Литературный уголок. Тема 1. «Рельсы» судьбы: ограниченность человека обществом. Часть 2.

Dec 31, 2015 13:14


Часть 2. Детерминизм и гуманизм.

Прошлая статья - здесь, вводная - здесь.

Говоря об отсутствии жизненных перспектив, сокрушающей силе судьбы и бунта против неё рядового человека, мы вряд ли станем вспоминать героический эпос, такой как «Илиада» Гомера. Какая связь может быть между проблемами современного человека из общества потребления и сочными описаниями битв языческих богов и мужей, по силе и величию не слишком далеко от них ушедших?
  Если этот вопрос кажется вам справедливым, значит, вы забываете две вещи: что вечные и общечеловеческие вопросы «работают» вне зависимости от силы и локального успеха индивида (на то они и общечеловеческие), а также что «Илиада» только потому и остаётся классикой, что она - не боевик про то, как античные шварцнеггеры настучали по голове древним сталлоне. Илиада - она про попытку ответить на те же вечные вопросы.

  Так как у людей благодаря массовой культуре и недобросовестным филологам сложилось крайне специфическое представление об «Илиаде», я вкратце набросаю сюжет.
  Идёт последний, десятый год осады Трои ахейцами (одно из древнегреческих племён). Все описываемые события разворачиваются в течении 3-4 недель. Повод войны: похищение троянцем Парсиом Елены - жены одного из главных ахейских вождей Менелая - описывается лишь походя. Конец её - со смертью Ахиллеса (Ахилла или Пелида - т.е. сына Пелея), деревянным конём и пр. - вообще не упомянут (только Зевс в какой-то момент решает, что Троя в итоге падёт).
  Большая часть текста - описание битв, в целом заканчивающихся в пользу троянцев, во главе которых стоит царь Приам и его сын (он же - главной герой троянцев, которому явно симпатизирует автор) «шлемоблещущий» Гектор. Однако они нанизываются на нить основного повествования - о гневе Ахилла. Именно словами о нём начинается «Илиада»:

«Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,
    Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал»


Лидер ахейцев (войско ахейцев устроено так: есть множество вождей со своими солдатами и один верховный лидер - самый могущественный вождь с наибольшим войском) - властолюбивый, нетерпеливый, весьма грубоватый и прямолинейный Агамемнон - в качестве добычи получает Хрисеиду, дочь жреца Аполлона - Хриса. На все мольбы отца он отвечает отказом, и потому Хрис взывает за помощью к богу. Аполлон посылает на воинство Агамемнона язву, и троянская кампания оказывается под угрозой.
  Вожди собираются, чтобы уговорить Агамемнона вернуть Хрису дочь. От их лица выступает один из вождей, самый славный греческий герой - Ахилл. Агаменону не нравится, что его вынуждают просто так выпустить из рук добычу, поэтому он ругается с Ахиллом и соглашается уступить, только если вместо Хрисеиды ему выдадут Брисеиду - красивейшую пленницу, полученную Ахиллом от ахейцев за великий военный подвиг. Последний уже готов достать оружие, но все (вплоть до богини Афины Паллады) уговаривают его согласиться. Ахиллес отдаёт Брисеиду, но отказывается помогать ахейцам в войне, пока те не понесут страшную кару за нанесённое ему оскорбление. Мать Ахилла - морская нимфа Фетида - просит Зевса послать ахейцам неудачу в сражениях, чтобы те поплатились за нанесённую обиду.

Гектор и троянцы начинают успешное наступление и, с большими потерями, но прижимают ахейцев к их кораблям и почти что вынуждают бежать. Агамемнон просит прощения и обещает Ахиллу богатейшие дары, но тот остаётся непреклонен. Видя это, лучший друг Ахиллеса - Патрокл - надевает доспехи Ахилла и отправляется на битву, где его убивает Гектор (с помощью своего покровителя - Аполлона). Ахиллес вынужден действовать: он загоняет войска противника обратно в Трою и убивает Гектора. Но гнев его не уменьшается: он закалывает лучших пленных троянских юношей на погребении Патрокла, издевается над трупом Гектора и собирается скормить того собакам. Тогда царь Трои Приам, в отчаянии, ночью покидает город и прокрадывается в стан к Ахейцам, чтобы лично умолять Ахиллеса отдать тело сына. Только увидев и выслушав Приама, Ахилл умеряет свой гнев и уступает царю.


