История и литература. АНИСИМЫЧ И ТАРОПАН
С 1974 года в Древлехранилище Пушкинского дома в коллекции В. Величко
хранится рукописная повесть "Анисимычь. Новаго рода Дон-Кишот. Истинная
быль с прибавочкою и с прикрасочкою, или Превращение раскольника в
романического любовника, видавшего на яву чертей. Росиское сочинение
1793-го года". В 1985 году В. Степанов опубликовал эту повесть в научном
сборнике "Древнерусская книжность" с обширным историко-литературным
комментарием.
Автор рукописи неизвестен, но можно предполагать, что был он довольно
начитан, знал среду и события, о которых пишет - конец 1760-х годов. Жанр -
плутовской роман. Но Анисимыч не простой плут - пытаясь обмануть других,
он сам всегда оказывается обманутым. Есть у Анисимыча и реальный прототип -
ржевский купец из старообрядцев Чупятов. Автор повести посмеивается и над
старообрядцами, и над масонами.История Анисимыча рассказана как назидательный
пример печальных следствий суеверия и глупости. Любопытны и подробности быта.
В исторической справке В. Степанова речь идет о ржевских старообрядцах, о их
связях с Польшей, где они пользовались полной свободой. Узнаем и о занятии
жителей порубежных городов: переправка желающих через границу в Польшу,
а оттуда в Россию. Прибыльное дело. Не брезговали им, вероятно, и торопчане.
Нередко нелегальная иммиграция завершалась разбоем. Сусанины водили-водили
по лесам-болотам иммигрантов, а потом убивали их, забирали имущество и деньги.
В рукописи есть ссылка на книгу "Портовые моты". напечатанную в Амстердаме в
1762-1763 годах. Насчет чугунной медали торопецким купцам нет сведений, но когда
книга была переведена на русский язык, распоряжением Екатерины от 11 февраля
1765 года ее безденежно разослали в купеческие гильдии разных городов. Знать, и
торопецкие купцы держали ее за настольную, но восприняли, однако, не как предупреждение,
а как учебник к умножению уловок....
Глава первая надесять \ одиннадцатая
НОВОЕ ДУРАЧЕСТВО
Знакомство по торговле доставило ему приятеля, порождения торопецкого. То был
сводчик, а не настоящий маклер. Он был половину цыгана, половину жида, ибо дядя
ево был жид, а бабка цыганка, отец был из них помесь, а мать ево была торопчанка.
Потому, или паче что крещен в городе Торопце, где женился на подьяческой дочери,
называл себя Таропаном. Токоваго порождения молодец должен быть проворен, да и в
самом деле был превеликой на все ходок. Умел он сладить с простодушным Анисимычем и
узнал от него всю тайную историю и желание женидбою поправить свое состояние, за что
он как честной сводчик и взялся, взяв для ободрения себя от Анисимыча в заем пять
рублей денег.
Сей архиплут был знаком молодым людям из купеческого корпуса, которых он знакомил
с некоторыми трактирами, состоящими подалея от многолюдных мест, как то, например,
за Калинкиным мостом и по мызам, да и вводил в домы, где живут милосердыя женщины,
которые ни в чем отказать не могут тем, у кого есть денги. Молотцы из Гостинаго двора и
бержевыя одолжены были им чрезмерно: ибо многия из них опустошили лавки, а другия
повыгрузили барки. От чего произошел вопрос, что труднее - нагрузить барку или выгрузить.
Охотники спорить целой вечер спорили, и большая часть легла спать с тем, что выгрузить труднее.
Но Матыгин поутру ясно показал, что нагрузить труднее, ибо отец ево в двадцать лет мог две
барки пенкою нагрузить, а он в одно лето выгрузил так, что уже и оба не нагрузят ни в
десять лет.
