Стальной Трискелион. Глава V. In Dust
Родители уехали в командировку. Анна и Роза развлекались «колыбелью для кошки» из пестрых, переплетенных нитей. Они с детства любили эту игру. У них получались и обычные лесенки, и звездочки, и немыслимые узоры, которым и названия-то нету. Это развивало ловкость рук, к тому же, напоминало сестрам о Воннегуте. Тем более, узлы так напоминали сети рыбаков, натянутые сверху.
Сестры уже думали, а не поиграть ли им в асфиксию, как в дверь раздался нагло-верещащий звонок. Они решили не подходить к двери. Но кто-то упорно жал на кнопку, и у девушек закладывало уши. Чертов урод…
- Кто там?
- Дима.
- Вы не туда попали.
- Алиска, ты уже напилась что ли? Впусти!
- Какая я тебе Алиса! Пошел на хрен отсюда, пока я тебе голову о порог не разбила!
- Зачем так сурово? Позови Ангедонию или Макса какого-нибудь?
- Да не знаем мы их! Сколько раз повторять, что ты попал не туда?
- Девушки, у вас стаканчика воды не найдется? Извините, что я так разговаривал.
- Да ничего у нас нет, мы незнакомым вообще дверь не открываем.
- Правильно делаете, но мне очень хочется в туалет. Ну пожалуйста!
- Да задолбал ты, иди уже отсюда.
- Посмотрите внимательно, я здесь один, никого нет.
- Да ладно тебе, Роз. Впусти ты уже убогого, мы вдвоем проследим.
Роза неохотно повернула задвижку. На пороге стоял молодой человек в рваных джинсах, кожаной куртке и противогазе. В руках он держал бутылку непонятной мутной жидкости.
- Здравствуйте, чудесные видения! Я ваш ядреный принц на железном коне.
- Намекаете, что мы много пьем?
В сестрах проснулось их своеобразное кокетство. Вообще-то нельзя сказать, что они не признавали никаких любовных и человеческих отношений. Одна беда - они не видели ничего, кроме скучных случек одноклассников, кроме всего того грязного, гадкого, розового, что выплескивалось на улицу каждую весну. Поэтому в качестве ответа индустриальному герцогу у них оставались только фразы, отскакивающие от стен как горох.
- Вы, кажется, в туалет хотели?
- Хотел. Но после того, как я совершу парочку отправлений, раз уж я ошибся дверью, распить с вами сего божественного нектара?
- Ага, а потом ты вынесешь всю мебель, за исключением наших трупов.
- Правильно, поэтому мы пойдем на улицу. Там как раз цветет такая говнополная весна.
- Роз, как ты думаешь, какой-нибудь мужчина может на нас польститься?
- Не думаю.
- Мы пойдем собираться.
Противогазный маркиз уже ждал в коридоре. Сестры заперли за собой дверь и направились вместе с ним на детскую площадку.
- Простите, дамы, я до сих пор не представился. Меня зовут Мудак Пыльников. То есть, простите, Дмитрий Мыльников. Вы можете называть меня Пыль.
- А ты противогаз не хочешь снять?
- Как вам будет угодно, принцесса. Хотя действительно давно пора.
Мыльников стянул с себя средство индивидуальной защиты и явил миру изрядную щетину и огромные темно-голубые глаза.
- Роза.
- Анна.
Мыльников по очереди пожал тонкие руки.
- А вы знаете, что это такое? Это Медведково-виски! Я сам делал!
- А ну давай сюда!
Анна сделала пару крупных глотков, из чего Мыльников сделал вывод, что под хрупкой девичьей оболочкой прячется зверь, жадный до мутной жидкости.
- Аня! Прекрати пить немедленно! - решила вмешаться Роза.
- Ну да, как только так сразу.
- Давай сюда!
Когда сестры и Пыль более или менее напились, начался более или менее серьезный разговор.
- Я уже давно тут живу, а вас ни разу не видел.
- О, как я не люблю этот вопрос. Такое ощущение, что от тебя требуют встать на углу дома, желательно, соседнего и орать «Я живу в этом районе».
- Ладно, проехали. А вы, так я погляжу, не очень общительные.
Роза самозабвенно пила самогон, запрокинув голову.
- Общительные, если есть с кем и если в общении есть какой-то смысл.
- А со мной есть?
- Ну как бы тебе сказать… Если через входную дверь - то не очень. А если так - то вполне.
- Это хорошо.
- А чем ты занимаешься по жизни?
