Ева. Часть II. Незабвенное личное.
Слезы против воли лились по щекам, спускаясь крупными каплями по шее, теряясь в вырезе черной блузки, и постепенно оставляя на ней влажное пятно. Ева упиралась затылком в холодную стену, вытянув при этом ноги на всю ширину прохода. Туфли валялись где-то рядом, вместе с сумкой и пиджаком, который сейчас активно исследовал Артур - пушистый рыжий кот, с вальяжной поступью и вечно снисходительным взглядом. Его усики начали подергиваться, когда он учуял незнакомый мужской запах, и шерсть на загривке тут же встала дыбом. Артур - маленький ревнивец не переносит всех мужчин Евы, даже Ника, хотя к нему он немного привык, потому что тот приносил каждый раз вкусности, которые старательно прятались от хозяйки. Рыжий негодяй тыкнулся влажным носом в горячую сухую ладонь Евы, жалобно мяукнув. Он чувствовал, что что-то не так, хозяйка никогда так не вела себя.
Ева сидела с открытыми глазами, облизывая сухие губы, и ощущая, как безмолвная истерика постепенно отступает, сдает позиции, передавая бразды правления той, что не знает пощады. Воздуха перестало хватать, сухие рыдания сдавили горло, и теперь оттуда вырывался только хрип, переходящий в вой. Ева подтянула колени ближе к себе, разрывая ногтями тонкую материю чулок на бедрах, давая полную волю слезам, завывая в полный голос, хватая раскрытым ртом холодный воздух темной квартиры, наполненной звенящей пустотой.
За своими криками и собственной никчемностью она даже не услышала, как повернулся ключ в замке, как распахнулась входная дверь, и руки, такие крепкие, сильные с синими прожилками вен спустились к ней, резко дергая на себя, прижимая к телу, от которого тянуло Фаренгейтом, силой и горячим воздухом. Ева судорожно вдохнула эту смесь, цепляясь за лацканы бежевого пиджака, стягивая его вниз, и в каком-то безумном, совершенно неконтролируемом порыве, ища губы, которые, она это точно знала, ни один уже раз касались ее горячей ли, холодной ли кожи, сводя в буквальном смысле с ума. Ее чулки были разорваны окончательно, стянуты вниз, отброшены бесполезными лоскутами в сторону, и проворные пальцы с какой-то осторожной страстью прошлись по бедрам, нежно сжимая их с каждым разом все сильнее и сильнее, впечатывая желанное тело в стену, заводя слабые, но ищущие руки за голову. Ник чувствовал, как плохо его Еве, как тяжело ей дышится, как тяжело дается этот разрыв с прошлым. Он не клялся ей ни в чем, не просил этого взамен, покорно сносил всех "будущих мужей", как она его "жен", и знал, когда надо вовремя ловить ее - сумасшедшую, развращенную, жаждущую тепла. Но он не смог бы дать ей всего, что она заслуживала, лишь только малую часть - утолить жажду тела, но сердца ли? - Не уходи, - Ева обхватила губами мочку уха Ника, чуть потянув её на себя, выгибаясь под его пальцами, выдирающими блузку из юбки, выдирая буквально с корнем пуговицы из тонкой ткани, даже не вслушиваясь в их мерный стук по паркету. Дрожащими от нетерпения губами Ник выводил узоры на бледных ключицах Евы, нежно прикусывая сладкую кожу, с ароматом лаванды, прикрывая глаза от едва сдерживаемых искр, пытаясь выровнить дыхание. Но разве это возможно сделать, когда желанная женщина извивается под твоими руками, губами, требует, умоляет не останавливаться, продолжать. Буквально кричит в полный голос, а ты контролируешь себя, считаешь про себя до тысячи и назад, слизывая слезы с её щек, хватаясь за каждый поцелуй, впитывая в себя её вкус, все до последней капли.
Ноги Евы обвились вокруг его талии, Ник с тихим рычанием провел по бедрам девушки, задирая её узкую юбку, как можно выше, приближаясь на максимально возможное расстояние. Ресницы Евы почти коснулись его щеки, когда она прижималась лбом к его виску, что-то бессвязно шепча, задыхаясь от слез и желания, совершенно сумасшедшего коктейля.