(Здесь следовала ссылка на книгу "Портовые моты". "В ней описаны разных государств моты,
а между прочим стоит статья "питербурские и рижские портовые моты", в которых изображено
следующее. Из числа торгующих при сих портах народов есть три рода портоваго мотовства:
1-е, в игре, пьянстве и сладострастии; 2-е, в щеголстве и оказании мнимаго богатства; 3-е, в
спекулации. Толкование: Первые, живши в отдаленных городах России под началом стариков,
не видав большаго света, в молодые лета отправлены бывают полномочными правителями
корованов нагруженных пенкою, салом, маслом, воском и железом; попавшись в сообщество
людей развратных, живущих постыдным ремеслом, впадают в погибель, ибо оныя возят их в
шлюпках с песенниками на гулянье по островам, приготовляют похабных девок, заводят игры,
где теряют честь, денги и здоровье. Вторые, приезжая к порту с малым капиталом, для кредиту
одеваются богато, покупают картины, часы и прочие вещи, говорят о торгах своих с прибавлением
на один десяти, а потом покупают товары на кредит, продают с большим уроном, покупают внов
и опять привозят до срока, показывая своими, и, делая такия постыдныя купечеству перевороты,
впадают в банкротство и разоряют порядочных купцов. Третей род портовых мотов состоит из
спекуляторов; в славянском езыке спекулатор означает палоча, а в купечестве разумеются те люди,
которые покупают и продают, не имев товара предварительно; например, Петр, живущий в
Питербурге и не имеющий торгу внутрь России, в декабре покупает у Афанасья пенку, мысля,
что будет дорога, и он ее продаст; а Афанасий продает оному Петру пенку, не имея оной ни фунта и
не посылая покупать, мысля то, что пенка в июле будет дешева, и он ее тогда купит и отдаст;
а сим образом и обманываются, и разоряют себя и других, ибо порядочный торг чрез то терпит
величайшший подрыв, ибо рыск в торгу подобен картежной игре в банк и кучки".)
Но обратимся к нашему герою. Означенный сводчик был знаком мотам перваго нумера. Он
рассказал им житие и жизнь, деяния и страдания Анисимычевы, дав знать, что он бороду свою
и усы почитает непополебимою святостию и ни для чего их не согласится обрить. Тогда трое
молодых мотов ударились о заклад и другими мотами в 500 рублях, что Анисимыч доброволно бороду
обреет и будет носить немецкаго покроя платья. Отдали денги за третьи.
Сии шалуны нимало не думали о том, что они могут простосердечного Анисимыча на достальную
часть жизни ево сделать несчастливым. Да что я говорю о том. Не знаю, есть ли и теперь кому из них
достанется читать сию повесть, почувствуют ли угрызение совести, ибо они в красных своих летах быв
шалунами, чаятельно и состарелись такими ж повесами, а может быть и умрут негодными свету
стариками.
И так подослали они старуху, которая отправляла скверное ремесло сводни, к Анисимычу. Сия
пузырница ходила в подкапке и носила с собою чотки, и с умиленным видом пришла к Анисимычу.
Сказала ему: "Добрый молодец, не Анисимычем ли тебя зовут?" - "Да, так, бабушка,- отвечал столп
старинного толкования.- Что тебе надобно?". Старуха на то: "Я принесла к тебе радостную весточку". -
"Какую, сударыня?" - "А вот, свет мой, знаешь ли ты господина купца Л.?" - "Знаю, сударыня. Я у него
третьего дня был, покупал кубовую краску". - "Точно так. У него, сударь, есть дочь Каптелина, великая
красавица". - "Ну. бабушка? ..." - "Она, сударь, в тебя влюбилась". - "Полно, правда ли?" - "Божусь тебе
моею старостию и сими чотками, которыя присланы ко мне с Ветки (там жили раскольники). Да так
влюбилась, что ни пить, ни есть, ни спать не может. Сжался с бедною, полюби ее и возми за себя". -
"Бабушка, я тебе верю. Да как ее взять? Я не богат, отец ее не отдаст за меня: она у него одна и есть".
- "Экой! мы сему поможем. Отдаст. Напиши к ней грамотку, что ты ее любишь, а она к тебе будет писать.
