Пришедшие в последний раз...
Иногда кто-то говорит о себе, что родился на земле в последний раз.
Порой говорит не сам, но это подразумевается его окружением.
Мне кажется, узнать тех, кто покидает колесо сансары, кто в последний раз облек свою душу в человеческую плоть, можно по двум качествам: эти люди не способны обидеть и не способны обидеться. Полное отсутствие агрессии - как и прочих негативных страстей, и преображенное, истончившееся до прозрачности эго.
Как правило, они не знамениты (если только не пришли с великой миссией), поскольку любая известность, слава так или иначе раздувает ощущение собственной значимости.
Много лет назад мне запала в память фраза из книги американского учителя Рам Дасса "Зерно на мельницу". Суть ее в том, что можно объездить Тибет и Гималаи, прожить во множестве ашрамов - в поисках своего Учителя, и, не найдя такового, вернувшись домой, обнаружить, что это тетя Молли, тихая и незаметная, что хлопочет в саду и на кухне.
В моей жизни не было такой "тети Молли", но дважды встречались люди, вполне вероятно родившиеся в последний раз.
Не помню имен, смутно помню внешность - с каждым встречалась лишь один раз. Юноша-баптист, знакомый друга, готовый исполнить любую просьбу, даже незнакомого ему человека. И молодой целитель-самоучка, иглоукалыватель, что бесплатно лечил от телесных и душевных недугов. Общее у этих двоих было в некой ауре теплого, доброжелательного покоя. Юноша-баптист был молчалив, иглоукалыватель задавал вопросы, но редкие и тактичные.
Видела однажды, но забыть не смогу...
Бывает, что родившиеся в последний раз обретают славу, но лишь после ухода из этого мира.
Возможно, таковой была американская поэтесса 19-го века Эмили Дикинсон.
Одинокая чудачка, затворница, носившая постоянно белое платье, общавшаяся больше с птицами и цветами, чем с людьми, при жизни напечатала лишь несколько стихотворений. А вскоре после своего ухода стала одним из любимейших поэтов Америки.
Я - Никто. А ты - ты кто?
Может быть-тоже-Никто?
Тогда нас двое. Молчок!
Чего доброго-выдворят нас за порог.
Как уныло-быть кем-нибудь-
И-весь июнь напролет-
Лягушкой имя свое выкликать-
К восторгу местных болот.
Порой пришедшим в последний раз творцам хочется, чтобы их творения жили - читались, смотрелись, слушались - не в неопределенном будущем, а в настоящем.
Быть может, это случай графа и графини Рэтленд, описанный в прекрасной (и вызвавшей много споров) книге Ильи Гилилова "Игра об Уильяме Шекспире". Гениальная и высокообразованная пара (в их браке было всё: и временный разрыв, и переход к платоническим отношениям, и самоубийство 27-летней вдовы через две недели после смерти мужа) договорилась с актером и торговцем Шекспиром, что он будет ставить свое имя под их пьесами и сонетами.
Эта версия принята далеко не всеми шекспироведами, но мне она кажется самой красивой и оттого самой вероятной.
К тому же она объясняет, почему адресатом любовных сонетов выступает то женщина, то мужчина - не прибегая к гипотезе о бисексуальности автора.
Порой говорит не сам, но это подразумевается его окружением.
Мне кажется, узнать тех, кто покидает колесо сансары, кто в последний раз облек свою душу в человеческую плоть, можно по двум качествам: эти люди не способны обидеть и не способны обидеться. Полное отсутствие агрессии - как и прочих негативных страстей, и преображенное, истончившееся до прозрачности эго.
Как правило, они не знамениты (если только не пришли с великой миссией), поскольку любая известность, слава так или иначе раздувает ощущение собственной значимости.
Много лет назад мне запала в память фраза из книги американского учителя Рам Дасса "Зерно на мельницу". Суть ее в том, что можно объездить Тибет и Гималаи, прожить во множестве ашрамов - в поисках своего Учителя, и, не найдя такового, вернувшись домой, обнаружить, что это тетя Молли, тихая и незаметная, что хлопочет в саду и на кухне.
В моей жизни не было такой "тети Молли", но дважды встречались люди, вполне вероятно родившиеся в последний раз.
Не помню имен, смутно помню внешность - с каждым встречалась лишь один раз. Юноша-баптист, знакомый друга, готовый исполнить любую просьбу, даже незнакомого ему человека. И молодой целитель-самоучка, иглоукалыватель, что бесплатно лечил от телесных и душевных недугов. Общее у этих двоих было в некой ауре теплого, доброжелательного покоя. Юноша-баптист был молчалив, иглоукалыватель задавал вопросы, но редкие и тактичные.
Видела однажды, но забыть не смогу...
Бывает, что родившиеся в последний раз обретают славу, но лишь после ухода из этого мира.
Возможно, таковой была американская поэтесса 19-го века Эмили Дикинсон.
Одинокая чудачка, затворница, носившая постоянно белое платье, общавшаяся больше с птицами и цветами, чем с людьми, при жизни напечатала лишь несколько стихотворений. А вскоре после своего ухода стала одним из любимейших поэтов Америки.
Я - Никто. А ты - ты кто?
Может быть-тоже-Никто?
Тогда нас двое. Молчок!
Чего доброго-выдворят нас за порог.
Как уныло-быть кем-нибудь-
И-весь июнь напролет-
Лягушкой имя свое выкликать-
К восторгу местных болот.
Порой пришедшим в последний раз творцам хочется, чтобы их творения жили - читались, смотрелись, слушались - не в неопределенном будущем, а в настоящем.
Быть может, это случай графа и графини Рэтленд, описанный в прекрасной (и вызвавшей много споров) книге Ильи Гилилова "Игра об Уильяме Шекспире". Гениальная и высокообразованная пара (в их браке было всё: и временный разрыв, и переход к платоническим отношениям, и самоубийство 27-летней вдовы через две недели после смерти мужа) договорилась с актером и торговцем Шекспиром, что он будет ставить свое имя под их пьесами и сонетами.
Эта версия принята далеко не всеми шекспироведами, но мне она кажется самой красивой и оттого самой вероятной.
К тому же она объясняет, почему адресатом любовных сонетов выступает то женщина, то мужчина - не прибегая к гипотезе о бисексуальности автора.