Наш дом
Прошло уже более 50 лет, как я не живу в доме по ул. Заводской, 137. Но, до сих пор, вспоминая о прошлом или проходя мимо, мысленно называю его: «Наш дом».
Много раз сменялись жильцы в этом доме и я уже никого там не знаю, кроме одной - единственной Валентины Григорьевны С., которая поселилась в доме еще при нас.
Дом был построен при советской власти в 1926 г. Рубленый, 2-х этажный, с большим балконом и большим чердаком для сушки белья, с удобствами не во дворе, а в доме (в двух холодных при строях). Воды и канализации в доме не было. Вместо канализации, на лошади, с бочкой на телеге приезжал «золотарь» и ведром на длинной палке выполнял свою работу.
Таких однотипных дома было два, и предназначались они для инженерно-технических работников Владимировской пристани, затона и судоремонтных мастерских.
Весной 1939 г. мои родители получили квартиру в таком доме по ул. Кагановича, 70 (ныне ул. Заводская, 137).
Клад на чердаке
Кто жил в 20-30 годы прошло века, я, конечно, не могла знать, в силу своего возраста. Но, очевидно, что это были люди пережившие революцию 1917 г. Возможно, не все встретили ее с восторгом и надеялись на возврат к старому режиму. Кто-то из жильцов припрятал на чердаке царские деньги «на черный день». Но они не пригодились и пролежали там примерно до 1945 - 1946 г.г., пока мы, дети, часто игравшие на чердаке во время наводнений, их там не нашли. Красивая металлическая коробочка, с изображением Петра I, с деньгами была замотана в тряпьё.
Жильцы нашего дома
Жили здесь люди, занимавшие не только высокие должности, но и самые обыкновенные рабочие и служащие. Как оказалось, некоторые из этих людей оставили след в истории Петропавловки, а значит, и г. Ахтубинска. В материалах по краеведению мне стали встречаться фамилии жильцов нашего дома, которых я знала.
В нашем доме жили начальники Владимировской пристани и затона: Кузнецов Михаил Васильевич, Зареев Геннадий Михайлович, Подъячев.
Это была самая высокая должность, т.к. в ведении начальника пристани и затона находился весь приписанный флот, пассажиро и грузоперевозки, а также судоремонт.
Кстати сказать, по АТВ в 2013 г. показывали сюжет: 9 мая чествовали участника ВОВ Кузнецова Константина Михайловича с 90-летием. Он является сыном Кузнецова Михаила Васильевича.
Жил здесь и Емелин Константин Иванович, который до революции был караванным акционерного общества «Океан» и руководил судоремонтным пунктом на Владимировской пристани. При Советской власти он также занимал должность караванного. Я подружилась с его внучкой еще с детских лет и до сих пор поддерживаю с ней связь.
Многие читали о легендарном баркасе «Кочегар Гетман» и его команде. Баркас выполнял боевые рейсы во время Сталинградской битвы.
В нашем доме жила семья Хламова Григория Андриановича - механика этого баркаса. У Хламовых было двое мальчишек, старший - Сашка был моим ровесником.
А написал о боевых подвигах баркаса «Кочегар Гетман» еще 7 ноября 1945 г. Сутырин Леонтий Алексеевич, который был начальником отдела кадров и нашим соседом. На фронте он потерял ногу. С его легкой руки небольшая заметка в газете «Путь Ленина» перепечатывается уже много раз.
Жил в нашем доме и Ледяйкин Евгений Леонидович, штукатур - маляр. Он был внештатным корреспондентом газеты «Путь Ленина» и писал заметки о трудовых буднях судоремонтников и речников. О нем всегда вспоминали в редакции «Ахтубинской правды».
И Панфилов Илья Алексеевич с семьей. Какую должность занимал он, я не знаю. Но знаю, что в 1947 г. его назначили директором Гипсового завода и он с семьей переехал в Средний Баскунчак. А мы из комнаты - боковушки перешли жить в его квартиру.
Кроме перечисленных жили инженеры - сметчики, конструкторы, экономисты, капитан - наставник, медики, киномеханик - художник (мой папа) и др. беженцы и калеки.
