Традиционная нагота в Древней Индии в Премодерне, часть II
Часть I - см. здесь
С распространением буддизма в Индии, Индокитае и Центральной Азии и с образованием первых централизованных буддистских царств, культура женского обнаженного тела в этих регионах мира достигла своих сияющих вершин.
[Якшини кушанской эпохи. Чикагский музей.]
В конце IV века до н.э. возникла империя Маурьев - обширное государство в древней Индии со столицей в Паталипуре, основанное Чандрагуптой Маурья. Наиболее известным правителем империи Маурьев был Ашока, правивший с 273 по 232 год до н. э. При его просвещенном и либеральном дворе процветала всеобщая женская нагота. Жены и наложницы самого Ашоки сопровождали его в пеших прогулках и выездах верхом и на слонах, обычно в чулках и юбках, но часто имея на теле лишь пояс-монисту и браслеты, что запечатлено на множестве барельефов того времени.
[Ашока с женами. Рельефы со ступы в Саннати-Канаганахалли]
[Внезапно. Нагие индианки ездили верхом естественной («мужской») посадкой. Рельеф эпохи Маурьев с изображением сюжета героического сказания]
[«Три сестры» на слоне. В Москву, разгонять тоску]
В таких «карнавальных» нравах не следует видеть чего-то «специально индийского», что выходило бы за рамки синхронной по отношению к империи Маурьев ранне-эллинистической вселенной, состояние вопроса в которой мы уже достаточно осветили в серии предыдуших публикаций (их можно без труда найти в этом журнале). Так, римский историк Курциус Руфус в своих записках о пребывании Александра Македонского в Вавилоне в ноябре 331 г. до н. э. отметил: «Те горожане, кто приходил на общественные празднества в одеждах, потом избавлялись от них. Это было позволительно и привычно не только для юных девушек, но и для степенных замужних женщин».
[Придворные дамы и карлицы. Рельеф эпохи Маурьев]
При этом основой повседневной одежды женщин даже высших классов в античной Индии были... две штанины из полупрозрачной ткани, не сшитые между собой в промежности. На многих статуях и рельефах эта деталь едва различима, но все же присутствует, на других - нет и ее. Таким образом ее ношение было опциональным. В современных терминах это не «штаны», а «чулки-унисекс», известные (в более грубом виде) также древним парфянам, армянам и др. Вероятно, их первоначальной функцией у арья была защита ног во время верховой езды. Под влиянием климата Индостана вместо изначальной кожи стала использоваться тончайшая шелковая ткань, и свое утилитарное значение чулки потеряли, осталось только декоративное.
[Аллегория опасной страсти: женщина уже сняла пояс и поддерживает руками отвязанные чулки, в то время как по ее бедру ползет скорпион]
Вместо чулок или вместе с ними могла иногда одеваться длинная полупрозрачная юбка. На статуях и барельефах каждая из этих деталей может как встречаться, так и отсутствовать. Чулки и/или юбка крепились к поясу «каябандха», с ними эпизодически носился передник. Последний, судя по всему, был обязательным для мужчин, но не для женщин, хотя и входил в условную триаду ведийского женского костюма (уттарья-антарья-каябандха). Чем больше в барельефах проработан интерьер (колонны, стены), тем меньше на женщинах элементов этого разборного костюма. В частных помещениях в обстановке семейной приватности даже аристократки Индостана стремились всегда оставаться максимально раздетыми, зачастую снимая с себя все, даже пояса, расписывали свои нагие тела хной и ходили исключительно босиком. Так, царевна, вырванная из своих покоев злым духом в одном из рассказов «Приключений десяти принцев», имела на теле лишь краску, покрывавшую узорами ее грудь, и прозрачную рубашку (тунику).
[Молящаяся женщина в тунике персидского образца. Миниатюра могольского периода.]
Такая туника, попав в Индию под греко-персидским влиянием, не была исконно индийской одеждой и эпизодически носилась только во дворцах и богатых домах.
А среди деревенских беднячек и постоянная уличная нагота встречалась столь часто, что нашла отражение даже в строгом буддистском каноне.
[Жизнь индийской деревни. Барельеф кушанского (?) периода. Можно вывезти девушку из деревни...]
Так, в одной из палийских сутт, красавица Рупвати, потерявшая в серии трагических происшествий всю свою семью, вне себя от горя, отказалась от ношения любой одежды, получив прозвище Апатакара («непокрытая даже накидкой»), которое впоследствии было (возможно преднамеренно) искажено до «Патакара» («одетая в накидку»). Она странствовала по стране, оплакивая свою судьбу, пока в Джетаване не услышала о Будде, который прибыл туда со своими учениками. Апатакара пришла на место собрания и нагая предстала перед Буддой. Будда увидел в отрешенной наготе Апатакары начало архатства (состояния Будды в Хинаяне), исцелил ее от ее горя всего несколькими словами и приказал выдать ей одеяние бхикхуни (послушницы) - единственную одежду, которую Апатакара приняла от людей за многие годы своих безутешных странствий. Апатакара в дальнейшем стала выдающейся бхикхуни и достигла архатства.
[Сцены из жития Рупвати (Апатакары), включенного в Палийский канон. Современный художник. Роспись храма Нана Джетавана.]
[И еще раз. И еще много, много раз. Уймись, ревизионист.]
Более поздняя традиция буддизма Махаяны уже не просто инкорпорировала наготу низших классов индийского общества, а открыто поощряла ритуальную женскую наготу, которая считалась частью уподобления дакини (буддистская калька с индуистских апсар).
[Дакини (кхадро). Рисунок современного тибетского скромника.]