 Ещё парой слов нужно обмолвиться о самом Гомере. Нам не принципиально, был ли это один конкретный автор, собравший героические песни и придавший им единую фору, или же это - мифическая личность, и «Илиада» является коллективным творчеством странствующих певцов - аэдов. Во-первых, итоговый текст от этого не меняется. А во-вторых, аэды были в известной степени организованной группой, чем-то отдалённо напоминающим ремесленный цех. Их, как бы мы сказали, идеологическая установка была строго однозначна - и не только потому, что в древнем мире, в его эпическую эпоху, вообще не было большого разнообразия мнений - а потому, что аэды в прямом смысле обслуживали интересы новой греческой аристократии, желавшей укрепить свою власть и немного переформатировать греческое мировоззрение. «Илиада» (как и «Одиссея») - это поэма уже переходного периода, которая оценивает старое мироустройство уже с позиций нарождающегося нового. Этим - если отбросить возможность прозрения одного очень талантливого Гомера по причине мифичности последнего - и можно объяснить тот выходящий за рамки существующего строя мысли и жизни взгляд, описание которого последует далее.

Итак, в чём состояла жизнь грека (конкретно - ахейца) в эпоху «Илиады»?  В существенных чертах она оказывается весьма схожей с жизнью скандинава, которую мы рассматривали в предыдущей статье. Существовали уже частные хозяйства, которые вели силами своей семьи, поскольку извечно ассоциируемое с греками рабство было ещё неразвито. В семье жило несколько рабов, статус которых не так сильно отличался от некоторых членов семьи - их скорее можно представить как прислугу, а не как стереотипных рабов. Основной «приносящей доход деятельностью», тем не менее, был банальный разбой. Ахейцы активно грабили соседей, многие из которых были более развиты и богаты (сами греки считались в тогдашнем мире грубыми, бескультурными варварами). Иногда племена нападали друг на друга, иногда - объединялись для нападения на какую-нибудь крупную добычу. Исторически, Троя была городом, разбогатевшим на рэкете: она стояла на важных торговых путях и взымала плату за безопасный проезд. Естественно, что рано или поздно она стала целью для объединённого нападения. Особый вкус этой «троянской кампании» придавал статус Трои как главной твердыни Малой Азии (к которой относились такие «классические восточные» народы, как фракицы, финикийцы, ликийцы и т.д. - сейчас это земли Турции, Сирии, Египта и т.п.) - мира, изначально довольно чуждого греческим племенам, пришедшим с севера. Впрочем, сейчас это не так важно.
  Значит, ахейцы в каком-то смысле даже большее значение придавали войне, чем скандинавы. Понятно, что «успешный человек» для них - это умелый и хитрый воин, добившийся славы и награбивший много добычи. Лучше, конечно, если при этом он - мудрый вождь крупного племени, способный умно и красиво публично говорить, ведущий и своих людей к такому же успеху.

