партнерство не только между нами и лошадьми, но и между между лошадьми и нашими прокатчиками. Стандарты были высоки, но я всерьез уверен, что мы почти к ним приблизились.
В конечном итоге мы получили послушных, охотно работающих лошадей. Они спокойно работали несколько лет подряд, с утра до ночи, с конца мая до середины сентября. Каждая лошадь в среднем возила на себе 150 разных всадников всех размеров, форм и уровня подготовки каждое лето. Даже при том, что на них ездило так много народу, каждая лошадь оставалась одинаково послушной и для самого первого человека, который садился на нее в мае, и для самого последнего, который ездил на ней в сентябре.
Надо еще добавить, что наши лошади, хотя и назывались «прокатными», на самом деле делали гораздо больше, чем просто ходили гуськом и возили людей по горным тропинкам. Помимо обычных прогулок, которые неопытные всадники проходили шагом, мы также водили опытных и очень опытных всадников. Такие посетители какую-то часть прогулки могли ехать рысью или галопом. Мы проводили и множество занятий по верховой езде для тех, кто никогда раньше не имели дела с лошадьми, и для тех, кто не только имел лошадей, но и участвовал в соревнованиях на своих лошадях.
Мы даже обучили на наших лошадях некоторых спортсменов начального уровня ездить в вестерн стиле. Они научились останавливать лошадь с галопа и осаживать ее без использования повода или шенкелей, делать плавные переходы лишь слегка сместив вес в седле. Они могли ездить на одной и той же лошади на манеже и на двухчасовой прогулке и эти лошади никогда не оступались.
Наши лошади были послушны и мотивированы из года в год и под любым всадником. Но мы также обнаружили, что заслужив их доверие мы также получили другие плюсы в их поведении. Например, в начале у нас была пара лошадей, которые не давали одеть на себя попону. Мы планировали приучить их к виду и хрусту попоны, повесив ее рядом с их левадой, но затем решили просто дать им время привыкнуть к месту и людям. Через некоторое время мы увидели, что лошади начали доверять нам. Им стало удобно и приятно. К большому нашему удивлению мы смогли одеть попоны без проблем. Взглянув на развернутую попону, лошади согласились надеть ее, будто одевание попон никогда не вызывало у них эмоций.
Другая пара боялась переходить водные преграды. И точно так же, без дополнительного принуждения, они несколько раз спокойно перешли наш небольшой прудик, стоило им только поверить в нас.
У нас бывали лошади, о которых говорили, что их трудно поймать. А через какое-то время вдруг оказывалось, что они совсем не против, когда к ним подходит человек. Были такие, кто в прошлом отказывался грузиться в коневоз, а теперь сам заходил в него. Я знаю, это звучит слишком легко. Честно говоря, часто это было настолько легко, что мы сами удивлялись. Многое случалось прям само собой.
Не поймите меня тут неправильно. Я не говорю, что мы добивались доверия наших лошадей, вместо того, чтобы правильно и хорошо их тренировать. Ни в коем случае. Я хочу сказать, что мы добились заметного увеличения мотивации у лошадей во всем, что мы предлагали им сделать когда бы то ни было. В результате было неважно, какой метод мы применяли для самого процесса тренировки, пока у нас был правильный настрой.
Наш настрой был таким, что мы старались быть последовательными, не причиняли лошадям боли и не обращали внимание на то, сколько времени им нужно, чтобы понять, что мы пытаемся им показать. Самое забавное, что чем больше мы убеждали лошадей, что «неважно, сколько на это уйдет времени», тем, похоже, быстрее все происходило. Вместе с фактом, что мы уже заслужили их доверие своим обращением с ними, обычно даже самые трудные задачи становились не такими уж сложными. Поскольку лошади доверяли нашему мнению, им было легче согласиться с тем, что мы показывали им во время тренировки и, в результате, у нас с самого начала было меньше случаев неприятия во время работы.