Согласно тибетским текстам, Еше Цогьял и Мандарава - жены великого индийского учителя и мага Падмасамбхавы, приглашенного в Тибет царем Трисонг Деценом, практиковали нагими в диких местах. При этом первая была тибетской принцессой, а вторая индийской, то есть обе женщины принадлежали к наивысшему возможному аристократическому разряду. Согласно автоагиографии, Еше Цогьял провела в уединении полностью обнаженной целый год, несмотря на суровый климат Тибета и риск быть изнасилованной не уважавшими женщин тибетскими кочевниками, который действительно осуществился, когда ее захватила в плен шайка из семи разбойников.
Впрочем, буддисты верят, что Еше претворила этот недобровольный сексуальный акт в магический, полностью завладев сознанием насильников, введя их в «четыре блаженства» и обратив их в Учение :)
[Танец реализованной дакини (Мачиг Лабдрон, эманации Еше Цогьял). Современное изображение, сделанное в Уэльсе согласно справочнику для обучения канону тханки.]
В конце своей земной жизни Еше еще раз исполнила перед своими учениками «танец дакини» (и вознеслась «в страну чистого блаженства»). Таким образом, перечень допустимых ситуаций для женской наготы в ареале тибетского буддизма отнюдь не ограничивался ритуальным уединением. Что и не удивительно, если учесть, что домашний костюм тибеток (в натопленных помещениях) был ровно таким же, как и в Индии. В «Старой тибетской хронике» описывается паническое бегство тибетских женщин из разгромленного в ходе политического противостояния полевого лагеря, которые для скорости бега прижимали к грудям крышки похоронных металлических сосудов. В рекреациях в летний период часто царила полная нагота, как и у средневековых тюрков.
[Фотореконструкция (косплей) танцовщицы индо-гималайских культур (ареал традиции бон). Стилист: Аннушка Февралева.]
В тибетской тханкописи и цаклеписи существует два равноправных канона изображения Еше Цогьял - она или полностью одета в официальную придворную одежду (длинные рубахи, дорогие кафтаны, халаты), что подчеркивает ее придворное происхождение и соответствует практике на открытом воздухе, либо раздета по пояс (= «в домашнем»).
[Еше Цогьял]
[Одна из королев династии Чола, представленная как богиня Парвати. Металлическая скульптура (копия), демонстрирующая сильное влияние культур северного буддизма. X век. Вашингтон. Тем не менее, на королеве типовые индийские украшения, чулки и туго намотанная антарья (не пояс).]
Следующий стабильный, кушанский период в истории Индии начался в I в н.э. Кушанская империя в период своего расцвета, во время правления Канишки в начале II в н.э, занимала территорию бывшего греко-бактрийского государства, частично Ирана, сильно углубившись в районы Средней Азии и простираясь в Индии до верховьев бассейна Ганга (до Бенареса). По своей мощи и силе политического влияния Кушанская империя могла соперничать с современными ей Римской империей, Парфией и Китаем времени Ханьской династии.
[Прорисовки скульптур светских дам со ступ и порталов кушанской эры. Не движется ли современность к чему-то подобному в последние времена?]
В кушанский период все одеяние индийских танцовщиц и куртизанок по-прежнему составлял пояс-мониста, ожерелья и браслеты, что засвидетельствовано многочисленными скульптурами и рельефами. Вульва танцовщиц была все так же открыта взглядам и продолжала изображаться.
[Фотореконструкция (косплей) придворной дамы по кушанским мотивам. Фотограф Дмитро Толокнов. Модель неизвестна.]
В последующий период Гуптов (IV-VII вв. н.э.) меняется головной убор, поясная конструкция усложняется, ритуальная одежда танцовщицы получает свое дальнейшее развитие. Место множества тяжелых браслетов занимают цепочки. Обнаруживается некий намек на лиф, своего рода игривый набросок из ожерелий и уттарьи. К пояску теперь также пристегиваются цепочки и украшения, прикрывающие «зону бикини».
[Прорисовка фигуры придворной дамы с барельефа периода Гупта.]
Судя по всему, такое приспособление, почти ничего еще не скрывавшее от взгляда, несло утилитарную функцию, предотвращая сексуальное насилие со стороны слишком горячих поклоников в усложнившихся социальных условиях, так как оно делает болезненной неподготовленную попытку соития, но при этом не мешает двигаться в танце.
[Современные художники любят рисовать индийских танцовщиц именно в стилистике периода Гупта, поскольку сложная поясная конструкция их костюма позволяет избежать необходимости изображать вульву, что для многих художников по причинам, часто необъяснимым для них самих, до сих пор табу.]
Таким образом, костюм индийской раннесредневековой танцовщицы, в отличие от костюма танцовщицы античной Индии, все же начинает, хотя бы отчасти, прикрывать бедра и вульву, однако грудь танцовщиц остается открытой вплоть до окончания европейского завоевания Индии.
Топ (блуза, чоли) как изображаемое явление эпизодически появляется на статуях только с периода заката империи Гупта, т.е. с VII в. н.э. В «Приключении десяти принцев» из многочисленных описаний женщин становится ясно, что часть женщин носила его, а часть нет. Кроме того, сам топ мог иметь разрезы.