 В целом, герои «Илиады» полностью соответствуют приведённому описанию. Агамемнон - смел и прямолинеен, силён в бою, вызывает восхищение у войска, неуёмен в жажде наживы. Аякс Теламонид - абсолютно неубиваемый воин, тяжеловесный и мощный, которого никто не может заставить отступить. Одиссей - хитрый и сильный вождь, строящий козни врагам (и союзникам) и отхватывающий себе лакомый кусок добычи. Диомед - бушующий и кипящий молодой воин, бесстрашно рвущийся на врагов - будь то человек или бог, он - воды потока, опрокидывающего на равнине ограду плодовых садов и прорывающего земляные насыпи, которыми крестьяне пытаются удержать наводнение.. Нестор - герой, блиставший силой в прошлых поколениях, теперь - больше занимающийся тактикой и изреканием традиционной мудрости (крайне банальной, но безальтернативной); впрочем, и сейчас умудряющийся громить врагов… По крайней мере,  так у ахейцев: хотя троянец Гектор пользуется явной симпатией и Гомера, и Зевса, однако в целом ахейские герои умудряются нещадно крошить своих врагов, даже отступая и пребывая на грани бегства. Сам Гектор убивает Патрокла только с вопиющей помощью бога Аполлона, за что удостаивается насмешки. Ахейцы же умудряются на поле битвы ранить даже троянско-греческих богов.
  Во всей этой однотипной череде особенно выделяется Ахилл - он является главным, самым пиковым воплощением всего «ахейского духа». Он - реально непобедимый воин, с которым не может сравниться ни один смертный (в «Илиаде» он не неуязвимый, как в мифе, но всё равно ясно, что он по-человечески неубиваем). Своей силой он завоёвывает львиную долю добычи, считается наравне с общим лидером - Агамемноном, уже является живой легендой. При этом он весьма по-варварски заносчив, чёрств и груб ко всем, кроме своего друга - Патрокла.

«Взял, наконец, из ковчега копье он отцовское - ясень,
Крепкий, огромный, тяжелый: его из героев ахейских
Двигать не мог ни один; но легко Ахиллес потрясал им,
390Ясенем сим пелионским, который отцу его Хирон
Ссек с высоты Пелиона, на грозную гибель героям.»

«Слово к нему обращая, вещал громовержец Кронион:
…если один Ахиллес на троян устремится, ни мига
В поле не выдержать им Эакидова бурного сына.
Трепет и прежде их всех обымал при одном его виде;
Ныне ж, когда он и гневом за друга пылает ужасным.
Сам я страшусь, да, судьбе вопреки, не разрушит он Трои»



Ахилл итак находится где-то на вершине ахейской «социальной пирамиды». Однако роль его так высока, что Ахиллесу раскрывается пророчество: либо он примет участие в борьбе под Троей, погибнет там, но слава его станет высочайшей и вечной, либо он станет последним убогим землепашцев на краю мира. Т.е. либо он сделает последний шаг по «социальной лестнице», открывающийся только избранным - и станет полным воплощением этого пресловутого «ахейского духа», «ахейской идеи» - за что получит несравненную славу - и, прибавим, станет царём над духами мёртвых - т.е. получит предельный «профит», возможный в ахейском мироустройстве. Либо - просто не получит ничего, т.е. не обретёт «альтернативное», мирное счастье, а попросту станет неудачником и социальным изгоем. Я так заостряю эти крайности, потому что мне кажется важным подчеркнуть, что у Ахилла-то на самом деле нет выбора (военная жизнь или мирная жизнь): он либо должен идти «по накатанной», либо ему вообще нет места в обществе. Потому что общество не предусматривает никакого жизненного пути и идеала человека, кроме одного-единственного, чётко заданного. Как известно из мифа, Ахиллес пытался «отвертеться» от такого выбора - переодеваясь в женщину, прячась от «призыва» - однако в тоге он встал перед ним со всей неизбежностью.
  Все действия и решения Ахилла освещаются этой проблемой предельного выбора. У такого «успешного» человека, как верховный лидер ахейцев Агамемнон - такой проблемы нет; вернее, он её вообще не ощущает. Я уже подчёркивал его прямолинейность: она проявляется также и в выборе жизненного пути. Он безудержно стремится к добыче и военному успеху, сметая всё на своём пути. Из мифов известно, что он приносит в жертву свою дочь Ифигению, чтобы улеглась буря и кампания против Трои состоялась - причём не честно и с достоинством, а выманивая дочь у своей жены обманом, который, конечно, вскрывается и позорит вождя. Также и полученную им Хрисеиду он не хочет выпускать из рук ни перед какими увещеваниями. Лишение добычи он почитает величайшим оскорблением и страшнейшей трагедией - и не без основания.
  Дело в том, что, по сути, кроме этой добычи (и некоей славы, которую «в карман не положишь», что особенно важно для таких типажей, как Агамемнон - тем более что никакого спасения души у них нет!), предлагаемый ахейцам их обществом жизненный путь вообще ничего не может предложить. Замечу также, что ахейцы в целом заинтересованы совсем не похищенной женой какого-то Менелая - Еленой. Она не так уж интересует даже самого Менелая и его брата  Агамемнона, возглавляющего поход. Вообще, не ясно, так ли уж её и похитили - или она просто изменила мужу. Главное, что Парис вместе с Еленой захватил и все Менелаевы богатства!