- Ну как все - учусь кое-как, работаю еще больше кое-как. А вообще я живу под землей.
- Канализация… О, как это романтично!
- Бывает и канализация. В какой-то степени я индустриальный тролль.
- А мне нравится хитросплетение труб на МНПЗ - поспешила поделиться Роза.
- А мне - безлюдие и постапокалиптическая пустота этого места - добавила Анна.
- А как ты до жизни такой дошел?
- На самом деле, ничего особенного. Когда мы все были маленькими, мы лазали по стройке. Я сел в стекловату, грохнулся, к счастью, с высоты второго этажа и чуть не получил камнем по голове. И знаете, мне очень понравилось. С тех пор пошло-поехало.
- А ты только в Москве или еще где?
- Да где я только не был. Искал не смерть и разрушение, а скорее их неощутимые следы, их запах.
- Мы понимаем, о чем ты. Только мы ищем немного в другом. И главным образом - в себе.
- Я был много где и много чего знаю. Но одно могу сказать точно - от вас не пахнет смертью.
- Конечно, не пахнет. Разве что разложением.
- Кстати, о разложении… У нас тут алкоголь кончился. Давайте сходим за догоном?
- Да, идея достойная. Все вместе. Вот ты что любишь, кроме Медведково-виски?
- Все, что начинается на «ш»: шампанское, шпирт, шамогон и што нальют.
- Тогда мы будем пить текилу! Гулять так гулять! И неважно, что прямо в этом дворе.
- Девушки, а давайте пойдем в какой-нибудь парк, где мы можем уединиться с бутылкой и нас никто не найдет.
- Давайте.
Анна, Роза и Дмитрий пошли за догоном. По дороге они встретили Машу Белошвейкину, глуповатую и неизбежно голубоглазую девочку из их класса, всегда желавшую всем добра.
- Ой, Анечка, Розочка! Как приятно вас видеть!
- Здравствуй, Маш.
- Гуляете?
- Да, можно и так сказать.
- Что-то от вас алкоголем пахнет. Вы что, пили?
- Да, пили.
- Нам же всем еще нет восемнадцати! Вы что, с ума сошли? Вы же завтра в школу с похмельем придете!
- Ну и что, теперь обосраться и не жить?
- Что я вам сделала, что вы так со мной грубо разговариваете?
- Маш, давай ты пойдешь своей дорогой, а мы - своей.
- Да, но запомните, что то, что вы делаете - очень плохо.
- До свиданья, Маша.
- Эх, тяжело быть школьником - вздохнул Дмитрий, как только они отошли несколько метров от серой спины с двумя косичками.
- Да, и не только из-за таких, как она - добавила Роза.
- Как-нибудь потом, в худшие времена, мы расскажем тебе парочку сопливых историй из школьной жизни. И нам там еще год учиться…
- Сочувствую. В какой парк мы пойдем?
- Коломенское! Я знаю там отличную дырку в заборе. Если мы там тихо пробежим и засядем в овраг, то можно будет пить хоть всю ночь. Роза, ты не замерзла?
- Нет, я вроде тепло одета. Надо еще заскочить домой, взять пенки, чтобы сидеть на земле без того, чтобы у тебя отвалились почки.
- Ну печень-то у нас точно отвалится.
- Отступай, ноябрь, мы идем пить!
Сестры сбегали за пенопластовыми приспособлениями, называемыми в народе «напопниками» и вместе с Мыльниковым двинулись к метро.
В вагоне они наверняка чуть более, чем совсем тихо обсуждали творчество Гигера и радиационный ветер, который неизбежно приведет ныне живущих к железному океану смерти. Представьте себе только: бомж и студент, обладатели яхты и язвы, женщина и ребенок, отшельник и бражник, учитель и сумасшедший: всех их подхватит мировым ураганом и унесет в Навье Море… Перемелют их жернова железные, опустятся они на дно мелкой пылью - и вспомнят Лето Господне две тысячи десятого года… Эсхатология в чистом виде, шагами по стеклу и взмахами в вакууме.
Сестры и их индустриальный кавалер тихо болтали, потом напевали, но выйти успели раньше, чем недоуменные взгляды обратились в звонки в вытрезвитель.
А вот и Коломенское, нервно освещенное нищенскими городскими фонарями.
- Тихо. Запалят - оштрафуют. Пойдем сюда.
- Твою мать, ну и грязища.
- Да, грязища… Но мне кажется, уже все равно.