А я сыщу случай вам и повидаться. Об отце же не сумневайся, не аредовы веки жить ему. Уже 75 лет
да и всегда болен. Околеет - она одна власна во всем будет и вы будете счасливы. Только меня, бедную
вдаву не забудте, призрите". Анисимыч сему поверил, ибо он о себе думал, что он красавец, как то
некоторые удачи с молоду его уверили, и, начитавшись "Тысячи и одних", начертал достойное пространнаго
своего красноречия писмо. Вы, естьли не поленитесь, прочтите его вранье.
"Всесветная красавица, умница, владычица моего сердечушка; душичка, наливное яблочко,
Каптелинушка матушка, голубушка, сердечный друг!
Полюбил я, душа моя, тебя: ем не заем, пью не запью, сплю не засплю. Все-та, свет мой, о тебе думаю,
сударачка ты мая. Не суши ты болея меня, совокупись со мною тайно законным браком. Обрадуй ты
меня своим писмецом. Напиши, что мне делать.
Твой верной в жизни и по смерти Анисимыч".
Написав толико вздорное писмо, отослал оное с сообщницею сотаны, к мнимой своей любовнице
и на другой день получил ответ.
"Душа моей души! Прекрасный Иосиф, лепообразный и могучий Самсон, премудрый Соломон,
миленкой сердечушку моему Асечка! Читая твои строки, задыхалась. Все безподобно. Ах! Ах! Ах!
радость моя, едва я не умерла от радости. Люби, люби мене! жизненочик мой. Я тебе то сердечно
позволяю. Вся твоя. Изволь, батюшка, где и как хочешь обвенчаемся, обманем строгость
смотрителей. Но, жизнь моя, не откажи в первой моей прозбе. Я посылаю тебе бралиантовый
перстень в 2000 р., да часы, осыпанные бралиантами, в 700 р. Ето слабой знак моего дара. Я вся
и все, что принадлежит мне, твое. Прошу тебя, жизнь мая, обрей бороду и надень платье модное
алое. Я думаю, что ты постораешся увидится со мною в первое воскресениек на Крестовском
острову, где я буду в зеленом платье с алым пером, и тебе посылаю шляпу с полимажем. Я
тебя вмиг найду. Да смотри ж, будь там, а не то за ухо подеру. А естьли будешь, то получешь
горячий поцелуй от верной вашей Коптелины".
Получа писмо и подарки Анисимыч всякое сумнение отложил и считал себя самым щастливым
смертным. В каменьях силы он не знал, и стразовый перстень, который стоил две тысичи копеек,
а часы 70 рублей, счел за бралианты. За сим скоро последовало превращение: борода обрита,
волосы завязаны, подвиты и напудрены, наряжен наш раскольник в алой французский кафтан,
летит на свидание. Ну, теперь прощай распопа Аввакум и Пустосвят Никита со всеми своими
последователями и с их забобонами и со всеми толками о бороде и об усах. Анисимыч сделался
Ахалем. Ему теперь дело не до бороды, а до Каптелины.
ГЛАВА ВТОРАЯ НАДЕСЯТЬ,
которая будет покороче прежней, ибо тут будет модное свидание
Лишь только оделся совсем мой красавец и посмотрелся в зеркало не верил своему превращению,
и борода уже ему козалася козлячьим украшением. Он с радости прыгал, бутто сумашедший, и в
самом деле подлинной был неотесаной болван. Он не шол, а летел до шлюпки. Стречались с ним
и знакомые. Они ево не узнавали, а повеса мой тому внутренне радовался и мысленно располагал
чужим имением наслаждатся с прекрасною Каптелиною.
И се уже он на Крестовском острову и в толпе народа ищет своей любезной, в которую заочно
влюбился. Останавливает ево одна красавица, берет за руку, идет с ним в трактир. Входят в комнату.