С началом войны в нашем доме появились эвакуированные. Соседи приютили двоих еврейских подростков - сирот. Это был Лева Пастернак и его младшая сестра Мара. К сожалению, Мара, купаясь в затоне, утонула. И я помню, как все мы, соседи, прибежали на берег, где моя мама делала Маре искусственное дыхание. Мары не стало. А Лева пошел учиться в ФЗО, проработал на судоремзаводе до пенсии, был лучшим рационализатором.
В 1942 г. появились беженцы из Сталинграда, мать и дочь. В Сталинграде они прятались от бомбежек в канализационных колодцах. Раздетые и голодные, они пешком добрались до Петропавловки. Продуктовых карточек у них не было и женщина просила соседей, чтобы не выбрасывали картофельные очистки и отдавали им. Сменной одежды тоже не было. Если мать стирала одежду с дочери, то она лежала, укрывшись тряпьём и наоборот. Их все жалели и называли «бедные соседи».
Наш дом чудом уцелел во время бомбежек: полностью разрушенный речной вокзал, горевшая 1-я солемолка, свалившиеся с рельс вагоны ж/д состава, напротив нашего дома, поврежденные механический, электромонтажный, модельный цеха, здание материального склада - все это было очень близко к дому. Меня тогда увезли на Пшеничную зимовку.
После войны в Петропавловку приезжало много калек, инвалидов на костылях, на низких тележках, если без обеих ног, слепые с поводырями, побирошки (нищие). Это были люди, изувеченные войной, потерявшие дом, родных и искавшие приюта в городах и селах Поволжья.
На базаре в Петропавловке они торговали дешевыми ковриками с лебедями и оленями, гадали с помощью морских свинок, слепые гадали по своим книгам, наощупь, играли на гармошках и пели душещипательные песни, бросив перед собой шапку. Фотографы ходили по домам и предлагали сфотографироваться для портрета.
Наш дом был первым от пристани на пути приезжих и они часто стучали к нам в квартиры, просили милостыню, предлагали погадать и т.д.
А еще раньше, после Сталинградской битвы, пленные немцы, работавшие в Петропавловке, тоже заходили в наш дом, жалкие, больные и тоже просили подаяние.
Питерские испанцы
Жили в нашем доме люди разных национальностей: русские, украинцы, евреи, татары, немцы и даже испанцы, в общем - интернационал.
В 1949 г. после окончания Горьковского речного училища, на судоремонтный завод, по распределению, приехал молодой испанец Фернандес Хулио Гонсалес. Через год он привез молодую жену по имени Мария - Луиса Ласаррага, а по-русски - Люся. Хулио по-русски звали - Юлий. Юлий работал в конструкторском бюро, мастером ОТК, диспетчером и т.д. Люся - табельщицей.
В Петропавловке у них родились дети: мальчик Артуро и девочка Элен.
Они жили с нами на одной лестничной площадке, и мы часто общались.
Юлий был коммунистом, а еще - заядлым футболистом. Заводские футболисты лихо гоняли мяч на пустыре перед старым клубом речников (напротив дома по ул. Заводской, 111) и Юлий, конечно же, с ними. Болельщики собирались из ближних домов со своими стульями, табуретками и скамейками.
Вторая семья испанцев жила в другом подъезде. Мануэль Моноло занимал должность главного механика судоремзавода. Его жена Анна - Мария Альен работала врачом в больнице ВЗО. У них было двое мальчиков - Антонио и Лусито.
Это были те самые испанские дети, которых в 1936 вывезли из Испании во время фашистского террора при диктаторе Франко. Они выросли и получили образование в Советском Союзе. Создавали семьи. Но затянувшаяся, многолетняя разлука с родными, тоска по родине не давала им покоя. И, несмотря на то, что в Испании фашистский режим Франко еще не был свергнут, они стали хлопотать об отъезде. Обращались к председателю коммунистической партии Испании - Долорес Ибаррури.
В сентябре 1956 г. они уехали. Гонсалесы - в Испанию, в г. Бильбао. Семья Мануэля и Анны - в Америку, к родственникам.
Думали ли эти испанские дети, родившиеся на Пиренейском полуострове, что когда-нибудь окажутся в Астраханской области, в пос. Петропавловка!
Наш дом, по сравнению с другими домами стоял на самом бойком месте и находился, как бы, в эпицентре событий.