Я не пытаюсь тут никого обмануть. То, что мы делали на ранчо требовали огромного количества времени, ответственности и усилий. Единственным способом для того, чтобы все это работало было сделать так, чтобы все были заодно и у всех всегда была одна цель. Я уверен, что благодаря нашей ответственности и последовательности в отношении к нашим лошадям (и друг к другу, что важно), мы могли постоянно обеспечивать наших лошадей всем необходимым в их повседневной работе, и таким образом делать их работу как можно менее стрессовой. Такая ответственная работа привела к непоколебимому доверию между нами и нашими лошадьми, что было видно в том, как они делали свою ежедневную работу. Поскольку мы доказали им, что нам можно доверять, им было легко видеть в нас лидеров за которыми можно, и нужно, идти, а не лидеров, которые заставляли идти за собой.
После того, как я покинул ранчо, я пустился в путь, давая семинары и обучающие занятия по всему миру. Во время своих путешествий я понял одну вещь, что какие бы вопросы не задавали мне люди о своих лошадях, эти вопросы можно было отнести к одной из двух категорий. Первая, это вопросы вроде «Что мне сделать, чтобы моя лошадь лучше меня слушалась?» Иными словами, есть ли такой способ мне добиться того, что я хочу?. Вторая: «Как мне построить такие отношения с моей лошадью, чтобы она захотела что-то сделать для меня?»
Обычно люди, задающие первый тип вопросов, думают, что есть какие-то готовые методы и не слишком задумываются над тем, что происходит у лошади внутри. Они не задумываются над тем, как лошадь воспринимает ситуацию, а больше думают о том, как получить от лошади нужную им реакцию. К сожалению, бездушный тренинг обычно приводит только к механической реакции лошади. Когда команда дается лошади без учета ее чувств, действие, которое она совершит в ответ, редко будет таким, как планировалось. Эта группа людей обычно понимает, что реакция получается механической, но никак не сообразят, что причина несообразного поведения лошади кроется принципах работы с ней. Они так верят в средства управления, что почти перестали чувствовать саму лошадь.
Те же, кто задают вопросы второго типа, хотят знать гораздо больше. Они ищут связь между собой и своими лошадьми, благодаря которой произойдет и все остальное. Эти люди, на мой взгляд, научатся делать переходы и скользящие остановки безо всяких средств управления, и смогут всегда делать безупречные развороты, потому что они не полагаются на средства управления... они полагаются на ощущение. На ощущение своих лошадей.
Но прежде чем они смогут поймать это чувство лошади, думаю, они должны установить отношения со своей лошадью основанные на доверии. Мой опыт говорит мне, что для завоевания этого доверия правильнее всего быть насколько это возможно ненавязчивым в обращении с лошадью. Это не значит быть заурядным. Речь, скорее о том, чтобы представлять лошадям вещи так, чтобы им легко было их понять и не терять терпения, если понимание затягивается.
Однажды мне привели лошадь, которую было трудно поднять в галоп. Лошадь была аллюрная. Она была хорошо подготовлена и могла двигаться почти двадцатью разными аллюрами. Она могла так быстро перемещать свои ноги во время движения, что часто было трудно отличить один аллюр от другого или даже понять, когда она увеличила темп внутри одного аллюра. Человек приобрел данную лошадь недавно, около шести месяцев назад, но их отношения становились все хуже и хуже. Он не мог поднять ее даже в медленный галоп и он стал управлять ею все жестче и жестче и в конце концов надел шпоры. Ничто не помогало.
К тому времени, как мне предоставилась возможность поработать с ними, лошадь уже начала изо всех сил защищаться а мужчина терял терпение. Я посмотрел, как он садится на лошадь и мне сразу стало понятно, что между ними доверия почти нет. Было такое чувство, что они работали друг против друга вместо того, чтобы работать сообща. Они сделали один или два круга по манежу, при этом мужчина толкал и дергал лошадь за повод, а лошадь прижимала уши и брыкалась почти все время. Тогда я попросился поездить на этой лошади. Мужчина быстро, с видимым облегчением, согласился.
