Евромайдан: левая реакция
Левые и правые - это Монтекки и Капулетти современной политической мифологии. В четырех смыслах сразу. Во-первых, чума на оба их дома. Во-вторых, из-за архаичности противостояния - с учетом ускоряющегося исторического времени, еще корректнее было бы сравнение с троянцами и ахейцами. В-третьих, по непримиримости и глубине фундаментальных противоречий - хочется вспомнить свифтовских тупоконечников и остроконечников. И, наконец, в-четвертых - все это было не только давно, но и неправда. Писатели написали, а наяву из-под масок буффонады выглядывают какие-то совсем другие лица.
И эти лица можно было поймать в объектив, наблюдая в пространстве Рунета реакции на Евромайдан.
«Левое»-«правое»
Да простит меня уважаемый читатель, но я углублюсь все же в эту самую лево-правую диалектику. Пусть он учитывает, что многие слова в этом тексте неспроста взяты в кавычки. И на всякий случай, чтобы не забыть о позиционировании автора, держит в уме во время чтения первый абзац, который он только что прочел. Ибо если и говорить о авторском политическом кредо - то это, без сомнения, либеральный транскосмический анархо-коммунизм, о котором хорошо сказал Максимилиан Волошин, соответствующей цитатой из которого этот текст заканчивается.
О правых разговор короткий. Имперцы по всем понятиям и должны держать и не пущать, демонстрировать связь колониального дискурса с гендерным - кричать: "Ах ты, сука и б… - но я же тебя люблю - вали отседова и не вздумай взять машину, она на мое имя записана - нет, не уходи, ну что тебе подарить? ну хочешь велосипед?" Недоумение вызвали "национальные демократы", которых так и не дождались крайне правые братья по националистическому интернационалу из партии Тягнибока. Причины неявки понятны - эти братья предпочитают дружить с далекой Мари Ле Пен, с которой так приятно порассуждать о том, как в идеальном мире никаких славян во Франции не будет. Хотя и с евронаци дела не складываются - в апреле тягнибоковцам захотелось побить закарпатских венгров. И венгерские братья обиделись - ведь именно они рекомендовали украинскую "Свободу" в Альянс национальных движений Европы. Ладно, не явились - но из стратегических соображений можно было бы хотя бы на расстоянии поддержать медитирующих на ментальные конструкции типа "возрождения национального духа".
Но ведь бывают и либеральные правые? Да, говорят, бывают. Но только в своем интернационализме они правыми не бывают. Так же, как не может быть левых националистов. Или может - но ровно в том смысле, в котором бывает "деревянное железо". Потому что такие правые выступают за свободу. А еще - за равенство и братство. По крайней мере, в этом вопросе.
Однако интуитивно ощущаемый гештальт "правых" всегда пахнет чем-то ретроградным. Генералами Сомоса. Апартеидом ЮАР. Или хотя бы рейганомикой и тетчеризмом. "Утром в Америке" и "моральным большинством". Кровью и почвой. Семейными ценностями. Консервов на полках идеологического супермакета предостаточно. Впрочем, конечно, можно сказать, что интернационализм правых симулятивен, ибо свобода для них есть прежде всего свобода мировой глобальной элиты, а братство и равенство для них есть лишь орудие в борьбе с элитами узко национальными. А черную работу все равно должны делать какие-нибудь аналоги негров за пределами стен "свободного мира". Однако интернационализм остается интернационализмом, и Обама с Кондолизой Райс и генералом Пауэллом не меняют свой геном, который никак нельзя назвать симуляцией. Сама потребность иметь черного президента говорит о многом, как и планетарные дни памяти Манделы. Даже если выяснится, что Обама - это прямой потомок приплывших на "Мэйфлауэре", сделавший себе десяток пластических операций и стерший личную историю в целях успешной политической карьеры.
Путаница с рассматриваемой оппозицией «левого»-«правого» возникла с самого ее рождения во французской ассамблее. Самые что ни на есть равные и свободные обозначили себя как сторонники якобинской диктатуры и террора. А потом под это противоречие подвели базу марксисты, проповедовавшие путь к безгосударственному обществу через диктатуру, не имевшую прецедентов по жесткости диктата в истории Европы. Само собой разумеется, что на практике вместо безгосударственного общества появилось усиление классовой борьбы по мере построения социализма. И эта борьба, надо думать, с победой мировой пролетарской революции только усилилась бы - и не будет у такой революционной диктатуры конца. Период всегда переходный, а враг никогда не дремлет, поскольку если он заснет, то не будет нужно ЧК, а такого допустить никак не возможно.
