вот это поворот
Вопрос о смысле Бытия не решён.
Более того, нет даже какого либо удобоваримого определения самого Бытия. Вот, скажем мы «бытие есть наиболее общая из категорий, объемлющая собой все остальные…» - без одновременной, всесторонней экспликации составных элементов (на невозможность которой так сетовал Гадамер) эта, бесспорно, очень тонкая и глубокая аристотелевская фраза останется лишь бледным призраком нашей цели. Призраком не пугающим, а больше вызывающим сочувствие, таким безобидным меланхоликом, плачущим, смотря за небо.
А Бытие, которое есть Бог - как такое, по вкусу? Бог - эвфемизм Бытия. И опять нельзя сказать что либо определённое, кроме анамнеза экзальтированных особ, регулярно переживающих мистические акты единения с Абсолютом.
Текст есть Бытие. Засядем за парты, начнём зубрить грамматику с филологией. Поболтаем о мета-нарративах, структурах всяких, ризомах, но нет, не обзаведёмся сухоньким сущностным остатком.
Почему?
Взглянем на наши стремления. Ба, да это же Новое Время. Ну и Кант, конечно. Тот же рационализм, та же страсть к однозначным суждениям и уверенность в том, что кто то ещё, да имеет право именовать что то. Та же слепота относительно силы апофатического, объявшего своей «тёмной материей» чуть ли не весь универсум. Та же картезианская методология - тут первое, а потом второе, и опять проверим первое. Энумерация, испепеляющая критика, бьющаяся в бессильном припадке ввиду своего бессилия относительно своих же собственных основ. Да, с этим надо завязывать.
Как?
Ну что, откажемся от рационализма и дихотомий, введём ещё какие-нибудь эвристичные методы анализа. Хе-хе-хе. Да как можно то такое свершить, представляет ли себе кто-нибудь? Каркас такой, пусть и плохенький, да и, по большому счёту, парящий в воздухе, намертво сросся со структурой сознания, чтобы выбить эти подпорки, недостаточно будет текстов-мясорубок, поистине, сознанию должно устроить куда более суровое испытание.
Зачем?
Деструкция онтологии - это двадцатый век. Его середина, ну и окончание. И это не вскользь брошенные обвинения в сторону Декарта и Аристотеля, а нечто несравненно более значительное.
Презабавные попытки скрыться от взрыва в полуразрушенном здании феноменологии заслуживает улыбку, даже хохот.
Писать, говорить, использовать язык, притом чувствуя, как сама сущность языка, невыразимая и чудовищная стоит за спиной, но, боясь обернуться, приниматься за строжайшие и точнейшие разборы верхушек - милый жест.
Ну а уж заниматься позитивным и аналитикой в таких условиях - это даже не сизифов труд, а сродни попытка игре на бубне воспрепятствовать лавовому потоку.
И что?
Восприятие целого, либо частей целого в отдельности - сразу, но не во времени.
Полная тождественность плоскости исследований с точками возможных решений - но без жульнических допущений.
Короче, настоящая такая деструкция, дающая выход к сути Бытия, а не бахвальство какое то.