«Ты же, бесстыдный, считаешь ничем то и всё презираешь,
Ты угрожаешь и мне, что мою ты награду похитишь,
Подвигов тягостных мзду, драгоценнейший дар мне ахеян?..
Но с тобой никогда не имею награды я равной,
Если троянский цветущий ахеяне град разгромляют.
Нет, несмотря, что тягчайшее бремя томительной брани
Руки мои подымают, всегда, как раздел наступает,
Дар богатейший тебе, а я и с малым, приятным
В стан не ропща возвращаюсь, когда истомлен ратоборством…»

Так что когда у Ахиллеса отнимают уже его добычу - Брисеиду - это воспринимается им как нападение на сам основополагающий принцип бытия, а не как чисто экономическая потеря. При том, что в этот момент Ахиллес стоит перед перспективой положить всё на алтарь этого принципа, - такое оскорбление имеет для него также предельный смысл. Я бы даже рискнул и предположил, что это лишение показало всю зыбкость тех благ, что предлагаются Ахиллу на его пути. И тем самым ещё больше проблематизировало предстоящий выбор.
  Естественно, Ахилл впадает в гнев. Он отказывается вообще участвовать в жизни (т.е. идущей войне) на время «раздумий» над решением - и погружается в общение с дорогим ему другом - Патроклом - и своим давним наставником - Фениксом. Это общение, мне кажется, уже можно считать неким прообразом реальной альтернативы «ахейской формуле успеха» - поэтому оно действительно приятно Ахиллесу.


Характерно, что, когда Агамемнон присылает нравящихся Ахиллу вождей молить того о прощении и предлагает ему самые невозможные дары, с лихвой компенсирующие обиду (да и возвращает Брисеиду совсем нетронутой), то Ахиллес не желает его даже слушать. Именно оттого, что гнев вызван не конкретной экономической несправедливостью, а предельной ситуацией: идущим выбором и шаткостью предлагаемых благ. Ведь, по сути, добыча сегодня получена - завтра она отнята или потрачена, да и что толку от неё, если цена за неё - гарантированная гибель? Агамемнон показал шаткость всех обещанных благ, и тем навлёк на себя такой непропорциональный гнев. Ахилл так упорно не хотел участвовать в войне не из-за задетого самолюбия, а из-за абсолютной, непроглядной бесперспективности всей этой жизни, высшим проявлением которой является троянская война.
Тем не менее, Патрокла убивают, Феникс бунтует и собирается присоединяться к ахейцам - и временное комфортное убежище Ахиллеса, в котором тот прятался от жизни, оказывается снесено. Он снова берёт в руки оружие и встаёт на проторенную тропу. Вот, Гектор убит и Патрокл отомщён сторицей. Но Ахиллес только больше погружается в бешенство. Он совершенно не находит себе места: он бессмысленно и жестоко убивает, по многу раз терзает трупы, при этом не примиряется с ахейцами…


«Тщетно ты, пес, обнимаешь мне ноги и молишь родными!
Сам я, коль слушал бы гнева, тебя растерзал бы на части,
Тело сырое твое пожирал бы я; то ты мне сделал!
Нет, человеческий сын от твоей головы не отгонит
Псов пожирающих! Если и в десять, и в двадцать крат мне
Пышных даров привезут и столько ж еще обещают;»

«То на хребет он ложился, то на бок, то ниц обратяся,
К ложу лицом припадал; напоследок бросивши ложе,
Берегом моря бродил он, тоскующий. Там и денницу
Встретил Пелид, озарившую пурпуром берег и море.
Быстро тогда он запряг в колесницу коней быстроногих;
Гектора, чтобы влачить, привязал позади колесницы;
Трижды его обволок вкруг могилы любезного друга,
И наконец успокоился в куще; а Гектора бросил…»

«Подле печального сына воссела почтенная матерь;
Тихо ласкала рукой, вопрошала и так говорила:
«Милое чадо, почто ты себе, и стеня и тоскуя,
Сердце крушишь; не помыслишь о пище, ниже о покое?
Но приятно с женой опочить и любви насладиться.
Жить же недолго тебе; пред тобою, любезнейший сын мой,
Близко стоит неизбежная Смерть и суровая Участь.»