Молодые люди просочились сквозь дыру, прошли пару метров в тени деревьев и посмотрели, нет ли кого в расчерченном ночной темнотой парке, давно утратившем запах деревьев и листьев, зато приобретшем бражный аромат гниющих остатков забытого лета. Земля мягко пружинила под ногами. Это было похоже на какую-то забытую игру из детства: убегать, спасаться, прятаться. Забытую - но не сестрами.
- Тихо.
- Да нет, это просто мужик с собакой гуляет.
Молодые люди перескочили поле и юркнули в густой, колючий кустарник.
- Девушки, а вы знаете, что если пройти весь этот овраг, то попадешь в будущее?
- Ага. С тавлеями и валькириями. Не будем же упускать грифа из рук и пойдем туда бухать.
Роза поспешила добавить, что валькириевой плоти Пыльникову не видать, и если он думает, что они пошли с ним ради этого, то ему придется жестоко обломаться.
- Да говорили вы уже это, говорили. Эх, жалко костры тут нельзя разводить.
Жидкость сомнительного качества полилась в пластиковые стаканы. Начался пир.
- Дмитрий… У нас еще одна сестра была, Ольгой звали. Повесилась.
- Ань, зачем ты мне это говоришь? Утешать вас бесполезно, говорить «крепитесь» тоже. Расспрашивать о ней - что толку теперь?..
- Не перебивай. Она к нам приходила, правда, мы не уверены, что это не было алкогольным бредом.
- Вы ее видели? Что она говорила?
- Не видели. Она просила бороться, хотя говорила, что ей надоело.
- Да, при этом лично я абсолютно не желаю как-либо бороться.
- Уже борешься - ты не подстраиваешься под окружающую реальность.
- Еще как подстраиваюсь. По мере моих сил. Просто борьба… Смотря что ей считать.
- Ты прекрасно понимаешь, что мы считаем. - Обе сестры уже покачивались и норовили завалиться куда-то в сторону. Пыль решил обнять их за талии.
- Мы считаем… ык…
- Считаем.
- Ык… Что борьба всегда идет в первую очередь за самого себя.
Диалог продлился недолго. С последней репликой обе сестры завалились на листья, подложив руки под голову.
И что прикажете с ними делать? Домой мужчинка-тролль дотащить сразу обеих не смог бы, значит, остается только перетащить их на пенки и сидеть с ними всю ночь. Веселые девицы, ничего не скажешь. Еще и огонь не разведешь - парк. Вот же досталась беда на голову… Мыльников закурил трубку и сел дожидаться рассвета.
Сестры уже думали, а не поиграть ли им в асфиксию, как в дверь раздался нагло-верещащий звонок. Они решили не подходить к двери. Но кто-то упорно жал на кнопку, и у девушек закладывало уши. Чертов урод…
- Кто там?
- Дима.
- Вы не туда попали.
- Алиска, ты уже напилась что ли? Впусти!
- Какая я тебе Алиса! Пошел на хрен отсюда, пока я тебе голову о порог не разбила!
- Зачем так сурово? Позови Ангедонию или Макса какого-нибудь?
- Да не знаем мы их! Сколько раз повторять, что ты попал не туда?
- Девушки, у вас стаканчика воды не найдется? Извините, что я так разговаривал.
- Да ничего у нас нет, мы незнакомым вообще дверь не открываем.
- Правильно делаете, но мне очень хочется в туалет. Ну пожалуйста!
- Да задолбал ты, иди уже отсюда.
- Посмотрите внимательно, я здесь один, никого нет.
- Да ладно тебе, Роз. Впусти ты уже убогого, мы вдвоем проследим.
Роза неохотно повернула задвижку. На пороге стоял молодой человек в рваных джинсах, кожаной куртке и противогазе. В руках он держал бутылку непонятной мутной жидкости.
- Здравствуйте, чудесные видения! Я ваш ядреный принц на железном коне.
- Намекаете, что мы много пьем?
В сестрах проснулось их своеобразное кокетство. Вообще-то нельзя сказать, что они не признавали никаких любовных и человеческих отношений. Одна беда - они не видели ничего, кроме скучных случек одноклассников, кроме всего того грязного, гадкого, розового, что выплескивалось на улицу каждую весну. Поэтому в качестве ответа индустриальному герцогу у них оставались только фразы, отскакивающие от стен как горох.
- Вы, кажется, в туалет хотели?
- Хотел. Но после того, как я совершу парочку отправлений, раз уж я ошибся дверью, распить с вами сего божественного нектара?