Мне понадобилось примерно полкруга, чтобы увидеть, почему владельцу было так трудно ездить на этой лошади. Я понял, что лошадь вела себя как хорошая спортивная машина со сломанной коробкой передач. Малейшего смещения веса в седле было достаточно, чтобы она отреагировала изменением скорости. Даже малейшее смещение положения шенкеля давало мне возможность сменить аллюр. Но... Ни одна из этих смен аллюра, сколь бы она не была молниеносна, была мне не нужна. Послушание лошади было удивительным. Она делала все, о чем ее просили, но получала за это дополнительное давление и наказания. Я уверен, что ее это сильно расстраивало.
Я проехал один или два круга, пытаясь понять, что из себя представляет лошадь, а затем попросил ее пойти галопом лишь слегка сжав бока пятками. В ответ она только быстрее двигалась тем аллюром, на котором двигалась до этого. Чем дольше я ездил и чем больше я пытался управлять лошадью, тем больше я понимал, что все, что бы я не делал, значило одно для меня и совсем другое для нее.
Я мог бы подумать, что смещение веса вместе с небольшим давлением шенкеля должно означать смену аллюра. Для нее же это только предполагало увеличить скорость на том же самом аллюре. Меня начала одолевать мысль, что не стоит пытаться переучивать ее; лучше, нам подстроиться под ее навыки. Она уже знала, что следует делать, мы просто не знали, как ей об этом сказать.
Итак, вместо того, чтобы давать команды и ожидать определенной реакции, мы давали разные команды и смотрели, как отреагирует лошадь. Таким образом мы позволили лошади показать нам, что каждая команда значит для нее. Ни ей ни нам не пришлось гадать. В течение примерно тридцати минут, мы определили разницу между командами к увеличению скорости на любом аллюре, смены ноги на аллюре и перемену аллюра. Большая часть из них подразумевала не более чем смещение веса в седле и поднятие одного или обоих поводьев - гораздо более слабого чем владелец или я делали в самом начале.
Когда мы поняли, что означала каждая команда, задача сильно упростилась. Через сорок пять минут повторений команд и отслеживания реакций мы уже точно знали, что означает та или иная команда. Для подъема в галоп мы давали команду, которая для лошади означала "галоп". Теперь мы были в этот совершенно уверены. Надо было всего лишь поднять поводья и причмокнуть.
После этой легкой команды лошадь перешла в такой приятный галоп, о котором можно было только мечтать. Никаких размахиваний хвостом, никаких прижатых ушей, никаких козлов, просто хороший спокойный переход в ответ на хорошую, спокойную команду. Меньше пятидесяти минут после выполнения первого перехода мы смогли ослабить команду до такой степени, нам даже не понадобилось причмокивание. Легкое поднятие поводьев делало свое дело. Через несколько минут после этого, даже повод можно было поднимать меньше. Мы спустили высоту поднятия поводьев с двадцати сантиметров до менее чем восьми, и, наконец, завершили поднятием на два. И все менее, чем за полтора часа с тех пор, как мы начали.
Все, что нам пришлось сделать, чтобы добиться цели, это позволить лошади сказать нам, что нужно делать. Она уже знала, что делать. В данном случае нам просто надо было разрешить себе слушать ее, прежде чем сделать шаг вперед и начать управлять ею.
В течение многих лет я замечал очень большую разницу между лошадьми, которые выбирали людей в качестве лидеров и тех, кого заставляли слушаться. Разница очевидна. Каждая лошадь, с которой я имел дело, которая по настоящему доверяла своему хозяину всегда была готова "вывернуться наизнанку", чтобы сделать все как надо. Эта лошадь всегда была заодно с хозяином, когда в ней нуждались и редко, если вообще, отказывалась работать. С другой стороны, лошади, которых заставляли подчиняться, старались только выполнить поставленную задачу, но не более того. Если только была такая возможность, такая лошадь без колебаний отказывалась работать.
Напоследок скажу. Я полагаю, что единственный способ, чтобы лошадь выбрала нас в качестве лидера, это показать лошади, что она может на нас положиться. Как это сделать, зависит уже от нас. Любой выбор лошади зависит от нас.