Наконец, на этом пике отчаяния и злобы происходит встреча. Ночью к Ахиллесу приходит как бы главный (с точки зрения «общества», «ахейского пути») его враг - троянский царь Приам (у которого, кстати, убили во время войны всех сыновей), верховный вождь его противников и текущий владелец всех желаемых ахейцами богатств.


«Старец, никем не примеченный, входит в покой и, Пелиду
В ноги упав, обымает колена и руки целует, -
Страшные руки, детей у него погубившие многих!
Так, если муж, преступлением тяжким покрытый в отчизне,
Мужа убивший, бежит и к другому народу приходит,
К сильному в дом, - с изумлением все на пришельца взирают, -
Так изумился Пелид, боговидного старца увидев;
Так изумилися все, и один на другого смотрели.
Старец же речи такие вещал, умоляя героя:
«Вспомни отца своего, Ахиллес, бессмертным подобный,
Старца, такого ж, как я, на пороге старости скорбной!
Может быть, в самый сей миг и его, окруживши, соседи
Ратью теснят, и некому старца от горя избавить.
Но, но крайней он мере, что жив ты, и зная и слыша,
Сердце тобой веселит и вседневно льстится надеждой
Милого сына узреть, возвратившегось в дом из-под Трои.
Я же, несчастнейший смертный, сынов возрастил браноносных
В Трое святой, и из них ни единого мне не осталось!
…Сын оставался один, защищал он и град наш и граждан;
Ты умертвил и его, за отчизну сражавшегось храбро,
Гектора! Я для него прихожу к кораблям мирмидонским;
Выкупить тело его приношу драгоценный я выкуп.
Храбрый! почти ты богов! над моим злополучием сжалься,
Вспомнив Пелея отца: несравненно я жалче Пелея!
Я испытую, чего на земле не испытывал смертный:
Мужа, убийцы детей моих, руки к устам прижимаю!»»


«Так говоря, возбудил об отце в нем плачевные думы;
За руку старца он взяв, от себя отклонил его тихо.
Оба они вспоминая: Приам - знаменитого сына,
Горестно плакал, у ног Ахиллесовых в прахе простертый;
Царь Ахиллес, то отца вспоминая, то друга Патрокла,
Плакал, и горестный стон их кругом раздавался по дому.
Но когда насладился Пелид благородный слезами
И желание плакать от сердца его отступило, -
Быстро восстал он и за руку старца простертого поднял,
Тронут глубоко и белой главой, и брадой его белой;
Начал к нему говорить, устремляя крылатые речи:
«Ах, злополучный! много ты горестей сердцем изведал!
…Боги судили всесильные нам, человекам несчастным,
Жить на земле в огорчениях: боги одни беспечальны.
…Бродит несчастный, отринут бессмертными, смертными презрен.
Так и Пелея - дарами осыпали светлыми боги
С юности нежной; украшенный выше сынов земнородных
Счастьем, богатством, владыка могучий мужей мирмидонских,
Смертный, супругой богиню приял от руки он бессмертных.
Бог и ему ниспослал злополучие: он не имеет
В доме своем поколения, сына, наследника царства.
Сын у Пелея один, кратковечный; но я и доныне
Старца его не покою, а здесь, от отчизны далеко,
Здесь я в Троаде сижу и тебя и твоих огорчаю.
Сам ты, о старец, мы слышали, здесь благоденствовал прежде.
Сколько народов вмещали обитель Макарова, Лесбос,
Фригия, край плодоносный, а здесь - Геллеспонт бесконечный:


Ты среди всех, говорят, и богатством блистал и сынами.Но, как беду на тебя ниспослали небесные боги,
Около Трои твоей неумолкная брань и убийство.
Будь терпелив и печалью себя не круши беспрерывной:
Ты ничего не успеешь, о сыне печаляся; плачем
Мертвого ты не подымешь, но горе свое лишь умножишь!»»