[Женщина в разрезном топе эпохи Гуптов (рельеф символизирует реку Ганг с притоками)]
Завершая обзор доисламской Индии, остается лишь констатировать, что весь индо-арийский культурный ареал - от Афганистана до тамилоязычного Юга был некогда пространством триумфальной женской наготы. Единственным непременным предметом женской одежды был пояс, который почти никогда не снимался, очевидно, для соблюдения лиминального принципа (невыход из культурного в дикое). Впрочем, имеются и изображения женщин в украшениях, но без поясов, в том числе достаточно поздние, как приведенная в самом начале этой публикации скульптура из храма в Шрирангаме, на которой имеется лишь так называемая центральная подвеска. Проще говоря, по-настоящему минимальным дамским костюмом в традиционной Индии являлись именно ювелирные украшения, игравшие также роль первичного имущества и платежного средства женщины. Никакая древняя индийская женщина на деле не испытывала позора от своей наготы в публичном контексте, то есть не была пейоративно голой, пока на ней оставались ее ожерелья, подвески и браслеты.
[Фотореконструкция (косплей) танцовщицы периода Гупта в головном уборе, без остального костюма. Без атрибуции.]
Вопреки широко распространенному представлению индийских националистов и либералов (транслируемому и на Запад), мусульманские завоевания мало повлияли на традиционный женский индийский костюм, затронув лишь высшие и средние страты индийского общества. После исламизации части Индии одежда высших и средних классов действительно приблизилась к интернациональным исламским образцам, но традиционный костюм оставался одеждой низших классов, приверженных индуизму, а также широко продолжал использоваться в рекреативной сфере. Эта ситуация, опять таки, не является уникально индийской, а обусловлена имманентной слабостью любых трансформативных институтов в ситуации Премодерна. Подробнее о незначительной глубине проникновения нормативных исламских установлений в премодерновые общества смотри в нашей публикации «Традиционная женская нагота в Премодерне у арабов, тюрков и народов Кавказа». Проще говоря, мусульмане не могли исламизировать даже самих себя, а тут Индия.
[Фотореконструкция (косплей) женщины могольской эпохи. Без атрибуции.]
[Что здесь происходит?]
Для этой эпохи у нас имеются уже не просто изобразительные источники или литературные фрагменты, а надежные письменные свидетельства очевидцев, которые, впрочем, привносят мало нового в характеристику ситуации, которая и без того видится предельно ясной:
«Эта Индия страна обширная, и в ней много королевств и много языков; а люди здесь довольно смирные и дружелюбные, слов понапрасну не тратят и этим похожи на наших крестьян. Не так они уж черны, а скорее оливкового цвета, и отлично сложены как мужчины, так и женщины. Ходят они босиком и нагишом; только и есть у них что повязка на срамном месте, а мальчики и девочки до восьми лет никакой одежды не носят и ходят в чем мать родила».
(Джованни Монтекорвино, «Послание об Индии», ~1293)
«Мужчины и женщины (Индии) черны, ходят нагишом, только немного прикрываются красивыми тканями. [...]
Ходят они (жители о. Сокотра) нагишом, по образу да по обычаю индийских язычников». (а не наоборот - прим. ред.)
(Марко Поло, «Книга о разнообразии мира», 1297)
«А мужики и жонкы все нагы, а все черны... А жонки ходят голова не покрыта, а сосцы голы; а паропки да девочки ходят наги до семи лет, сором не покрыт».
(Афанасий Никитин, «Хожение за три моря», 1474)
Афанасий Никитин был в Индии уже после мусульманского завоевания, в нынешнем штате Махараштра, тогда - шиитском Бахманийском султанате. Не на Цейлоне (где одежду в принципе игнорировали). И даже не в Керале, где обнажение груди до сих пор встречается у автохтонных племен. И не в храме с девадаси. И не в борделе (хотя и там тоже). И не в мире иллюзорных апсар и «художественных конвенций», так любимых нынче в «прогрессивных» университетских средах. А с торговой миссией в публичном городском пространстве средневековой центральной Индии, где, согласно представлениям индийских ревизионистов, все должны были быть закутаны с ног до головы.
На островах Индокитая, где исламское влияние было еще более поверхностным, даже и полная женская нагота продержалась до англичан, французов и португальцев:
«...приезжают к двум островам, из которых один называется Нокуеран, другой Ангаман. Нокуеран не управляется никаким Королем... все мужчины и женщины ходят нагие и не прикрывают ничего на теле».
(Марко Поло, «Книга о разнообразии мира», 1297)
«Есть другой остров, где все мужчины и женщины нагие... а из тканей, которые островитяне приобретают, делают они (только) стены в своих жилищах и ничем не покрывают тело и не прикрывают срам.»
(Журден де Северак, «Чудеса, описанные братом Журденом...», 1328)
Это свидетельство де Северака достаточно ценно тем, что оно разрушает концепт «примитивности» и экономический базис, который иногда спекулятивно подводят под наготу. Доступность ткани не порождает автоматически одежду. Текстильной продукции имеется столько, что ее хватает на стены, но островитяне продолжают игнорировать даже набедренные повязки.
«Остров ар-Рамни (Суматра) в море ас-Син. Люди там ходят нагими...»
(Абд Ар-Рашид ал-Бакуви, «Сокращение [книги о] "Памятниках" и Чудеса царя могучего», 1414)
[Фотореконструкция (косплей) индокитайской танцовщицы. Без атрибуции.]
«Властитель выразил желание, чтобы мы остались до ужина, но мы ответили, что не можем. После того как мы с ним распрощались, наследник повел нас к себе в дом, где четыре молодые девушки играли (музыку - прим. ред.)...
[...]
Эти девушки были очень красивы, белокожи, как и наши, и такого же роста. Они были нагие, только древесная кора покрывала их от пояса до колен. Некоторые были совсем обнажены, в ушах у них были большие отверстия, куда вставлены маленькие куски дерева, делавшие отверстия большими и круглыми. У них длинные черные волосы, на голове лежал кусок материи, они были на босу ногу. Наследник приказал трем совершенно обнаженным девушкам поплясать перед нами. Мы закусили, после чего отправились на корабль».