Вот это стремление части “левых” к диктатуре и создало основу путаницы, о которой идет речь. Модернистский пафос предтеч “левых” вполне мог выражать себя в сочувствии к абсолютной, не сдерживаемой прежними сословными традиционными противовесами монархии. Эти предтечи, по примеру Платона, общались с самодержцами в надежде “просветить” их и осуществить модернизацию сверху - ведь крестьянин не согласится по своей воле счесть гром и молнию простым, не имеющим указующего момента электрическим явлением. Ретроспективный взгляд из XX века открывал Петра I как первого большевика, большевика на троне. Левые сторонники диктатуры сочли, что они лучше знают подлинные нужды темного, склонного к Вандее народа. И правые - те самые, которые так долго не желали давать права иноверцам, инородцам, женщинам, малоимущим, низшим сословиям - получили прекрасный козырь на будущее. Который со временем приобретал в политической игре все большее значение, достигшее апогея после захвата РСДРП(б) власти в России - точнее, после разрушения колониальной системы. С того момента правые получили возможность заявлять, что они выступают за свободу индивидуальности, в то время как левые выступают за ее порабощение и даже уничтожение. За цветущую леонтьевскую сложность против тотальной хунвейбинской обезлички.
Есть еще такая бинарная пара, как индивидуализм и коллективизм. Она по своей туманности вполне родственна оппозиции левых и правых. Вокруг шастают толпы безликих индивидуалистов и полностью атомизированных коллективистов. Шеренги ницшеан проходят перед окнами социалистов, запершихся за двумя дверями на четыре замка. Правый коллективист исправно посещает воскресные богослужения, выступает против контрацепции и легитимации сексуальных меньшинств. Левый индивидуалист поедает ЛСД под музыку Pink Floyd с томом Сартра и рассуждает об обществе спектакля (правый индивидуалист может к трипу присоединиться, но афишировать вряд ли будет - может повредить корпоративной карьере). Желающих следовать примеру анархо-коммуниста Павленского и обезличенно прибивать мошонку к брусчатке публичных мест как-то не наблюдается - во всяком случае, в том количестве, которое могло бы говорить об угасании творческой самостоятельности и индивидуальной инициативы в левом движении как таковом.
Советский этап
Ключевой этап в противостоянии “левых” и “правых” - это годы “советской власти”.
Это время трагедии мирового “левого движения”, даже той его части, которая совсем не хотела ходить строем и рисовать только понятное на усладу дублям, кадаврам и выбегаллам. Симулякр оно приняло за подлинность. И так хотелось прогрессивному человечеству поверить в то, что на одной шестой земного шара реализуется план построения небывалого общества, что произошел прыжок в новое, неведомое доселе царство свободы, братства и творчества, что строителям его прощалась не только вырубка леса, но и полет бесчисленных щепок. К тому же, не рубят. И не лес. И не щепки. И не летят. Потому что все это происки контрреволюционных акул пера и шакалов ротационных машин. Остап Бендер - это художник-акционист, своим бессмертным полотном “Сеятель” обнаживший суть советской власти, вогнавшей страну в какой-то иерократический феодализм.
Да, советская власть первая объявила о полном равноправии женщин и пересмотрела патриархальное семейное право. Да, по сути своей советская власть изначально была модернистской. Однако политические свободы были уничтожены еще при Ленине, а при Сталине произошла масштабная реставрация антимодернизма в гендерной, национальной и вероисповедной области, а также в области искусства. В условиях несвободы могли как-то развиваться только единичные проекты, в основном, военные и космические. То самое общее и среднее машиностроение - советская операция “Ы”, поскольку назвали так соответствующие министерства, чтобы, видимо, никто не догадался. В неволе интеллектуалы и творцы не размножаются - и не удивительно, что Советский Союз в результате перестал восприниматься как авангард человечества и проиграл планетарное соревнование по всем фронтам, растеряв своих почитателей в мире - западных интеллектуалов и народы третьего мира. От модернизма в СССР осталась только вывеска. Впереди была пустота. Золотой век остался в прошлом. Настоящее представляла дряхлеющая партноменклатура и мажоры - последние, развязав себе руки, быстро конвертировали идеологию во дворцы на Лазурном Берегу.