«Долго Приам Дарданид удивлялся царю Ахиллесу,
Виду его и величеству: бога, казалось, он видит.
Царь Ахиллес удивлялся равно Дарданиду Приаму,
Смотря на образ почтенный и слушая старцевы речи.
Оба они наслаждались, один на другого взирая;
Но наконец возгласил к Ахиллесу божественный старец:»

Ахиллес также останавливает войну на десять дней, чтобы Приам мог по всем правилам похоронить сына. После этого гнев оставляет Ахилла.
  Здесь уже дано преодоление «ахейского пути». Ахиллес внезапно (именно внезапно!) встречается лицом к лицу с настоящим, живым человеком! Таким для него до сих пор был разве что Патрокл. Ахиллес воспринимает Приама не просто как врага или обладателя желаемых благ, которого нужно победить и ограбить - т.е. не с ахейских позиций. Он воспринимает его как человеческое существо, оказавшееся заложником той же жизненной ситуации. Ахиллес проникается горем другого.
  Конечно, Ахилл уже зашёл слишком далеко. Он не революционер, не духовный учитель - и всё, что он может сказать Приаму, это: «не мы такие - жизнь такая!». Ахилл жалеет своего друга, жалеет Приама - и, пытаясь как-то приобщиться к миру этого человека, приглашает его на трапезу - он вспоминает своего оставленного на родине отца и сына. По большому счёту, Ахилл жалеет о сделанном выборе, но осознаёт, что изменить ничего не может, а скорее всего - никогда не мог.
  По крайней мере, он наконец понял, что «ахейское мировоззрение» - далеко не весь мир; есть нечто, выходящее за рамки всякого установленного обществом жизненного пути и мировоззрения - и это настоящий, живой человек, со всей своей трагичностью и глубиной. Ахиллес в качестве последнего своего жеста наибольшее из возможного - останавливает войну (это высшее воплощение ахейской жизни!) на значительный срок и даже позволяет троянцам выйти из осады за дровами для погребального костра. Всё для того, чтобы Приам сделал нечто гораздо более важное - почтил умершего сына, совершил фундаментальный чисто человеческий акт. Слава и нажива - вещи преходящие, а человечность - это уже настоящая ценность, преодолевающая всякие текущие воззрения и обстоятельства.

В качестве постскриптума я приведу речь Ахилла уже из «Одиссеи». Одиссей вызывает души мёртвых, чтобы получить предсказание у пророка Тиресия, и видит среди них Ахиллеса - ставшего царём над этими душами. Он пытается подбодрить умершего героя словами:

«Ты же - не было мужа счастливей тебя и не будет!
  Прежде тебя наравне почитали с богами живого
  Все мы, ахейцы, теперь же и здесь, меж умерших, царишь ты.
  Так не скорби же о том, что ты умер, Пелид благородный!»

Т.е. восхищением его «успехом по-ахейски». Но Ахилл прерывает его речью, полной разочарования в сделанном когда-то выборе, пропитанной пониманием всей тщетности успеха и тоской по чему-то действительно человеческому:

«- Не утешай меня в том, что я мертв, Одиссей благородный!
    Я б на земле предпочел батраком за ничтожную плату
    У бедняка, мужика безнадельного, вечно работать,
    Нежели быть здесь царем мертвецов, простившихся с жизнью.»

Ахилл прямо перед своей смертью смог узреть нечто, лежащее за грубой и прямолинейной позицией общества и его стереотипами, однако уже не смог уйти с проторенной дороги. Но пройдя по ней до конца, он получил лишь разочарование и тоску по человечности.

Илиада, психология, литература, культура, классика, мифы

Previous post Next post
Up