Справа от дома была проходная судоремзавода, слева - заводская столовая, т.е. всегда многолюдно. Обычно, у заводской проходной собирались на праздничные демонстрации труженики завода и пристани, откуда и отправлялись в центральную часть города. Атмосферу праздника дополнял уличный громкоговоритель, висевший на столбе.
С постройкой 4-х этажного здания заводоуправления, проходную перенесли влево.
Из окон 2-го этажа нашего дома видны были пассажирские пароходы, метеоры, причалившие к дебаркадеру; проходящие по затону буксирные пароходы с баржами на прицепе, баркасы, лодки.
На пристани всегда было многолюдно, т.к. здесь был речной вокзал, магазины, парикмахерская, базарчик и т.д. Мимо нашего дома всегда шли люди с вещами на вокзал и, наоборот, прибывшие в Петропавловку.
Жильцы нашего дома всегда могли сходить на любой пароход и купить какой-нибудь дефицит (по тем временам) в буфете. Пока стоит пароход, мне нравилось пройтись по верхней палубе и, непременно заглянуть в салон 1-го класса. Красота убранства салонов поражала и ни на одном пароходе не повторялась.
Отправлялись пароходы всегда под музыку, чаще всего под марш «Прощание славянки».
Сон в летнюю ночь
Вспоминаю, как летом, в жару, жильцы дома спали под пологами на лестничных площадках, на крылечках, в сараях и даже во дворе. Выносили кровати и ставили топчаны. Особенно любили ночевать во дворе дети. На ночь рассказывали какие-нибудь россказни, а то и страшилки про чертей и домовых, но все же ночевали, т.к. никто не обижал и не пугал.
Маёвка
Каждый год особенно шумно и весело было на пристани 2-го мая, когда организовывался выезд жителей Петропавловки на о. Маслиев, на маевку. Переправлялись на плашкоуте, который вел баркас. На острове была выездная торговля ОРСа судоремзавода и сельпо. Люди на природе прекрасно отдыхали.
А после маевки мимо нашего дома шли группами компании с гармошками, пели песни, частушки и приплясывали. Никаких происшествий и усиленного наряда милиции не было.
50-ые годы. Маёвка на остановке Маслиев
Заречье рабочее
Наш дом находился не только близко к пристани, речному вокзалу, но и к цехам судоремзавода, к железной дороге, к 1-й солемолке. И все производственные шумы приходилось слушать почти круглые сутки (две - три смены): бой кузнечного молота, лязг железа, шум солемолки, отвальные гудки пароходов днем и ночью и, конечно же, троекратное отбивание склянок при этом.
Летом, когда отгружали соль, по ж/д путям часто ходили маневровые паровозы «Овечка». Часа в 4 - 5 утра, становился напротив нашего дома и начинал «чухать»: с шумом выгребался шлак из топки, потом загружался уголь, паровоз пыхтел, выпускал пар, свистел и так каждый день, с утра пораньше.
Долгое время заводской гудок извещал о начале рабочего дня, обеденного перерыва и окончании смены. Так что проспать было невозможно.
Вместо эпилога
Вот такой он был, «наш дом», теперь уже 88 - летний дедушка, переживший 28 наводнений за свою жизнь, он не скособочился и не развалился. Сотни людей приютил он под своей крышей. Я всегда с теплотой вспоминаю о бывших соседях. Жили мирно, друг к другу относились доброжелательно. Я не помню случая, чтобы соседи бурно выясняли отношения.
Конечно, история дома и его жильцов гораздо богаче и интересной, но нам ее уже никто не расскажет.
В 1960 г. наша семья переехала в другой дом, тоже по ул. Заводской. И надо же, мы въехали в квартиру, в которой жил старейший речник, механик парохода «Посланник» - Тормосов Яков Васильевич. Этот пароход в июле 1919 г. на р. Владимировке водил баржу № 5, оборудованную под плавучую артиллерийскую площадку, когда шли ожесточенные бои в районе Гуцева Ерика за Владимировку, Баскунчак и о. Эльтон.
Но об этом я узнала много лет спустя, в материалах по краеведению И.С. Левинченко.
Алевтина Нестеренко, Ахтубинская правда
При копировании материалов активная или неактивная ссылка на блог обязательна.