Если бы мне понадобилось коротко описать все то, что мы пытались сделать, я бы сказал, что мы просто пытались построить с нашими лошадьми дружеские взаимоотношения. Такие, чтобы нам не пришлось постоянно их принуждать. Мы искали способ создать партнерство не только между нами и лошадьми, но и между между лошадьми и нашими прокатчиками. Стандарты были высоки, но я всерьез уверен, что мы почти к ним приблизились.
В конечном итоге мы получили послушных, охотно работающих лошадей. Они спокойно работали несколько лет подряд, с утра до ночи, с конца мая до середины сентября. Каждая лошадь в среднем возила на себе 150 разных всадников всех размеров, форм и уровня подготовки каждое лето. Даже при том, что на них ездило так много народу, каждая лошадь оставалась одинаково послушной и для самого первого человека, который садился на нее в мае, и для самого последнего, который ездил на ней в сентябре.
Надо еще добавить, что наши лошади, хотя и назывались «прокатными», на самом деле делали гораздо больше, чем просто ходили гуськом и возили людей по горным тропинкам. Помимо обычных прогулок, которые неопытные всадники проходили шагом, мы также водили опытных и очень опытных всадников. Такие посетители какую-то часть прогулки могли ехать рысью или галопом. Мы проводили и множество занятий по верховой езде для тех, кто никогда раньше не имели дела с лошадьми, и для тех, кто не только имел лошадей, но и участвовал в соревнованиях на своих лошадях.
Мы даже обучили на наших лошадях некоторых спортсменов начального уровня ездить в вестерн стиле. Они научились останавливать лошадь с галопа и осаживать ее без использования повода или шенкелей, делать плавные переходы лишь слегка сместив вес в седле. Они могли ездить на одной и той же лошади на манеже и на двухчасовой прогулке и эти лошади никогда не оступались.
Наши лошади были послушны и мотивированы из года в год и под любым всадником. Но мы также обнаружили, что заслужив их доверие мы также получили другие плюсы в их поведении. Например, в начале у нас была пара лошадей, которые не давали одеть на себя попону. Мы планировали приучить их к виду и хрусту попоны, повесив ее рядом с их левадой, но затем решили просто дать им время привыкнуть к месту и людям. Через некоторое время мы увидели, что лошади начали доверять нам. Им стало удобно и приятно. К большому нашему удивлению мы смогли одеть попоны без проблем. Взглянув на развернутую попону, лошади согласились надеть ее, будто одевание попон никогда не вызывало у них эмоций.
Другая пара боялась переходить водные преграды. И точно так же, без дополнительного принуждения, они несколько раз спокойно перешли наш небольшой прудик, стоило им только поверить в нас.
У нас бывали лошади, о которых говорили, что их трудно поймать. А через какое-то время вдруг оказывалось, что они совсем не против, когда к ним подходит человек. Были такие, кто в прошлом отказывался грузиться в коневоз, а теперь сам заходил в него. Я знаю, это звучит слишком легко. Честно говоря, часто это было настолько легко, что мы сами удивлялись. Многое случалось прям само собой.
Не поймите меня тут неправильно. Я не говорю, что мы добивались доверия наших лошадей, вместо того, чтобы правильно и хорошо их тренировать. Ни в коем случае. Я хочу сказать, что мы добились заметного увеличения мотивации у лошадей во всем, что мы предлагали им сделать когда бы то ни было. В результате было неважно, какой метод мы применяли для самого процесса тренировки, пока у нас был правильный настрой.
Наш настрой был таким, что мы старались быть последовательными, не причиняли лошадям боли и не обращали внимание на то, сколько времени им нужно, чтобы понять, что мы пытаемся им показать. Самое забавное, что чем больше мы убеждали лошадей, что «неважно, сколько на это уйдет времени», тем, похоже, быстрее все происходило. Вместе с фактом, что мы уже заслужили их доверие своим обращением с ними, обычно даже самые трудные задачи становились не такими уж сложными. Поскольку лошади доверяли нашему мнению, им было легче согласиться с тем, что мы показывали им во время тренировки и, в результате, у нас с самого начала было меньше случаев неприятия во время работы.