(Антонио Пигафетта, «Путешествие Магеллана», 1521)
Из этого сообщения мы видим, что и в XVI веке выбор между полной наготой или обнажением только верхней части тела остается опциональным. Он по-прежнему связан не со стыдливостью, а с утилитарными и эстетическими соображениями: музыкантши носят юбки из коры, очевидно, декорированные, придающие им «культурный облик» и сигнифицирующие их принадлежность к конкретной этнической группе, в то время как танцовщицы остаются полностью нагими. Очевидно, их танец включал в себя движения, исполнить которые в таких юбках было бы затруднительно или невозможно.
[Фотореконструкция (косплей) индокитайской танцовщицы. Без атрибуции.]
«По всему Малебарскому берегу и в оном городе весь народ ходит по большой части бедные - нагие...
[...]
И носят (женщины) как на руках, на кистях и на пальцах, так и на ногах, на берцах медные и серебряные кольца без всякой хорошей работы, наподобие какого железного прута обогнуто, а некоторые оправляют у ног у пальцев ногти серебром. Некоторые (лишь) платье (носят), а прочие нагие ходят... и от большей части босые...»
(Журнал путешествия мичмана Никифора Полубояринова в Индию, 1763-1764)
В эпоху Моголов педагогическая программа для аристократических семей раджпутов включала в себя физическое воспитание женщин. Раджини упражнялись в стрельбе из лука, борьбе, акробатике и плавании. Сценки таких многоборств запечатлены на нескольких миниатюрах XVIII века. Одежда раджинь при этом состоит из облегающих кроеных шорт, поверх которых, если это необходимо, надета набедренная повязка, фиксирующая их. Топ отсутствует.
[Раджпутский фитнес]
Такой костюм может быть назван почти современным, так как соответствует некоторым актуальным моделям шорт для йоги и фитнеса. Впрочем, он даже «опережает современность», в которой, несмотря на всю одержимость «гендерным равенством», к отказу от топа женщины, увлеченные фитнесом, пока только идут фабианским путем «смелых фотосессий».
На другой миниатюре из Раджастана поздней могольской эры мы видим двух танцовщиц в шальварах персидского образца, но по-прежнему топлес.
[Танцовщицы Раджастана. Миниатюра XVIII века]
На индийском Юге и в странах Индокитая танцовщицы выступали топлес до середины XIX века, когда голландцы, англичане и французы начали ханжескую борьбу за нравственность. Последним оазисом оставалось Бали, которое до 1908 года колонизаторы практически игнорировали. Немецкий военврач Грегор Краузе, фотографировавший балиек в 1912 году писал:
«Возможно многие, взглянув на мои фотографии, усомнятся в реальности изображенного мира Бали, так как на них прекрасно все. Прекрасны тела, одежда, походка, каждое движение. Как возможна эта красота? ...глаза не перестают удивляться, когда путешественник отходит подальше от жилищ голландских чиновников... единственной заботой которых является как можно быстрее ассимилировать Бали с Молохом цивилизации».
[Сказочное Бали]
Окончательно топлес-традиция на Бали прервалась перед Второй мировой войной под давлением националистических движений, боровшихся с засильем европейских туристов, а после обретения независимости Индонезии от Нидерландов страной в течение двух десятилетий правил «великий вождь революции» Сукарно, который законодательно запретил обнажение груди на Бали и раздал жительницам острова полмиллиона блузок.
[Восковая статуя традиционной танцовщицы в одном из музеев Индонезии]
Едва ли стоит подробно вдаваться здесь в эстетику женских купаний, которые в Индии, как и везде в Премодерне и раннем Модерне производились без каких-либо деталей одежды даже в начале колониального периода.
[Отшельник видит апсару, заканчивающую купание. Современный индийский (!) художник.]
Женские купания в Индии - важный сюжет как мифологического, так и бытового жанров. Нагими изображались купающиеся апсары и пастушки-гопи в известной истории с Кришной, а также простые женщины на омовениях и начинающие пловчихи, использующие для безопасности герметически закупоренные сосуды с воздухом на миниатюрах XVII-XIX вв.
[Кришна шутит с фронтона традиционного храма]
[Кришна шутит вместе с британскими учеными]
[Кришна продолжает шутить на миниатюре XIX века]
[Прикрывающиеся индианки в эстетике Эдуарда Мане? Не смешно. Олеография фирмы Ravi Varma Press. Начало XX в.]
[Учитесь плавать.]
Невозможно с уверенностью сказать, когда такие купания прекратились в Индии. Гана Прейнгальтерова в своей книге «Мои бенгальские подруги» (1984) свидетельствует о том, что все ее знакомые бенгалийки на тот момент (то есть середину 1980-х) еще не носили нижнего белья и не знали купальника. Но женские купания в это время производились уже в их наиболее уродливых формах, т.е. в верхней одежде (сари), которое для этого иногда приспускается.
[Провокационная британская реклама эпиляторов, эксплуатирующая страх современных индийских женщин остаться без сари]
Возможно, наиболее скептические умы зададутся вопросом о менструациях. Спешим их «обрадовать»: комплекс гигиенических процедур, связанных месячными, в древнеиндийском обществе, по сути, игнорировался. Их место занимала система представлений о ритуальной чистоте, которая варьировалась в широких пределах от региона к региону, от касты к касте и от племени к племени.
Например, в Аруначал Прадеше в культуре Гало по сообщению информанта-инсайдера на сетевом форуме Quora менструальной крови просто позволялось стекать по внутренней стороне ног женщины, а для соблюдения принципа ритуальной чистоты менструирующей отводился отдельный очаг. Информант сообщает, что в доме его родителей было шесть таких очагов. При этом женщины с месячными не исключались из социальной жизни, а просто должны были соблюдать пресловутую социальную дистанцию. Речь идет о середине XX века.