Обомлелый от радости мой герой зделался безгласным. Он выпучил глаза и, разинув рот, смотрел
на своего идола. Естьли бы сия весталка была настоящая, она б подумала, что он ее с голоду скушат
хочет. Но как она была женою ста мужьям, то ей мой олух был не в диковинку. "Любезной мой
Анисимыч,- сказала она, обнимая и целуя ево,- Наконец страдания мои прекращаются, и я уже
тебя в своих обьятиях держу. Кленись мне любить меня вечно!". Пришедший в чувство кавалер
мой поклонился ей в ноги и, поелику на полу была грязь, то колени и руки выпочкал, а потому и
извинялся очень неловко. Но снисходительная весталка, умирая со смеху, ево прощала и отирала
руки и колени своим платком. Да приказала подать француской водки и обмыла оною грязь.
Упоенный таковою ласковостию, Анисимыч хотел говорить, но проклятой Купидон слова у него
крал. Итак, вздыхал, жал красавицыну руку, смотрел на нее умильно и, лишь хотел ободрясь
говорить, то вышла старуха та самая, которая к Анисимычу приходила. Сказала, что пора
разстатся. Красавица сказала, увидется в маскараде, куда невольнику своему приказала
непременно быть. Но сие не случилось, о чем обьяснится ниже сего.
Сия девка была подговорена теми же шалунами, коими и старуха. Они более и шутки своей
продолжать намерения не имели, как только чтоб был Анисимыч обрит. О превращении ево они
скоро разгласили, и лишь только появился мой Анисимыч на бирже, то все ево поздравляли с
победою над какой нибудь красавицею. Но Анисимыч с обыкновенною ему ужимкою отвечал,
что ни не ошибаются, и скоро о ево женидбе услышат, а некоторым по простоте своей и рассказал,
на ком он будет женится.
Слух о сем распространился и долетел до ушей отца и девицы, которые в сей комедии не
участвовали. Они приносят жалобу, но не в судебном месте. Призван Анисимыч. Он кленется,
что не он ее зазывал, а она ево, и что имеет ее писмо и подарки. Ему велено зажать рот и о том
не говорить, но он упрямился и хотел судится. Потребовали от него писмо. Оно оказалось подложное.
Девушка совсем другая, а не та, которую он видел. И за сию глупость, в коей сочли ево обманутым,
а кем неизвестно, удоволствовались посадить ево на пустынническую пищу на десять дней, отчего
у него любовной жар гораздо поутух.
хранится рукописная повесть "Анисимычь. Новаго рода Дон-Кишот. Истинная
быль с прибавочкою и с прикрасочкою, или Превращение раскольника в
романического любовника, видавшего на яву чертей. Росиское сочинение
1793-го года". В 1985 году В. Степанов опубликовал эту повесть в научном
сборнике "Древнерусская книжность" с обширным историко-литературным
комментарием.
Автор рукописи неизвестен, но можно предполагать, что был он довольно
начитан, знал среду и события, о которых пишет - конец 1760-х годов. Жанр -
плутовской роман. Но Анисимыч не простой плут - пытаясь обмануть других,
он сам всегда оказывается обманутым. Есть у Анисимыча и реальный прототип -
ржевский купец из старообрядцев Чупятов. Автор повести посмеивается и над
старообрядцами, и над масонами.История Анисимыча рассказана как назидательный
пример печальных следствий суеверия и глупости. Любопытны и подробности быта.
В исторической справке В. Степанова речь идет о ржевских старообрядцах, о их
связях с Польшей, где они пользовались полной свободой. Узнаем и о занятии
жителей порубежных городов: переправка желающих через границу в Польшу,
а оттуда в Россию. Прибыльное дело. Не брезговали им, вероятно, и торопчане.
Нередко нелегальная иммиграция завершалась разбоем. Сусанины водили-водили
по лесам-болотам иммигрантов, а потом убивали их, забирали имущество и деньги.
В рукописи есть ссылка на книгу "Портовые моты". напечатанную в Амстердаме в
1762-1763 годах. Насчет чугунной медали торопецким купцам нет сведений, но когда
книга была переведена на русский язык, распоряжением Екатерины от 11 февраля
1765 года ее безденежно разослали в купеческие гильдии разных городов. Знать, и
торопецкие купцы держали ее за настольную, но восприняли, однако, не как предупреждение,
а как учебник к умножению уловок....