Я не пытаюсь тут никого обмануть. То, что мы делали на ранчо требовали огромного количества времени, ответственности и усилий. Единственным способом для того, чтобы все это работало было сделать так, чтобы все были заодно и у всех всегда была одна цель. Я уверен, что благодаря нашей ответственности и последовательности в отношении к нашим лошадям (и друг к другу, что важно), мы могли постоянно обеспечивать наших лошадей всем необходимым в их повседневной работе, и таким образом делать их работу как можно менее стрессовой. Такая ответственная работа привела к непоколебимому доверию между нами и нашими лошадьми, что было видно в том, как они делали свою ежедневную работу. Поскольку мы доказали им, что нам можно доверять, им было легко видеть в нас лидеров за которыми можно, и нужно, идти, а не лидеров, которые заставляли идти за собой.
После того, как я покинул ранчо, я пустился в путь, давая семинары и обучающие занятия по всему миру. Во время своих путешествий я понял одну вещь, что какие бы вопросы не задавали мне люди о своих лошадях, эти вопросы можно было отнести к одной из двух категорий. Первая, это вопросы вроде «Что мне сделать, чтобы моя лошадь лучше меня слушалась?» Иными словами, есть ли такой способ мне добиться того, что я хочу?. Вторая: «Как мне построить такие отношения с моей лошадью, чтобы она захотела что-то сделать для меня?»
Обычно люди, задающие первый тип вопросов, думают, что есть какие-то готовые методы и не слишком задумываются над тем, что происходит у лошади внутри. Они не задумываются над тем, как лошадь воспринимает ситуацию, а больше думают о том, как получить от лошади нужную им реакцию. К сожалению, бездушный тренинг обычно приводит только к механической реакции лошади. Когда команда дается лошади без учета ее чувств, действие, которое она совершит в ответ, редко будет таким, как планировалось. Эта группа людей обычно понимает, что реакция получается механической, но никак не сообразят, что причина несообразного поведения лошади кроется принципах работы с ней. Они так верят в средства управления, что почти перестали чувствовать саму лошадь.
Те же, кто задают вопросы второго типа, хотят знать гораздо больше. Они ищут связь между собой и своими лошадьми, благодаря которой произойдет и все остальное. Эти люди, на мой взгляд, научатся делать переходы и скользящие остановки безо всяких средств управления, и смогут всегда делать безупречные развороты, потому что они не полагаются на средства управления... они полагаются на ощущение. На ощущение своих лошадей.
Но прежде чем они смогут поймать это чувство лошади, думаю, они должны установить отношения со своей лошадью основанные на доверии. Мой опыт говорит мне, что для завоевания этого доверия правильнее всего быть насколько это возможно ненавязчивым в обращении с лошадью. Это не значит быть заурядным. Речь, скорее о том, чтобы представлять лошадям вещи так, чтобы им легко было их понять и не терять терпения, если понимание затягивается.
Однажды мне привели лошадь, которую было трудно поднять в галоп. Лошадь была аллюрная. Она была хорошо подготовлена и могла двигаться почти двадцатью разными аллюрами. Она могла так быстро перемещать свои ноги во время движения, что часто было трудно отличить один аллюр от другого или даже понять, когда она увеличила темп внутри одного аллюра. Человек приобрел данную лошадь недавно, около шести месяцев назад, но их отношения становились все хуже и хуже. Он не мог поднять ее даже в медленный галоп и он стал управлять ею все жестче и жестче и в конце концов надел шпоры. Ничто не помогало.
К тому времени, как мне предоставилась возможность поработать с ними, лошадь уже начала изо всех сил защищаться а мужчина терял терпение. Я посмотрел, как он садится на лошадь и мне сразу стало понятно, что между ними доверия почти нет. Было такое чувство, что они работали друг против друга вместо того, чтобы работать сообща. Они сделали один или два круга по манежу, при этом мужчина толкал и дергал лошадь за повод, а лошадь прижимала уши и брыкалась почти все время. Тогда я попросился поездить на этой лошади. Мужчина быстро, с видимым облегчением, согласился.