В целом же следует считать, что эта проблема не стояла особенно остро, учитывая, что организм средней индийской женщины постоянно находился в одном из двух основных состояний: беременности или межродовом-лактационном. Третье распространенное состояние - белковое голодание, иногда усугубленное йогическими приемами.
Казалось бы, гигантская тема закрыта в порядке простого обзора, и мы уже не сможем добавить к ней ничего нового даже если испишем тома - только продолжим распалять читателя. Индия - архетипическая страна голых людей. Вернись к адекватному пониманию этой части мира, которое существовало в массовом сознании еще в 1970-х годах (Пазолини и др.), вернись в Сорренто, урод, отменяльщик, бля. Но мы хорошо понимаем, что ревизионистская банда не успокоится. Автохтонистов не удовлетворит практически неисчерпаемая первобытность индийского общества, которое они полагают создателем древнейшей культуры на планете Земля, обладающей некой «высшей духовностью»; «ведических» пуритан, вскармливаемых англиканской сектой - отсутствие минимальных предпосылок для поддержки того образа Древней Индии, который ими старательно рисуется по образцу протестантских обществ европейского Модерна.
[Индийская модель Шрути Менон, принадлежащая к народности малаяли, родом из либерального штата Керала, управляемого этнокоммунистами. Одна из тех немногих индийских женщин, которые лояльно относятся к прошлому своей культуры. Or so it seems.]
И где же древние нордические арии с их строгими континентально-бореальными нравам? Так арии же... не арийки. Ариек в Индии... никогда и не было (завозные в высшие касты из Персии при греках и мусульманах - не в счет). «Всю плоть» индийской культуры всегда формировал автохтонный субстрат. Так что если «художественные конвенции» (противоположные легко верифицируемому буйству реальности) где и доминировали, так это в головах у брахманов (та самая «фигура ума»), поголовье которых никогда не выходило за границы 2-4% от общего населения индийского моря народного. Их «классические индийские тексты» (где частенько упоминается острый телесный стыд при обнажении), как это ни чудовищно прозвучит для нашего индомана, являются позднейшими подделками и «хотелками». Многие - XVIII (восемнадцатого) века, когда в самой Индии установка на пуританизм уже начинала приобретать господствующий характер под влиянием международной торговли и встраивания в возникающий глобальный мир. Осемьнадцать мне уже, хватит бегать в неглиже. А некоторые из этих текстов (Галковский полагает, что все, но мы не столь беспощадны), возможно, и вовсе... написаны англичанами (от колониальной скуки).
[Перебрала на пиру. Рельеф кушанской эпохи]
С распространением буддизма в Индии, Индокитае и Центральной Азии и с образованием первых централизованных буддистских царств, культура женского обнаженного тела в этих регионах мира достигла своих сияющих вершин.
[Якшини кушанской эпохи. Чикагский музей.]
В конце IV века до н.э. возникла империя Маурьев - обширное государство в древней Индии со столицей в Паталипуре, основанное Чандрагуптой Маурья. Наиболее известным правителем империи Маурьев был Ашока, правивший с 273 по 232 год до н. э. При его просвещенном и либеральном дворе процветала всеобщая женская нагота. Жены и наложницы самого Ашоки сопровождали его в пеших прогулках и выездах верхом и на слонах, обычно в чулках и юбках, но часто имея на теле лишь пояс-монисту и браслеты, что запечатлено на множестве барельефов того времени.
[Ашока с женами. Рельефы со ступы в Саннати-Канаганахалли]
[Внезапно. Нагие индианки ездили верхом естественной («мужской») посадкой. Рельеф эпохи Маурьев с изображением сюжета героического сказания]
[«Три сестры» на слоне. В Москву, разгонять тоску]
В таких «карнавальных» нравах не следует видеть чего-то «специально индийского», что выходило бы за рамки синхронной по отношению к империи Маурьев ранне-эллинистической вселенной, состояние вопроса в которой мы уже достаточно осветили в серии предыдуших публикаций (их можно без труда найти в этом журнале). Так, римский историк Курциус Руфус в своих записках о пребывании Александра Македонского в Вавилоне в ноябре 331 г. до н. э. отметил: «Те горожане, кто приходил на общественные празднества в одеждах, потом избавлялись от них. Это было позволительно и привычно не только для юных девушек, но и для степенных замужних женщин».
[Придворные дамы и карлицы. Рельеф эпохи Маурьев]
При этом основой повседневной одежды женщин даже высших классов в античной Индии были... две штанины из полупрозрачной ткани, не сшитые между собой в промежности. На многих статуях и рельефах эта деталь едва различима, но все же присутствует, на других - нет и ее. Таким образом ее ношение было опциональным. В современных терминах это не «штаны», а «чулки-унисекс», известные (в более грубом виде) также древним парфянам, армянам и др. Вероятно, их первоначальной функцией у арья была защита ног во время верховой езды. Под влиянием климата Индостана вместо изначальной кожи стала использоваться тончайшая шелковая ткань, и свое утилитарное значение чулки потеряли, осталось только декоративное.