Глава первая надесять \ одиннадцатая
НОВОЕ ДУРАЧЕСТВО
Знакомство по торговле доставило ему приятеля, порождения торопецкого. То был
сводчик, а не настоящий маклер. Он был половину цыгана, половину жида, ибо дядя
ево был жид, а бабка цыганка, отец был из них помесь, а мать ево была торопчанка.
Потому, или паче что крещен в городе Торопце, где женился на подьяческой дочери,
называл себя Таропаном. Токоваго порождения молодец должен быть проворен, да и в
самом деле был превеликой на все ходок. Умел он сладить с простодушным Анисимычем и
узнал от него всю тайную историю и желание женидбою поправить свое состояние, за что
он как честной сводчик и взялся, взяв для ободрения себя от Анисимыча в заем пять
рублей денег.
Сей архиплут был знаком молодым людям из купеческого корпуса, которых он знакомил
с некоторыми трактирами, состоящими подалея от многолюдных мест, как то, например,
за Калинкиным мостом и по мызам, да и вводил в домы, где живут милосердыя женщины,
которые ни в чем отказать не могут тем, у кого есть денги. Молотцы из Гостинаго двора и
бержевыя одолжены были им чрезмерно: ибо многия из них опустошили лавки, а другия
повыгрузили барки. От чего произошел вопрос, что труднее - нагрузить барку или выгрузить.
Охотники спорить целой вечер спорили, и большая часть легла спать с тем, что выгрузить труднее.
Но Матыгин поутру ясно показал, что нагрузить труднее, ибо отец ево в двадцать лет мог две
барки пенкою нагрузить, а он в одно лето выгрузил так, что уже и оба не нагрузят ни в
десять лет.
(Здесь следовала ссылка на книгу "Портовые моты". "В ней описаны разных государств моты,
а между прочим стоит статья "питербурские и рижские портовые моты", в которых изображено
следующее. Из числа торгующих при сих портах народов есть три рода портоваго мотовства:
1-е, в игре, пьянстве и сладострастии; 2-е, в щеголстве и оказании мнимаго богатства; 3-е, в
спекулации. Толкование: Первые, живши в отдаленных городах России под началом стариков,
не видав большаго света, в молодые лета отправлены бывают полномочными правителями
корованов нагруженных пенкою, салом, маслом, воском и железом; попавшись в сообщество
людей развратных, живущих постыдным ремеслом, впадают в погибель, ибо оныя возят их в
шлюпках с песенниками на гулянье по островам, приготовляют похабных девок, заводят игры,
где теряют честь, денги и здоровье. Вторые, приезжая к порту с малым капиталом, для кредиту
одеваются богато, покупают картины, часы и прочие вещи, говорят о торгах своих с прибавлением
на один десяти, а потом покупают товары на кредит, продают с большим уроном, покупают внов
и опять привозят до срока, показывая своими, и, делая такия постыдныя купечеству перевороты,
впадают в банкротство и разоряют порядочных купцов. Третей род портовых мотов состоит из
спекуляторов; в славянском езыке спекулатор означает палоча, а в купечестве разумеются те люди,
которые покупают и продают, не имев товара предварительно; например, Петр, живущий в
Питербурге и не имеющий торгу внутрь России, в декабре покупает у Афанасья пенку, мысля,
что будет дорога, и он ее продаст; а Афанасий продает оному Петру пенку, не имея оной ни фунта и
не посылая покупать, мысля то, что пенка в июле будет дешева, и он ее тогда купит и отдаст;
а сим образом и обманываются, и разоряют себя и других, ибо порядочный торг чрез то терпит
величайшший подрыв, ибо рыск в торгу подобен картежной игре в банк и кучки".)
Но обратимся к нашему герою. Означенный сводчик был знаком мотам перваго нумера. Он
рассказал им житие и жизнь, деяния и страдания Анисимычевы, дав знать, что он бороду свою
и усы почитает непополебимою святостию и ни для чего их не согласится обрить. Тогда трое
молодых мотов ударились о заклад и другими мотами в 500 рублях, что Анисимыч доброволно бороду
обреет и будет носить немецкаго покроя платья. Отдали денги за третьи.
