общее и частное

Jul 14, 2012 11:34


В языческие времена встречался такой обычай - давать своим детям «плохие» имена - так человек вырастал «Выродом», «Дураком» или «Некрасом».
Эта традиция в той или иной степени существовала у многих народов: сербы-язычники могли назвать своего ребенка «Грдиней» («Страшилищем»), «Гадичем» («Отвратительный») или попросту «Злобой».
Араб-язычник называл «Гнилым» (Авфан) или «Собакой» (Колаб). Таджик - «Отбросом» (Партов), «Дорожной пылью» (Хокиро). Бурят - «Пьяницей» (Архинша), «Калом» (Баахан).

У нас также были и такие имена: Негодяй, Болван, Дурняга, Дубина, Безобраз, Безум, Дурень, Безпут и др.
«Некрасовы» и «Неклюдовы» - например, такие фамилии мы можем встретить сейчас с подобным происхождением (Неклюд - «неуклюжий, нескладный»).

Таким образом, как чаще всего объясняется - родители стремились оградить своих детей от «злых духов» - «они такими не заинтересуются».

Логика этой ситуации подчиняется общей онтологической логике, эта ситуация частна, но универсаль в ней та же, что и в любом другом процессе в экзистенции.

Можно обратит внимание, например, на механизм возникновения единиц интернет-сленга. «Доставляет» - вместо «доставляет удовольствие», «мне нра» - вместо «мне нравится», «лулзы» вместо «остроумный юмор» и т.д. (на известном сайте «Лукоморье» (кто не знает - википедия интернет-мемов, сленга вообще) при описании статьи используется подобная формулировка - «Эта статья полна тонкой иронии и искрометного юмора. Следует заменить это на лулзы». Подразумевается, что шутки статьи неудачны)

Обычная формулировка оказывается неинтересна. Описание «искрометный юмор» звучит скучно, это словосочетание оказывается громоздко и пафосно для сознания. И заменяется на иное. Интересно рассмотреть этот процесс внимательнее.



Оригинальное словосочетание «доставляет удовольствие» звучит по сравнению со своей заменой, если так можно выразиться, «слишком досказанным» - описание ситуации оказывается слишком подробным - и от этого скучным. Равно и как «мне нравится».

Мысль старается удалить от себя детализацию описания, в которой для нее рассеивается начальная целостность, живость описания. Мысль сомневается в необходимости подробности описания, опасается богатства формы - оно может оттенить содержание, в детализации может потеряться целое.

По сути сознание - сомневается в актуализации вообще, урезает свою актуализацию, оно оказывается уверено, что сложная (детальная, развитая, актуализированная) формулировка приведет к неискренности, к пафосу, к коллапсу смысла. К тому что, словосочетания «искрометность шутки» и «тонкая ирония» станут делаными и безынтересными.

Обычное становится «правильным», начальная формулировка становится «правильной» и сущее начинает сторониться ее.

Начальные формулировки слишком выражены для этого сознания и теряют свою привлекательность.
Они стали «объясненным анекдотом» - над ним не посмеяться, начальная идея анекдота в анекдоте объясненном изложена слишком подробно, смыслы анекдота оказываются чересчур открыты для слушающего. Казалось бы - анекдот рассказанный и анекдот объясненный - содержат в себе одну и ту же информацию, но второй, благодаря чрезмерной ясности - неинтересен.

Даже не литературная речь, а обычная речь оказывается таким «объясненным анекдотом» и замещается более «ловкими» вариантами.

Фет выразил эту идею в своей известной формулировке: «Мысль изреченная есть ложь». Эта формулировка парадоксальна уже и тем, что и эта мысль сформулирована и изложена,  она прекрасно выражает эту основную экзистенциальную интуицию - актуализация сущего в экзистенции подтачивает саму себя. Наиболее яркий пример - это страсть, которая уверенным шагом движется к своему коллапсу.

Применительно к примеру поэта - разумеется, высказанная мысль не является ложью, акт является актом - но в акте экзистенции есть червоточинка, которая ведет его к самоотказу. Эта червоточинка - утверждение своего бытия, которое (бытие) актуально есть, которое не нужно утверждать и которое рассыпается в этом утверждении.

Соответственно, сознание пытается спрятать «мысль изреченную» от состояния «ложь» в сжатой формулировке, в «недосказанной» формулировке, в «недоизреченной». В «мне нра».

Если выразить эту логику в универсальной формулировке, то она будет приблизительно такова - нездоровая интенция системы к своей целостности, к своему единству и приводит к дезинтеграции системы.
Энтропия системы, ее рассеивание прямо пропорциональны стремлению этой системы к своей целостности. Разумеется, нездоровому стремлению, экзистенциальному.
Проще говоря, распад - следствие навязанного единства, единства максимизированного.

Соответственно, логика - оптимальным вариантом в экзистенции оказывается «не вспоминать о единстве и не стремиться к нему, избегать его - в таком случае оно и будет сохранено».
Сущее начинает беречься символов единства, опасаясь превратить живое в идеальное, органичную цель в «правильную» цель, «само-собой» процесса в рваный алгоритм. И в этом стремлении возникают описания дезинтеграционного типа.

В контексте разговора о человеке - это будет отрицание красоты, отрицание умственных способностей, отрицание удачливости - вообще отрицание единства системы. Которым человек бережет себя от символов единства, от «правильного» стремления к любым формам единства - в котором как уже говорилось это единство и утрачивается.
И возникают такие имена.

«Вырод» и «Мне нра» - пена, которую несет одна и та же речушка, в первом случае цель - сохранить единство, пойдя от него в обратную сторону, во втором случае - сохранить единство, связав покрепче себе ноги. Либо самому спрятаться от него, либо завязать себе глаза - лишь бы не коснуться единства, растеряв его в этом прикосновении.

Но, разумеется, что интенция экзистенции к единству, что интенция от этого единства - все они - игра в крайности, в совпадающие максимумы и минимумы.
Есть только одно решение проблемы экзистенции - не играть по ее правилам, не играть с шулером - какими бы козырями человек не обладал, он все равно останется нищим.
В экзистенции есть только одно - поиск максимума единства, кто-то ищет напрямую - сам максимум, кто-то хочет прийти к нему через минимум. Сама по себе экзистенция больна этим и рассыпается прямо пропорционально увеличению стремления к единству.

Выход только один - искать не максимумы бытия, а бытие-как-таковое, тут поиск и стремление не выхолащивают человека - «иго (ярмо) бо Мое благо есть и бремя мое легко», тут они собственно являются самими собой, поиском и стремлением, нормальными и здоровыми и даже более того - обычными.
Это стремление идет вопреки интенции экзистенции, оно противоречит ей, поэтому оно не может быть не гонимым.
Не максимумы единства, а единство-как-таковое, первых - тьма, последнее - одно.

Previous post Next post
Up
[]