- Мы делали это сотню раз, так почему бы не сделать еще один, последний раз? Ты ведь не можешь уйти просто так, разорвать молчаливо наш порочный круг зависимости, - Ева шептала, увлекаемая в водоворот поцелуев и бесконечных ласк теплых рук и языка, Ник лишь послушно кивал, обдавая горячим дыханием нежную кожу груди, спускаясь поцелуями по животу. Ему было абсолютно все равно в данный момент, что будет дальше, как они поступят, он просто задыхался без ее вкуса и ее криков в ночи. Ее пряный вкус лавандового меда оседал у него на кончике языка, который опасно медленно прошелся уже по внутренней стороне бедра, приближаясь к заветному кружеву черного белья.
Ева сидела с открытыми глазами, облизывая сухие губы, и ощущая, как безмолвная истерика постепенно отступает, сдает позиции, передавая бразды правления той, что не знает пощады. Воздуха перестало хватать, сухие рыдания сдавили горло, и теперь оттуда вырывался только хрип, переходящий в вой. Ева подтянула колени ближе к себе, разрывая ногтями тонкую материю чулок на бедрах, давая полную волю слезам, завывая в полный голос, хватая раскрытым ртом холодный воздух темной квартиры, наполненной звенящей пустотой.
За своими криками и собственной никчемностью она даже не услышала, как повернулся ключ в замке, как распахнулась входная дверь, и руки, такие крепкие, сильные с синими прожилками вен спустились к ней, резко дергая на себя, прижимая к телу, от которого тянуло Фаренгейтом, силой и горячим воздухом. Ева судорожно вдохнула эту смесь, цепляясь за лацканы бежевого пиджака, стягивая его вниз, и в каком-то безумном, совершенно неконтролируемом порыве, ища губы, которые, она это точно знала, ни один уже раз касались ее горячей ли, холодной ли кожи, сводя в буквальном смысле с ума. Ее чулки были разорваны окончательно, стянуты вниз, отброшены бесполезными лоскутами в сторону, и проворные пальцы с какой-то осторожной страстью прошлись по бедрам, нежно сжимая их с каждым разом все сильнее и сильнее, впечатывая желанное тело в стену, заводя слабые, но ищущие руки за голову. Ник чувствовал, как плохо его Еве, как тяжело ей дышится, как тяжело дается этот разрыв с прошлым. Он не клялся ей ни в чем, не просил этого взамен, покорно сносил всех "будущих мужей", как она его "жен", и знал, когда надо вовремя ловить ее - сумасшедшую, развращенную, жаждущую тепла. Но он не смог бы дать ей всего, что она заслуживала, лишь только малую часть - утолить жажду тела, но сердца ли? - Не уходи, - Ева обхватила губами мочку уха Ника, чуть потянув её на себя, выгибаясь под его пальцами, выдирающими блузку из юбки, выдирая буквально с корнем пуговицы из тонкой ткани, даже не вслушиваясь в их мерный стук по паркету. Дрожащими от нетерпения губами Ник выводил узоры на бледных ключицах Евы, нежно прикусывая сладкую кожу, с ароматом лаванды, прикрывая глаза от едва сдерживаемых искр, пытаясь выровнить дыхание. Но разве это возможно сделать, когда желанная женщина извивается под твоими руками, губами, требует, умоляет не останавливаться, продолжать. Буквально кричит в полный голос, а ты контролируешь себя, считаешь про себя до тысячи и назад, слизывая слезы с её щек, хватаясь за каждый поцелуй, впитывая в себя её вкус, все до последней капли.
Ноги Евы обвились вокруг его талии, Ник с тихим рычанием провел по бедрам девушки, задирая её узкую юбку, как можно выше, приближаясь на максимально возможное расстояние. Ресницы Евы почти коснулись его щеки, когда она прижималась лбом к его виску, что-то бессвязно шепча, задыхаясь от слез и желания, совершенно сумасшедшего коктейля.
- Мы делали это сотню раз, так почему бы не сделать еще один, последний раз? Ты ведь не можешь уйти просто так, разорвать молчаливо наш порочный круг зависимости, - Ева шептала, увлекаемая в водоворот поцелуев и бесконечных ласк теплых рук и языка, Ник лишь послушно кивал, обдавая горячим дыханием нежную кожу груди, спускаясь поцелуями по животу. Ему было абсолютно все равно в данный момент, что будет дальше, как они поступят, он просто задыхался без ее вкуса и ее криков в ночи. Ее пряный вкус лавандового меда оседал у него на кончике языка, который опасно медленно прошелся уже по внутренней стороне бедра, приближаясь к заветному кружеву черного белья.