[Аллегория опасной страсти: женщина уже сняла пояс и поддерживает руками отвязанные чулки, в то время как по ее бедру ползет скорпион]
Вместо чулок или вместе с ними могла иногда одеваться длинная полупрозрачная юбка. На статуях и барельефах каждая из этих деталей может как встречаться, так и отсутствовать. Чулки и/или юбка крепились к поясу «каябандха», с ними эпизодически носился передник. Последний, судя по всему, был обязательным для мужчин, но не для женщин, хотя и входил в условную триаду ведийского женского костюма (уттарья-антарья-каябандха). Чем больше в барельефах проработан интерьер (колонны, стены), тем меньше на женщинах элементов этого разборного костюма. В частных помещениях в обстановке семейной приватности даже аристократки Индостана стремились всегда оставаться максимально раздетыми, зачастую снимая с себя все, даже пояса, расписывали свои нагие тела хной и ходили исключительно босиком. Так, царевна, вырванная из своих покоев злым духом в одном из рассказов «Приключений десяти принцев», имела на теле лишь краску, покрывавшую узорами ее грудь, и прозрачную рубашку (тунику).
[Молящаяся женщина в тунике персидского образца. Миниатюра могольского периода.]
Такая туника, попав в Индию под греко-персидским влиянием, не была исконно индийской одеждой и эпизодически носилась только во дворцах и богатых домах.
А среди деревенских беднячек и постоянная уличная нагота встречалась столь часто, что нашла отражение даже в строгом буддистском каноне.
[Жизнь индийской деревни. Барельеф кушанского (?) периода. Можно вывезти девушку из деревни...]
Так, в одной из палийских сутт, красавица Рупвати, потерявшая в серии трагических происшествий всю свою семью, вне себя от горя, отказалась от ношения любой одежды, получив прозвище Апатакара («непокрытая даже накидкой»), которое впоследствии было (возможно преднамеренно) искажено до «Патакара» («одетая в накидку»). Она странствовала по стране, оплакивая свою судьбу, пока в Джетаване не услышала о Будде, который прибыл туда со своими учениками. Апатакара пришла на место собрания и нагая предстала перед Буддой. Будда увидел в отрешенной наготе Апатакары начало архатства (состояния Будды в Хинаяне), исцелил ее от ее горя всего несколькими словами и приказал выдать ей одеяние бхикхуни (послушницы) - единственную одежду, которую Апатакара приняла от людей за многие годы своих безутешных странствий. Апатакара в дальнейшем стала выдающейся бхикхуни и достигла архатства.
[Сцены из жития Рупвати (Апатакары), включенного в Палийский канон. Современный художник. Роспись храма Нана Джетавана.]
[И еще раз. И еще много, много раз. Уймись, ревизионист.]
Более поздняя традиция буддизма Махаяны уже не просто инкорпорировала наготу низших классов индийского общества, а открыто поощряла ритуальную женскую наготу, которая считалась частью уподобления дакини (буддистская калька с индуистских апсар).
[Дакини (кхадро). Рисунок современного тибетского скромника.]
Согласно тибетским текстам, Еше Цогьял и Мандарава - жены великого индийского учителя и мага Падмасамбхавы, приглашенного в Тибет царем Трисонг Деценом, практиковали нагими в диких местах. При этом первая была тибетской принцессой, а вторая индийской, то есть обе женщины принадлежали к наивысшему возможному аристократическому разряду. Согласно автоагиографии, Еше Цогьял провела в уединении полностью обнаженной целый год, несмотря на суровый климат Тибета и риск быть изнасилованной не уважавшими женщин тибетскими кочевниками, который действительно осуществился, когда ее захватила в плен шайка из семи разбойников.
Впрочем, буддисты верят, что Еше претворила этот недобровольный сексуальный акт в магический, полностью завладев сознанием насильников, введя их в «четыре блаженства» и обратив их в Учение :)
[Танец реализованной дакини (Мачиг Лабдрон, эманации Еше Цогьял). Современное изображение, сделанное в Уэльсе согласно справочнику для обучения канону тханки.]
В конце своей земной жизни Еше еще раз исполнила перед своими учениками «танец дакини» (и вознеслась «в страну чистого блаженства»). Таким образом, перечень допустимых ситуаций для женской наготы в ареале тибетского буддизма отнюдь не ограничивался ритуальным уединением. Что и не удивительно, если учесть, что домашний костюм тибеток (в натопленных помещениях) был ровно таким же, как и в Индии. В «Старой тибетской хронике» описывается паническое бегство тибетских женщин из разгромленного в ходе политического противостояния полевого лагеря, которые для скорости бега прижимали к грудям крышки похоронных металлических сосудов. В рекреациях в летний период часто царила полная нагота, как и у средневековых тюрков.
[Фотореконструкция (косплей) танцовщицы индо-гималайских культур (ареал традиции бон). Стилист: Аннушка Февралева.]
В тибетской тханкописи и цаклеписи существует два равноправных канона изображения Еше Цогьял - она или полностью одета в официальную придворную одежду (длинные рубахи, дорогие кафтаны, халаты), что подчеркивает ее придворное происхождение и соответствует практике на открытом воздухе, либо раздета по пояс (= «в домашнем»).
[Еше Цогьял]
[Одна из королев династии Чола, представленная как богиня Парвати. Металлическая скульптура (копия), демонстрирующая сильное влияние культур северного буддизма. X век. Вашингтон. Тем не менее, на королеве типовые индийские украшения, чулки и туго намотанная антарья (не пояс).]
Следующий стабильный, кушанский период в истории Индии начался в I в н.э. Кушанская империя в период своего расцвета, во время правления Канишки в начале II в н.э, занимала территорию бывшего греко-бактрийского государства, частично Ирана, сильно углубившись в районы Средней Азии и простираясь в Индии до верховьев бассейна Ганга (до Бенареса). По своей мощи и силе политического влияния Кушанская империя могла соперничать с современными ей Римской империей, Парфией и Китаем времени Ханьской династии.