Казалось бы, левую оппозицию в СССР преследовали гораздо жестче, чем правую. За нее не вступался Запад. Но ее предали и многие западные “левые”, которым важнее были их вышеописанные иллюзии плюс разнообразные материальные бонусы, поступавшие из страны их идеала. В результате советские диссиденты по преимуществу стали позиционировать себя как “правые”, разделяясь на правых западников и правых почвенников. Парадокс ситуации в том, что и сама власть - та самая псевдосоветская партноменклатурная власть больше не была левой. Формирование двух каст - функционеров и “простого народа”, косная идеология (фактически, иерократия), препятствующая развитию свободной мысли, деградация гражданского общества и той самой солидарности трудящихся - все это обличает советский строй как строй по преимуществу правый, правый в плохом смысле этого слова. В СССР левых практически не было - ни во власти, ни в оппозиции. Часть тех, кто по всем европейским меркам должен был бы оказаться левым, не могла себе этого позволить по имиджевым соображениям. Быть “левым антисоветчиком” - значило обречь себя на остракизм и забвение.
Или, скорее, так - СССР усвоил себе худшие черты “левого” и “правого”, выйдя за пределы этой оппозиции, но не в новый мир, а в реальность, подобную империи инков.
После распада
Однако миф об СССР продолжил жить и после его распада - приобретя ярко выраженные ностальгинерские черты. Если у него и есть теперь революционный потенциал - то только в контексте “консервативной революции”, адептами коей он активно используется (примеры тому - Дугин и Проханов). Черты традиционализма там и тут проступают сквозь остатки лакировки постсоветских ностальгирующих “левых”. Стоит только посмотреть на добропорядочную КПРФ, которая выступает единым фронтом с теми, для кого “золотой век” тоже в прошлом - трогательный “красно-белый альянс” за семейные ценности и против гомосексуализма. Такая “левизна” - просто еще один вид консервов в уже упомянутом выше традиционалистском супермаркете.
Что же касается романтических ультралевых - было бы любопытно посмотреть, что бы они стали делать в СССР и что бы с ними там произошло, если отправить их туда на машине времени. А главное для таких левых, конечно - не дать вынести Ленина из Мавзолея. Потому что нельзя, само собой разумеется, разрушать памятники и переписывать историю. Большевики были ее главными почитателями и хранителями - это известно всем.
Такая же консервативная трансформация ждала в “советском” государстве и мем “дружба народов”. Их, как известно, “сплотила навеки великая Русь” и эта строчка из михалковского гимна обозначила самую суть проблемы подмены интернационализма имперским шовинизмом.
Левая реакция
А теперь подумаем, что бы сделали кумиры СССР-ностальгинеров, окажись они в нашем времени. Например, Владимир Ленин. Он бы счел, что в Украине происходит что-то типа буржуазно-демократической революции. Эту революцию он бы вряд ли смог пропустить и не поддержать. Ей не надо противодействовать. Ее надо возглавить. Самое место революционеру ленинского толка - на Евромайдане. Иначе могут думать только начетчики и талмудисты от марксизма, ежу понятно. В условиях буржуазных свобод свобода действий ленинца больше, чем в условиях компрадорской диктатуры путинского образца. И обязательно надо выучить украинский язык - или хотя бы английский, чтобы не разговаривать с буржуазными революционерами на официальном государственном языке авторитаризирующейся метрополии.
А теперь посмотрим на типические Евромайдан-реакции тех русскоязычных товарищей, кто сам себя называет “левым” - и о ком принято аналогичным образом думать в обществе.
Вот что пишет автор “левого” блога “В стране и в мире”, близкий к сообществу магазина “Фаланстер” и Openleft.ru.
“Стоит сразу отметить, что мы решили уделить основное время выступлениям украинских активистов - тех, кто с первого дня уличных протестов в Киеве выходил на улицы и пытался доносить свою позицию”.
Если доносить свою позицию на русском языке - то вряд ли донесение будет в этой ситуации удачным. Но ведь как же можно? Собрались фашистские недобитки, которые решили отделить Алжир от Франции - вместо того, чтобы делать пролетарскую революцию сразу во всей колониальной Франции. Никакой поддержки национально-освободительному движению, с точки зрения постсоветских российских “левых”, быть не может.
“Захар обратил внимание на то, что антикоммунистические лозунги, такие как «Коммуняку - на гілляку!», звучали от националистов еще до того, как протест стал массовым”.
