Мир без доверия: «Разговор» Копполы. Часть 1
«Человек человеку волк» - такие слова выведены на центральном столпе общества западного индивидуализма и конкуренции, коммерческого успеха и брачных контрактов, полнейшей «открытости» и её врагов. Грызня - как пар в котле: надо лишь правильно её направить - и система не взорвётся, а потянется вперёд по рельсам прогресса. Хаос - вот западный первобог, порождающий всю полноту мира.
Я никогда особенно не понимал «прелести» этой картины. А ведь чем, кроме странного прельщения, можно объяснить упорное замалчивание наличия другой колонны, более широкой и прочной: «Человек для человека есть нечто священное» - написано на ней. Выше начертано: «человек человеку - Бог» и «возлюби ближнего своего как самого себя», а ниже нарисован Эрос, сочетающий богов в пары и созидающий мир.
Разве не знали образованные люди, продвигавшие в массы концепции индивидуализма и конкуренции, что они не могут склеить общество? Кто первым проглотил окончание из названия книги западного пропагандиста Карла Поппера «Открытое общество и его враги»? Поппер не мог сказать просто «открытое общество» - он понимал, что нужна некая скрепа, удерживающая вместе враждующих индивидов. Таковой он считал общего внешнего врага. Зачем нужно убрать сам вопрос о скрепах?
Гесиод скажет: Хаос и Эрос. Адам Смит - рука рынка и нравственное чувство, эгоизм и сочувствие. Карен Хорни - конкуренция и христианская любовь. И так далее.
Почему? Потому что даже пресловутая финансовая система - этот карающий бог капитализма - не возможен, если между её участниками нет доверия: к банкам, к дилерам, к страховщикам. Невозможно заключать договор, если нет никакой высшей инстанции, гарантирующей его. И т.д.
Однако оставим капитализм - капиталистам. Человек, в конец-то концов, не сводится к инструменту капитала - он ещё должен жить (чего бы это ни значило).
И здесь мы переходим к рассматриваемому фильму.
Как обычно, сначала - сюжет. Главный герой (Гарри Коул) - профессионал в сфере частной прослушки, большая звезда в соответствующем сообществе. Директор крупной фирмы даёт ему задание записать разговор одной молодой пары. Герой, работая над сведением и восстановлением записи, параллельно ведёт обычный человеческий и профессиональный (поход на выставку, вечер с коллегами) быт. Однако что-то цепляет его в записанном разговоре. В ходе работы Коул понимает, что молодой паре угрожает убийство. Он начинает суетиться, пытается выяснить что-либо у директора-заказчика, а в итоге - приходит в отель, где остановилась пара, и начинает прослушивать их комнату - где и правда происходит убийство. Однако вскоре оказывается, что убили-то директора - герой неправильно проинтерпретировал диалог. В финальной сцене Коулу звонят и объявляют, что лучше ему хранить эту историю в секрете, и что за ним самим с самого начала велась слежка. Герой исступлённо ищет в комнате жучок, но, переломав всё, что только можно - так его и не находит.
Понятно, что фильм - не про специальные трудности конкретной профессии, и даже не про профнепригодность главного героя. Сообщество профессионалов прослушки - это метафора (я бы даже сказал - гипербола, доведение до крайности) западного общества. В нём все живут «на ножах», скрываются и закрываются, понимая, что каждое неловкое движение создаёт возможность для подколки, обмана, победы в конкуренции.
На примере героя показывается, что в таком «обществе» невозможны самые базовые взаимодействия. Так, он не может ухаживать за девушкой - с какого-то момента та начинает интересоваться им, задавать вопросы, что уже - чрезмерный риск. Коул даже не может открыто выразить свои чувства - и страдает от этого. Он спрашивает у одной женщины совета - можно ли построить отношения в таких условиях? Та отвечает: «я не знаю. Как твоя девушка должна понять, что ты её любишь?» На что герой может ответить только: «Никак».
Нет в этом мире и дружбы. Вышеописанный разговор записывается «товарищами» героя и со смехом предъявляется ему. А женщина оказывается агентом, подосланным заказчиком, чтобы выкрасть запись разговора. Малейшее проявление «слабости» - сразу наказывается.
Как ни странно, в таких условиях не получается даже работать. Коул проповедует принцип максимальной отрешённости и безразличия: «не лезь не в своё дело». Его подчёркнуто не волнует, за кем ведётся слежка, для чего, какие у неё будут последствия. Но он требует такой же отрешённости и от своего помощника. По этому поводу между ними разворачивается диалог: помощник утверждает, что любопытство - это часть «природы человека». На что Коул требует от него отбросить человеческую природу. В итоге, помощник не выдерживает холодности и скрытности героя (тот даже не посвящает его в подробности заказа) - и уходит к конкуренту.
Однако в Коуле ещё теплится нечто живое. Например, он истерично религиозен - не выносит упоминания Бога всуе, но действительно искренне исповедуется (за что потом его тоже «накажут»). И за это «живое» цепляет его разговор молодой пары.
Первое - это идущий через весь фильм девушки, видящей спящего на скамейке бездомного: «Когда-то ведь у него были папа и мама. Он был любимым ребёнком. Кто же он теперь? Где его родители, его родственники?» Коул сам ощущает себя одиноким и лишённым всякой любви, даже материнской.
Второе - это всё же пара влюблённых. Герой вслушивается во все их интонации, ищет там то сочувствие одинокому бродяге, то страх перед директором, то нежность друг к другу. У них есть то, чего не хватает Коулу. И, узнав, что этой недостижимой для него идиллии угрожает опасность со стороны заказчика - он стремится их спасти.
В Коуле идёт борьба между человечностью и правилами внешнего мира. Сначала обнаруживается, что работа главного героя уже приводила к жестокому убийству невинных людей - простого человека и всей его семьи. После этого Коул бежит из города, возможно, увольняется из спецслужб, и скрывается под панцирем «рабочей этики»: отрешённости и холодного профессионализма, о котором говорилось выше. Новые «товарищи» же давят на эту точку - просто из зависти и злобы, «конкуренции».
Но далее в фильм входит мистический момент. Коул во сне видит девушку из прослушиваемой им молодой пары. Обращаясь к ней, он начинает почему-то пересказывать своё детство. Мать не любила его и однажды оставила одного в ванной, отвлёкшись на разговор с соседкой. Герой начал медленно погружаться под воду и тонуть. Открыв глаза, он обнаружил, что мать помазала его тело елеем. Коул говорит: «Тогда я умер. И теперь не боюсь смерти». Погружение под воду, смерть и новое рождение (или воскрешение - помазание елеем) - древний обряд инициации: ребёнок умирает, и на его место приходит абсолютно другой человек, «скроенный» по правилам общества - взрослый.
Человеческое в Коуле - ребёнке было убито, и он возродился в виде члена бесчеловечного западного общества. Однако, далее он говорит: «Теперь я не боюсь умереть. Но я боюсь убить». В нём сидит это детское воспоминание, его «доиниционное» Я, а вместе с ним - нечто живое. Пусть и повреждённое: надежды на собственную жизнь уже нет, но он хотя бы не хочет участвовать в уничтожении жизни других.
Собственная смерть - состояние специфическое. И оно определённым образом подчиняет себе все действия Коула, о чём я скажу в следующей статье…