Сии шалуны нимало не думали о том, что они могут простосердечного Анисимыча на достальную
часть жизни ево сделать несчастливым. Да что я говорю о том. Не знаю, есть ли и теперь кому из них
достанется читать сию повесть, почувствуют ли угрызение совести, ибо они в красных своих летах быв
шалунами, чаятельно и состарелись такими ж повесами, а может быть и умрут негодными свету
стариками.
И так подослали они старуху, которая отправляла скверное ремесло сводни, к Анисимычу. Сия
пузырница ходила в подкапке и носила с собою чотки, и с умиленным видом пришла к Анисимычу.
Сказала ему: "Добрый молодец, не Анисимычем ли тебя зовут?" - "Да, так, бабушка,- отвечал столп
старинного толкования.- Что тебе надобно?". Старуха на то: "Я принесла к тебе радостную весточку". -
"Какую, сударыня?" - "А вот, свет мой, знаешь ли ты господина купца Л.?" - "Знаю, сударыня. Я у него
третьего дня был, покупал кубовую краску". - "Точно так. У него, сударь, есть дочь Каптелина, великая
красавица". - "Ну. бабушка? ..." - "Она, сударь, в тебя влюбилась". - "Полно, правда ли?" - "Божусь тебе
моею старостию и сими чотками, которыя присланы ко мне с Ветки (там жили раскольники). Да так
влюбилась, что ни пить, ни есть, ни спать не может. Сжался с бедною, полюби ее и возми за себя". -
"Бабушка, я тебе верю. Да как ее взять? Я не богат, отец ее не отдаст за меня: она у него одна и есть".
- "Экой! мы сему поможем. Отдаст. Напиши к ней грамотку, что ты ее любишь, а она к тебе будет писать.
А я сыщу случай вам и повидаться. Об отце же не сумневайся, не аредовы веки жить ему. Уже 75 лет
да и всегда болен. Околеет - она одна власна во всем будет и вы будете счасливы. Только меня, бедную
вдаву не забудте, призрите". Анисимыч сему поверил, ибо он о себе думал, что он красавец, как то
некоторые удачи с молоду его уверили, и, начитавшись "Тысячи и одних", начертал достойное пространнаго
своего красноречия писмо. Вы, естьли не поленитесь, прочтите его вранье.
"Всесветная красавица, умница, владычица моего сердечушка; душичка, наливное яблочко,
Каптелинушка матушка, голубушка, сердечный друг!
Полюбил я, душа моя, тебя: ем не заем, пью не запью, сплю не засплю. Все-та, свет мой, о тебе думаю,
сударачка ты мая. Не суши ты болея меня, совокупись со мною тайно законным браком. Обрадуй ты
меня своим писмецом. Напиши, что мне делать.
Твой верной в жизни и по смерти Анисимыч".
Написав толико вздорное писмо, отослал оное с сообщницею сотаны, к мнимой своей любовнице
и на другой день получил ответ.
"Душа моей души! Прекрасный Иосиф, лепообразный и могучий Самсон, премудрый Соломон,
миленкой сердечушку моему Асечка! Читая твои строки, задыхалась. Все безподобно. Ах! Ах! Ах!
радость моя, едва я не умерла от радости. Люби, люби мене! жизненочик мой. Я тебе то сердечно
позволяю. Вся твоя. Изволь, батюшка, где и как хочешь обвенчаемся, обманем строгость
смотрителей. Но, жизнь моя, не откажи в первой моей прозбе. Я посылаю тебе бралиантовый
перстень в 2000 р., да часы, осыпанные бралиантами, в 700 р. Ето слабой знак моего дара. Я вся
и все, что принадлежит мне, твое. Прошу тебя, жизнь мая, обрей бороду и надень платье модное
алое. Я думаю, что ты постораешся увидится со мною в первое воскресениек на Крестовском
острову, где я буду в зеленом платье с алым пером, и тебе посылаю шляпу с полимажем. Я
тебя вмиг найду. Да смотри ж, будь там, а не то за ухо подеру. А естьли будешь, то получешь
горячий поцелуй от верной вашей Коптелины".