Любому левому, не страдающему догматизмом, ясно, что бренд “коммунизм” для украинского майданщика связывается с имперским периодом, от которого Евромайдан призван Украину освободить. Потому этот бренд не следует использовать, как абсолютно бесперспективный. И лучше всего отказаться от этого бренда самим левым - поскольку слово “испортилось”. Сторонникам мирового братства свободных людей использовать сегодня этот термин - все равно, что стремящимся к абсолютному благу использовать в политической жизни свастику, которая была когда-то вполне благим символом (термин же “коммунизм” имел негативную этическую нагрузку с самого начала своего существования, поскольку подразумевал неограниченный во времени период якобы предваряющей коммунизм диктатуры, сам же коммунизм отодвигался в никогда не наступающее на практике “светлое будущее”).
“В ходе дальнейшего обсуждения Захар Попович отметил, что в уничтожении памятника Ленину принимали участие в основном приезжие из западных областей Украины, и именно они составляют костяк тех, кто проводит большую часть суток на Майдане”.
Памятники Ленину - след иерократическо-феодальной сталинской власти и ассоциируются Евромайданом с пиратско-феодальной властью путинской. Оборона “сакральных мест” - занятие не для левых модернистов, а для правых традиционалистов. Отношение к памятникам “советской” эпохи - лакмусовая бумажка для определения степени симулятивности левого позиционирования. Следует понять, что памятники Ленину для Евромайдана - это то же самое, что памятники российским императорам, только значительно хуже. Поскольку современнее. Это же следует сказать и о памятникам Ленину в самой России - поскольку деятельность этого человека и ее последствия нанесли колоссальный ущерб самой идее безгосударственного общества без принуждения и эксплуатации.
А теперь ознакомимся со взглядами левого практически без кавычек - Бориса Кагарлицкого, за свою политическую левую деятельность получившего срок в СССР.
Перво-наперво Кагарлицкого, когда он высказывается на тему возможного развития событий в Украине, беспокоит не что-нибудь, а экономическое проникновение в Украину Соединенных Штатов. Он также беспокоится за граждан Евросоюза - не желающих, по его мнению, прибытия в Европу украинских рабочих. Его не смущает, что он фактически становится на позицию европейских крайне правых. По его мнению, Европа разорит Украину так, как, видимо, не разорит ее союз с авторитаризирующейся РФ. Лучше союз с последней, чем с демократической Европой. Миграция рабочей силы - это, с точки зрения Кагарлицкого, плохо. В Европе, по его словам, кошмарная безработица - но он уверен, что украинские рабочие туда все-таки почему-то поедут. Видимо, лучше им такого шанса не давать. Кагарлицкий, как это случается с левыми, лучше знает, что нужно украинским рабочим. Старая добрая логика - “чем хуже, тем лучше”. Вот только где он увидел рабочее движение в России? Может быть, ему лучше попытаться сначала организовать его у себя, а потом уже сожалеть о судьбе украинцев в Европе? Что-то мне подсказывает, что возможностей для развития рабочего движения в европейской Украине будет значительно больше, чем в Украине российской.
Но эти два автора - авторы интеллигентные. А вот иные, более откровенные “левые” речи: “Олигархические вожди протеста”, “Заказчики из ЕС и нанятые ими правые ультра” и прочая хорошо знакомая риторика - знакомая по первым двум каналам российского телевидения. Только с “левой” фразеологией. А на деле - просто рецидив имперской советской пропаганды, продолжающей существовать в видоизмененной форме в путинской России.
Есть ощущение, что многие “левые” хотели бы просто реставрации СССР. Такая реставрация невозможна - и в этом их трагедия. Украина полусознательно воспринимается ими как бывшая часть СССР, а потому Украине лучше оставаться с Россией. А вдруг произойдет чудо, и СССР воскреснет? И они, эти левые, “завершат реформы так - Сталин, Берия, ГУЛаг”?
Нет, чтобы подумать о мировой революции. Вместо нее опять всплывают какие-то обороты старого симуляционного режима типа “милостиво повелеть соизволил”. Ой, простите - “построение социализма в одной отдельно взятой стране”. С одной стороны, сочувствие печальной судьбе европейских рабочих, чей уровень жизни упадет в результате притока украинских мигрантов. С другой, - эти самые украинские рабочие, вместо того, чтобы гнить под путинской властью, могут ведь все равно, несмотря на предостережения Кагарлицкого, уехать в Европу в поисках лучшей доли. Так нет, им лучше закрыть границы. Пусть если куда и едут, то в Россию. Падение уровня жизни рабочих России - это же совсем другое дело. Только не понятно, почему другое. Видимо, страх вызывает возможность того, что украинцы могут соблазниться буржуазной демократией. Пусть уж лучше будет полуфеодальный режим.