[Прорисовки скульптур светских дам со ступ и порталов кушанской эры. Не движется ли современность к чему-то подобному в последние времена?]
В кушанский период все одеяние индийских танцовщиц и куртизанок по-прежнему составлял пояс-мониста, ожерелья и браслеты, что засвидетельствовано многочисленными скульптурами и рельефами. Вульва танцовщиц была все так же открыта взглядам и продолжала изображаться.
[Фотореконструкция (косплей) придворной дамы по кушанским мотивам. Фотограф Дмитро Толокнов. Модель неизвестна.]
В последующий период Гуптов (IV-VII вв. н.э.) меняется головной убор, поясная конструкция усложняется, ритуальная одежда танцовщицы получает свое дальнейшее развитие. Место множества тяжелых браслетов занимают цепочки. Обнаруживается некий намек на лиф, своего рода игривый набросок из ожерелий и уттарьи. К пояску теперь также пристегиваются цепочки и украшения, прикрывающие «зону бикини».
[Прорисовка фигуры придворной дамы с барельефа периода Гупта.]
Судя по всему, такое приспособление, почти ничего еще не скрывавшее от взгляда, несло утилитарную функцию, предотвращая сексуальное насилие со стороны слишком горячих поклоников в усложнившихся социальных условиях, так как оно делает болезненной неподготовленную попытку соития, но при этом не мешает двигаться в танце.
[Современные художники любят рисовать индийских танцовщиц именно в стилистике периода Гупта, поскольку сложная поясная конструкция их костюма позволяет избежать необходимости изображать вульву, что для многих художников по причинам, часто необъяснимым для них самих, до сих пор табу.]
Таким образом, костюм индийской раннесредневековой танцовщицы, в отличие от костюма танцовщицы античной Индии, все же начинает, хотя бы отчасти, прикрывать бедра и вульву, однако грудь танцовщиц остается открытой вплоть до окончания европейского завоевания Индии.
Топ (блуза, чоли) как изображаемое явление эпизодически появляется на статуях только с периода заката империи Гупта, т.е. с VII в. н.э. В «Приключении десяти принцев» из многочисленных описаний женщин становится ясно, что часть женщин носила его, а часть нет. Кроме того, сам топ мог иметь разрезы.
[Женщина в разрезном топе эпохи Гуптов (рельеф символизирует реку Ганг с притоками)]
Завершая обзор доисламской Индии, остается лишь констатировать, что весь индо-арийский культурный ареал - от Афганистана до тамилоязычного Юга был некогда пространством триумфальной женской наготы. Единственным непременным предметом женской одежды был пояс, который почти никогда не снимался, очевидно, для соблюдения лиминального принципа (невыход из культурного в дикое). Впрочем, имеются и изображения женщин в украшениях, но без поясов, в том числе достаточно поздние, как приведенная в самом начале этой публикации скульптура из храма в Шрирангаме, на которой имеется лишь так называемая центральная подвеска. Проще говоря, по-настоящему минимальным дамским костюмом в традиционной Индии являлись именно ювелирные украшения, игравшие также роль первичного имущества и платежного средства женщины. Никакая древняя индийская женщина на деле не испытывала позора от своей наготы в публичном контексте, то есть не была пейоративно голой, пока на ней оставались ее ожерелья, подвески и браслеты.
[Фотореконструкция (косплей) танцовщицы периода Гупта в головном уборе, без остального костюма. Без атрибуции.]
Вопреки широко распространенному представлению индийских националистов и либералов (транслируемому и на Запад), мусульманские завоевания мало повлияли на традиционный женский индийский костюм, затронув лишь высшие и средние страты индийского общества. После исламизации части Индии одежда высших и средних классов действительно приблизилась к интернациональным исламским образцам, но традиционный костюм оставался одеждой низших классов, приверженных индуизму, а также широко продолжал использоваться в рекреативной сфере. Эта ситуация, опять таки, не является уникально индийской, а обусловлена имманентной слабостью любых трансформативных институтов в ситуации Премодерна. Подробнее о незначительной глубине проникновения нормативных исламских установлений в премодерновые общества смотри в нашей публикации «Традиционная женская нагота в Премодерне у арабов, тюрков и народов Кавказа». Проще говоря, мусульмане не могли исламизировать даже самих себя, а тут Индия.
[Фотореконструкция (косплей) женщины могольской эпохи. Без атрибуции.]
[Что здесь происходит?]
Для этой эпохи у нас имеются уже не просто изобразительные источники или литературные фрагменты, а надежные письменные свидетельства очевидцев, которые, впрочем, привносят мало нового в характеристику ситуации, которая и без того видится предельно ясной:
«Эта Индия страна обширная, и в ней много королевств и много языков; а люди здесь довольно смирные и дружелюбные, слов понапрасну не тратят и этим похожи на наших крестьян. Не так они уж черны, а скорее оливкового цвета, и отлично сложены как мужчины, так и женщины. Ходят они босиком и нагишом; только и есть у них что повязка на срамном месте, а мальчики и девочки до восьми лет никакой одежды не носят и ходят в чем мать родила».
(Джованни Монтекорвино, «Послание об Индии», ~1293)
«Мужчины и женщины (Индии) черны, ходят нагишом, только немного прикрываются красивыми тканями. [...]
Ходят они (жители о. Сокотра) нагишом, по образу да по обычаю индийских язычников». (а не наоборот - прим. ред.)
(Марко Поло, «Книга о разнообразии мира», 1297)
«А мужики и жонкы все нагы, а все черны... А жонки ходят голова не покрыта, а сосцы голы; а паропки да девочки ходят наги до семи лет, сором не покрыт».