Получа писмо и подарки Анисимыч всякое сумнение отложил и считал себя самым щастливым
смертным. В каменьях силы он не знал, и стразовый перстень, который стоил две тысичи копеек,
а часы 70 рублей, счел за бралианты. За сим скоро последовало превращение: борода обрита,
волосы завязаны, подвиты и напудрены, наряжен наш раскольник в алой французский кафтан,
летит на свидание. Ну, теперь прощай распопа Аввакум и Пустосвят Никита со всеми своими
последователями и с их забобонами и со всеми толками о бороде и об усах. Анисимыч сделался
Ахалем. Ему теперь дело не до бороды, а до Каптелины.
ГЛАВА ВТОРАЯ НАДЕСЯТЬ,
которая будет покороче прежней, ибо тут будет модное свидание
Лишь только оделся совсем мой красавец и посмотрелся в зеркало не верил своему превращению,
и борода уже ему козалася козлячьим украшением. Он с радости прыгал, бутто сумашедший, и в
самом деле подлинной был неотесаной болван. Он не шол, а летел до шлюпки. Стречались с ним
и знакомые. Они ево не узнавали, а повеса мой тому внутренне радовался и мысленно располагал
чужим имением наслаждатся с прекрасною Каптелиною.
И се уже он на Крестовском острову и в толпе народа ищет своей любезной, в которую заочно
влюбился. Останавливает ево одна красавица, берет за руку, идет с ним в трактир. Входят в комнату.
Обомлелый от радости мой герой зделался безгласным. Он выпучил глаза и, разинув рот, смотрел
на своего идола. Естьли бы сия весталка была настоящая, она б подумала, что он ее с голоду скушат
хочет. Но как она была женою ста мужьям, то ей мой олух был не в диковинку. "Любезной мой
Анисимыч,- сказала она, обнимая и целуя ево,- Наконец страдания мои прекращаются, и я уже
тебя в своих обьятиях держу. Кленись мне любить меня вечно!". Пришедший в чувство кавалер
мой поклонился ей в ноги и, поелику на полу была грязь, то колени и руки выпочкал, а потому и
извинялся очень неловко. Но снисходительная весталка, умирая со смеху, ево прощала и отирала
руки и колени своим платком. Да приказала подать француской водки и обмыла оною грязь.
Упоенный таковою ласковостию, Анисимыч хотел говорить, но проклятой Купидон слова у него
крал. Итак, вздыхал, жал красавицыну руку, смотрел на нее умильно и, лишь хотел ободрясь
говорить, то вышла старуха та самая, которая к Анисимычу приходила. Сказала, что пора
разстатся. Красавица сказала, увидется в маскараде, куда невольнику своему приказала
непременно быть. Но сие не случилось, о чем обьяснится ниже сего.
Сия девка была подговорена теми же шалунами, коими и старуха. Они более и шутки своей
продолжать намерения не имели, как только чтоб был Анисимыч обрит. О превращении ево они
скоро разгласили, и лишь только появился мой Анисимыч на бирже, то все ево поздравляли с
победою над какой нибудь красавицею. Но Анисимыч с обыкновенною ему ужимкою отвечал,
что ни не ошибаются, и скоро о ево женидбе услышат, а некоторым по простоте своей и рассказал,
на ком он будет женится.
Слух о сем распространился и долетел до ушей отца и девицы, которые в сей комедии не
участвовали. Они приносят жалобу, но не в судебном месте. Призван Анисимыч. Он кленется,
что не он ее зазывал, а она ево, и что имеет ее писмо и подарки. Ему велено зажать рот и о том
не говорить, но он упрямился и хотел судится. Потребовали от него писмо. Оно оказалось подложное.
Девушка совсем другая, а не та, которую он видел. И за сию глупость, в коей сочли ево обманутым,
а кем неизвестно, удоволствовались посадить ево на пустынническую пищу на десять дней, отчего
у него любовной жар гораздо поутух.