Трудно объяснять все эти непоследовательности современного “левого” дискурса. Поневоле приходится придумывать объяснения, учитывающие роль бессознательного и привычных стереотипов мышления, осколков “советской” пропаганды.
Новая повестка
В этом и кроется одна из основных проблем современного мира и его политического развития. Лживая реальность СССР исказила и запутала пространство социальной мысли. Единственный адекватный выход для людей доброй воли, чья цель - совершенствование как индивидуума, так и социума, преодоление насилия и эксплуатации, увеличение степеней свободы, раскрытие творческих потенций, развитие социальной эмпатии, сотрудничества и взаимопомощи - отказаться от устаревшей политической фразеологии и мифологии в целом. Отказаться от поклонения старым идолам. Нельзя влить новое вино в ветхие мехи.
На дворе давно уже новая повестка революционного дня, поставленная “молодежной революцией” 60-х годов XX века, достигшей значительных результатов и продолжающейся, пусть и не в столь бурной форме, и поныне. Это повестка дня мировой революции, наиболее эффективное участие в которой возможно лишь при условии перехода общества к европейскому либерально-демократическому типу существования. Этого я и желаю Украине и ее народу. Повестка дня революции, которую некоторые культурологи называют даже “вторым осевым временем” - выходом человечества на принципиально новый уровень сознания, индивидуального и социального. Именно этот выход и пророчил Максимилиан Волошин, прятавший в Крыму в годы гражданской красных от белых, а белых - от красных: “Я примкнул к политической партии, которая возникнет лет через пятьдесят и будет составлять крайнюю левую в том парламенте, где анархисты станут консервативным большинством”.
PostScriptum
Весьма обрадовавшим меня текстом, показывающим, что существуют в России левые, которые мыслят о Евромайдане сходным со мной образом, стало интервью, данное известным акционистом Петром Павленским, упомянутым уже мной выше, украинскому сетевому изданию ART Ukraine.
Вот несколько выдержек из него:
“Если говорить о неком идеале общества - анархо-коммунизме, например, - он сейчас происходит на Майдане. Вот эти все субкультурные споры про доминирование правых или левых - это полная фигня. Сама структура, в которой и бомжи, и рабочие и студенты находятся вместе: все, кому нужна одежда или еда, могут взять её бесплатно, те, у кого есть возможность, несут еду и одежду для других. Те, у кого нет возможности что-то отдать, может стать волонтёром, сделать какую-то работу - это и есть общество в его идеальном состоянии самоорганизации. И для порядка не нужна никакая полиция. Нету никакого мародерства. На примере Майдана мы видим, что полиция существует не для безопасности граждан, полиция существует только для безопасности власти. Сейчас вещи начинают называться своими именами. Но это состояние не может быть перманентным, и при любом исходе будет новая структуризация. Когда Майдан прекратит свое существование, государство снова будет вынуждать людей исполнять свои должностные обязательства и двигаться по заранее предопределенным схемам. А сейчас есть анархическое сосуществование, ведь анархия возможна только в условиях самоорганизации, при подрыве государства как единой структуры.
…
Дело в не в левой и правой субкультурности, не в этих надстройках. Флаги - это просто значки, которые ничего не значат. В эпоху большевистского империализма везде висели красные флаги. И что эти флаги говорили о коммунизме? Это была спекуляция на человеческих идеалах и грубая подмена понятий. То, что сейчас происходит на Майдане, гораздо ближе анархизму, чем может дать любая из возможных социальных программ.
Моё отношение к разделению на левое и правое выразилось в том, что я приехал. Я почитал посты, увидел всю эту тоску и левую меланхолию - “о, это не наше”. Что не наше? Вот мы получили в России много субкультур и это на руку власти. Риторические расколы бесконечны и в России это привело к полному кризису: есть монолитная централизованная власть, задействующая большое количество ресурсов, и невнятная оппозиция, которая сама себя раздробила и превратилась в одно сплошное противоречие.
…
Майдан должен выйти за рамки локализованного времяпрепровождения и проникнуть во все структуры общественной организации, он должен стать повсеместным сопротивлением и саботированием органов власти и управления. И тогда наступит торжество самоорганизации и победа над тиранией централизованного аппарата власти».
Оригинал текста размещен на сайте Полит.ру.