- Ага, а потом ты вынесешь всю мебель, за исключением наших трупов.
- Правильно, поэтому мы пойдем на улицу. Там как раз цветет такая говнополная весна.
- Роз, как ты думаешь, какой-нибудь мужчина может на нас польститься?
- Не думаю.
- Мы пойдем собираться.
Противогазный маркиз уже ждал в коридоре. Сестры заперли за собой дверь и направились вместе с ним на детскую площадку.
- Простите, дамы, я до сих пор не представился. Меня зовут Мудак Пыльников. То есть, простите, Дмитрий Мыльников. Вы можете называть меня Пыль.
- А ты противогаз не хочешь снять?
- Как вам будет угодно, принцесса. Хотя действительно давно пора.
Мыльников стянул с себя средство индивидуальной защиты и явил миру изрядную щетину и огромные темно-голубые глаза.
- Роза.
- Анна.
Мыльников по очереди пожал тонкие руки.
- А вы знаете, что это такое? Это Медведково-виски! Я сам делал!
- А ну давай сюда!
Анна сделала пару крупных глотков, из чего Мыльников сделал вывод, что под хрупкой девичьей оболочкой прячется зверь, жадный до мутной жидкости.
- Аня! Прекрати пить немедленно! - решила вмешаться Роза.
- Ну да, как только так сразу.
- Давай сюда!
Когда сестры и Пыль более или менее напились, начался более или менее серьезный разговор.
- Я уже давно тут живу, а вас ни разу не видел.
- О, как я не люблю этот вопрос. Такое ощущение, что от тебя требуют встать на углу дома, желательно, соседнего и орать «Я живу в этом районе».
- Ладно, проехали. А вы, так я погляжу, не очень общительные.
Роза самозабвенно пила самогон, запрокинув голову.
- Общительные, если есть с кем и если в общении есть какой-то смысл.
- А со мной есть?
- Ну как бы тебе сказать… Если через входную дверь - то не очень. А если так - то вполне.
- Это хорошо.
- А чем ты занимаешься по жизни?
- Ну как все - учусь кое-как, работаю еще больше кое-как. А вообще я живу под землей.
- Канализация… О, как это романтично!
- Бывает и канализация. В какой-то степени я индустриальный тролль.
- А мне нравится хитросплетение труб на МНПЗ - поспешила поделиться Роза.
- А мне - безлюдие и постапокалиптическая пустота этого места - добавила Анна.
- А как ты до жизни такой дошел?
- На самом деле, ничего особенного. Когда мы все были маленькими, мы лазали по стройке. Я сел в стекловату, грохнулся, к счастью, с высоты второго этажа и чуть не получил камнем по голове. И знаете, мне очень понравилось. С тех пор пошло-поехало.
- А ты только в Москве или еще где?
- Да где я только не был. Искал не смерть и разрушение, а скорее их неощутимые следы, их запах.
- Мы понимаем, о чем ты. Только мы ищем немного в другом. И главным образом - в себе.
- Я был много где и много чего знаю. Но одно могу сказать точно - от вас не пахнет смертью.
- Конечно, не пахнет. Разве что разложением.
- Кстати, о разложении… У нас тут алкоголь кончился. Давайте сходим за догоном?
- Да, идея достойная. Все вместе. Вот ты что любишь, кроме Медведково-виски?
- Все, что начинается на «ш»: шампанское, шпирт, шамогон и што нальют.
- Тогда мы будем пить текилу! Гулять так гулять! И неважно, что прямо в этом дворе.
- Девушки, а давайте пойдем в какой-нибудь парк, где мы можем уединиться с бутылкой и нас никто не найдет.
- Давайте.
Анна, Роза и Дмитрий пошли за догоном. По дороге они встретили Машу Белошвейкину, глуповатую и неизбежно голубоглазую девочку из их класса, всегда желавшую всем добра.
- Ой, Анечка, Розочка! Как приятно вас видеть!
- Здравствуй, Маш.
- Гуляете?
- Да, можно и так сказать.
- Что-то от вас алкоголем пахнет. Вы что, пили?
- Да, пили.
- Нам же всем еще нет восемнадцати! Вы что, с ума сошли? Вы же завтра в школу с похмельем придете!
- Ну и что, теперь обосраться и не жить?
- Что я вам сделала, что вы так со мной грубо разговариваете?
- Маш, давай ты пойдешь своей дорогой, а мы - своей.
- Да, но запомните, что то, что вы делаете - очень плохо.
- До свиданья, Маша.