Мне понадобилось примерно полкруга, чтобы увидеть, почему владельцу было так трудно ездить на этой лошади. Я понял, что лошадь вела себя как хорошая спортивная машина со сломанной коробкой передач. Малейшего смещения веса в седле было достаточно, чтобы она отреагировала изменением скорости. Даже малейшее смещение положения шенкеля давало мне возможность сменить аллюр. Но... Ни одна из этих смен аллюра, сколь бы она не была молниеносна, была мне не нужна. Послушание лошади было удивительным. Она делала все, о чем ее просили, но получала за это дополнительное давление и наказания. Я уверен, что ее это сильно расстраивало.
Я проехал один или два круга, пытаясь понять, что из себя представляет лошадь, а затем попросил ее пойти галопом лишь слегка сжав бока пятками. В ответ она только быстрее двигалась тем аллюром, на котором двигалась до этого. Чем дольше я ездил и чем больше я пытался управлять лошадью, тем больше я понимал, что все, что бы я не делал, значило одно для меня и совсем другое для нее.
Я мог бы подумать, что смещение веса вместе с небольшим давлением шенкеля должно означать смену аллюра. Для нее же это только предполагало увеличить скорость на том же самом аллюре. Меня начала одолевать мысль, что не стоит пытаться переучивать ее; лучше, нам подстроиться под ее навыки. Она уже знала, что следует делать, мы просто не знали, как ей об этом сказать.
Итак, вместо того, чтобы давать команды и ожидать определенной реакции, мы давали разные команды и смотрели, как отреагирует лошадь. Таким образом мы позволили лошади показать нам, что каждая команда значит для нее. Ни ей ни нам не пришлось гадать. В течение примерно тридцати минут, мы определили разницу между командами к увеличению скорости на любом аллюре, смены ноги на аллюре и перемену аллюра. Большая часть из них подразумевала не более чем смещение веса в седле и поднятие одного или обоих поводьев - гораздо более слабого чем владелец или я делали в самом начале.
Когда мы поняли, что означала каждая команда, задача сильно упростилась. Через сорок пять минут повторений команд и отслеживания реакций мы уже точно знали, что означает та или иная команда. Для подъема в галоп мы давали команду, которая для лошади означала "галоп". Теперь мы были в этот совершенно уверены. Надо было всего лишь поднять поводья и причмокнуть.
После этой легкой команды лошадь перешла в такой приятный галоп, о котором можно было только мечтать. Никаких размахиваний хвостом, никаких прижатых ушей, никаких козлов, просто хороший спокойный переход в ответ на хорошую, спокойную команду. Меньше пятидесяти минут после выполнения первого перехода мы смогли ослабить команду до такой степени, нам даже не понадобилось причмокивание. Легкое поднятие поводьев делало свое дело. Через несколько минут после этого, даже повод можно было поднимать меньше. Мы спустили высоту поднятия поводьев с двадцати сантиметров до менее чем восьми, и, наконец, завершили поднятием на два. И все менее, чем за полтора часа с тех пор, как мы начали.
Все, что нам пришлось сделать, чтобы добиться цели, это позволить лошади сказать нам, что нужно делать. Она уже знала, что делать. В данном случае нам просто надо было разрешить себе слушать ее, прежде чем сделать шаг вперед и начать управлять ею.
В течение многих лет я замечал очень большую разницу между лошадьми, которые выбирали людей в качестве лидеров и тех, кого заставляли слушаться. Разница очевидна. Каждая лошадь, с которой я имел дело, которая по настоящему доверяла своему хозяину всегда была готова "вывернуться наизнанку", чтобы сделать все как надо. Эта лошадь всегда была заодно с хозяином, когда в ней нуждались и редко, если вообще, отказывалась работать. С другой стороны, лошади, которых заставляли подчиняться, старались только выполнить поставленную задачу, но не более того. Если только была такая возможность, такая лошадь без колебаний отказывалась работать.
Напоследок скажу. Я полагаю, что единственный способ, чтобы лошадь выбрала нас в качестве лидера, это показать лошади, что она может на нас положиться. Как это сделать, зависит уже от нас. Любой выбор лошади зависит от нас.