Путь в Церкви
Иногда мне кажется, что мой путь в Церкви - это сплошное проживание самых модных трендов.
Я прожил апокалиптический романтизм девяностых. Мог в подробностях рассказать об обстоятельствах пришествия антихриста, но прежде него, словно земного мессию, ждал законного царя, который освободит Константинополь и Иерусалим, вернет в лоно истинной Церкви Рим и устроит торжество православия по всей Ойкумене.
Я прожил миссионерский экспансионизм начала двухтысячных. Рассуждал о необходимости Церкви говорить на языке современного общества (правда без крайностей и пошлостей), о православии, которое выше всех национальных традиций, о распространении веры повсюду: от Уганды до Индонезии и далее.
Я прожил то, что именуют расцерковлением, приближаясь к десятым годам. Выпал из богослужебного круга, устал от «та вера моя да довлеет вместо всех, та да отвещает» на молитве и от «тайноядения» с «многоглаголанием» на исповеди, испытал иссякание религиозного энтузиазма и удовольствие от более рационального восприятия реальности.
Что дальше, интересно?
Я прожил апокалиптический романтизм девяностых. Мог в подробностях рассказать об обстоятельствах пришествия антихриста, но прежде него, словно земного мессию, ждал законного царя, который освободит Константинополь и Иерусалим, вернет в лоно истинной Церкви Рим и устроит торжество православия по всей Ойкумене.
Я прожил миссионерский экспансионизм начала двухтысячных. Рассуждал о необходимости Церкви говорить на языке современного общества (правда без крайностей и пошлостей), о православии, которое выше всех национальных традиций, о распространении веры повсюду: от Уганды до Индонезии и далее.
Я прожил то, что именуют расцерковлением, приближаясь к десятым годам. Выпал из богослужебного круга, устал от «та вера моя да довлеет вместо всех, та да отвещает» на молитве и от «тайноядения» с «многоглаголанием» на исповеди, испытал иссякание религиозного энтузиазма и удовольствие от более рационального восприятия реальности.
Что дальше, интересно?