- Эх, тяжело быть школьником - вздохнул Дмитрий, как только они отошли несколько метров от серой спины с двумя косичками.
- Да, и не только из-за таких, как она - добавила Роза.
- Как-нибудь потом, в худшие времена, мы расскажем тебе парочку сопливых историй из школьной жизни. И нам там еще год учиться…
- Сочувствую. В какой парк мы пойдем?
- Коломенское! Я знаю там отличную дырку в заборе. Если мы там тихо пробежим и засядем в овраг, то можно будет пить хоть всю ночь. Роза, ты не замерзла?
- Нет, я вроде тепло одета. Надо еще заскочить домой, взять пенки, чтобы сидеть на земле без того, чтобы у тебя отвалились почки.
- Ну печень-то у нас точно отвалится.
- Отступай, ноябрь, мы идем пить!
Сестры сбегали за пенопластовыми приспособлениями, называемыми в народе «напопниками» и вместе с Мыльниковым двинулись к метро.
В вагоне они наверняка чуть более, чем совсем тихо обсуждали творчество Гигера и радиационный ветер, который неизбежно приведет ныне живущих к железному океану смерти. Представьте себе только: бомж и студент, обладатели яхты и язвы, женщина и ребенок, отшельник и бражник, учитель и сумасшедший: всех их подхватит мировым ураганом и унесет в Навье Море… Перемелют их жернова железные, опустятся они на дно мелкой пылью - и вспомнят Лето Господне две тысячи десятого года… Эсхатология в чистом виде, шагами по стеклу и взмахами в вакууме.
Сестры и их индустриальный кавалер тихо болтали, потом напевали, но выйти успели раньше, чем недоуменные взгляды обратились в звонки в вытрезвитель.
А вот и Коломенское, нервно освещенное нищенскими городскими фонарями.
- Тихо. Запалят - оштрафуют. Пойдем сюда.
- Твою мать, ну и грязища.
- Да, грязища… Но мне кажется, уже все равно.
Молодые люди просочились сквозь дыру, прошли пару метров в тени деревьев и посмотрели, нет ли кого в расчерченном ночной темнотой парке, давно утратившем запах деревьев и листьев, зато приобретшем бражный аромат гниющих остатков забытого лета. Земля мягко пружинила под ногами. Это было похоже на какую-то забытую игру из детства: убегать, спасаться, прятаться. Забытую - но не сестрами.
- Тихо.
- Да нет, это просто мужик с собакой гуляет.
Молодые люди перескочили поле и юркнули в густой, колючий кустарник.
- Девушки, а вы знаете, что если пройти весь этот овраг, то попадешь в будущее?
- Ага. С тавлеями и валькириями. Не будем же упускать грифа из рук и пойдем туда бухать.
Роза поспешила добавить, что валькириевой плоти Пыльникову не видать, и если он думает, что они пошли с ним ради этого, то ему придется жестоко обломаться.
- Да говорили вы уже это, говорили. Эх, жалко костры тут нельзя разводить.
Жидкость сомнительного качества полилась в пластиковые стаканы. Начался пир.
- Дмитрий… У нас еще одна сестра была, Ольгой звали. Повесилась.
- Ань, зачем ты мне это говоришь? Утешать вас бесполезно, говорить «крепитесь» тоже. Расспрашивать о ней - что толку теперь?..
- Не перебивай. Она к нам приходила, правда, мы не уверены, что это не было алкогольным бредом.
- Вы ее видели? Что она говорила?
- Не видели. Она просила бороться, хотя говорила, что ей надоело.
- Да, при этом лично я абсолютно не желаю как-либо бороться.
- Уже борешься - ты не подстраиваешься под окружающую реальность.
- Еще как подстраиваюсь. По мере моих сил. Просто борьба… Смотря что ей считать.
- Ты прекрасно понимаешь, что мы считаем. - Обе сестры уже покачивались и норовили завалиться куда-то в сторону. Пыль решил обнять их за талии.
- Мы считаем… ык…
- Считаем.
- Ык… Что борьба всегда идет в первую очередь за самого себя.
Диалог продлился недолго. С последней репликой обе сестры завалились на листья, подложив руки под голову.
И что прикажете с ними делать? Домой мужчинка-тролль дотащить сразу обеих не смог бы, значит, остается только перетащить их на пенки и сидеть с ними всю ночь. Веселые девицы, ничего не скажешь. Еще и огонь не разведешь - парк. Вот же досталась беда на голову… Мыльников закурил трубку и сел дожидаться рассвета.