(Афанасий Никитин, «Хожение за три моря», 1474)
Афанасий Никитин был в Индии уже после мусульманского завоевания, в нынешнем штате Махараштра, тогда - шиитском Бахманийском султанате. Не на Цейлоне (где одежду в принципе игнорировали). И даже не в Керале, где обнажение груди до сих пор встречается у автохтонных племен. И не в храме с девадаси. И не в борделе (хотя и там тоже). И не в мире иллюзорных апсар и «художественных конвенций», так любимых нынче в «прогрессивных» университетских средах. А с торговой миссией в публичном городском пространстве средневековой центральной Индии, где, согласно представлениям индийских ревизионистов, все должны были быть закутаны с ног до головы.
На островах Индокитая, где исламское влияние было еще более поверхностным, даже и полная женская нагота продержалась до англичан, французов и португальцев:
«...приезжают к двум островам, из которых один называется Нокуеран, другой Ангаман. Нокуеран не управляется никаким Королем... все мужчины и женщины ходят нагие и не прикрывают ничего на теле».
(Марко Поло, «Книга о разнообразии мира», 1297)
«Есть другой остров, где все мужчины и женщины нагие... а из тканей, которые островитяне приобретают, делают они (только) стены в своих жилищах и ничем не покрывают тело и не прикрывают срам.»
(Журден де Северак, «Чудеса, описанные братом Журденом...», 1328)
Это свидетельство де Северака достаточно ценно тем, что оно разрушает концепт «примитивности» и экономический базис, который иногда спекулятивно подводят под наготу. Доступность ткани не порождает автоматически одежду. Текстильной продукции имеется столько, что ее хватает на стены, но островитяне продолжают игнорировать даже набедренные повязки.
«Остров ар-Рамни (Суматра) в море ас-Син. Люди там ходят нагими...»
(Абд Ар-Рашид ал-Бакуви, «Сокращение [книги о] "Памятниках" и Чудеса царя могучего», 1414)
[Фотореконструкция (косплей) индокитайской танцовщицы. Без атрибуции.]
«Властитель выразил желание, чтобы мы остались до ужина, но мы ответили, что не можем. После того как мы с ним распрощались, наследник повел нас к себе в дом, где четыре молодые девушки играли (музыку - прим. ред.)...
[...]
Эти девушки были очень красивы, белокожи, как и наши, и такого же роста. Они были нагие, только древесная кора покрывала их от пояса до колен. Некоторые были совсем обнажены, в ушах у них были большие отверстия, куда вставлены маленькие куски дерева, делавшие отверстия большими и круглыми. У них длинные черные волосы, на голове лежал кусок материи, они были на босу ногу. Наследник приказал трем совершенно обнаженным девушкам поплясать перед нами. Мы закусили, после чего отправились на корабль».
(Антонио Пигафетта, «Путешествие Магеллана», 1521)
Из этого сообщения мы видим, что и в XVI веке выбор между полной наготой или обнажением только верхней части тела остается опциональным. Он по-прежнему связан не со стыдливостью, а с утилитарными и эстетическими соображениями: музыкантши носят юбки из коры, очевидно, декорированные, придающие им «культурный облик» и сигнифицирующие их принадлежность к конкретной этнической группе, в то время как танцовщицы остаются полностью нагими. Очевидно, их танец включал в себя движения, исполнить которые в таких юбках было бы затруднительно или невозможно.
[Фотореконструкция (косплей) индокитайской танцовщицы. Без атрибуции.]
«По всему Малебарскому берегу и в оном городе весь народ ходит по большой части бедные - нагие...
[...]
И носят (женщины) как на руках, на кистях и на пальцах, так и на ногах, на берцах медные и серебряные кольца без всякой хорошей работы, наподобие какого железного прута обогнуто, а некоторые оправляют у ног у пальцев ногти серебром. Некоторые (лишь) платье (носят), а прочие нагие ходят... и от большей части босые...»
(Журнал путешествия мичмана Никифора Полубояринова в Индию, 1763-1764)
В эпоху Моголов педагогическая программа для аристократических семей раджпутов включала в себя физическое воспитание женщин. Раджини упражнялись в стрельбе из лука, борьбе, акробатике и плавании. Сценки таких многоборств запечатлены на нескольких миниатюрах XVIII века. Одежда раджинь при этом состоит из облегающих кроеных шорт, поверх которых, если это необходимо, надета набедренная повязка, фиксирующая их. Топ отсутствует.
[Раджпутский фитнес]
Такой костюм может быть назван почти современным, так как соответствует некоторым актуальным моделям шорт для йоги и фитнеса. Впрочем, он даже «опережает современность», в которой, несмотря на всю одержимость «гендерным равенством», к отказу от топа женщины, увлеченные фитнесом, пока только идут фабианским путем «смелых фотосессий».
На другой миниатюре из Раджастана поздней могольской эры мы видим двух танцовщиц в шальварах персидского образца, но по-прежнему топлес.
[Танцовщицы Раджастана. Миниатюра XVIII века]
На индийском Юге и в странах Индокитая танцовщицы выступали топлес до середины XIX века, когда голландцы, англичане и французы начали ханжескую борьбу за нравственность. Последним оазисом оставалось Бали, которое до 1908 года колонизаторы практически игнорировали. Немецкий военврач Грегор Краузе, фотографировавший балиек в 1912 году писал:
«Возможно многие, взглянув на мои фотографии, усомнятся в реальности изображенного мира Бали, так как на них прекрасно все. Прекрасны тела, одежда, походка, каждое движение. Как возможна эта красота? ...глаза не перестают удивляться, когда путешественник отходит подальше от жилищ голландских чиновников... единственной заботой которых является как можно быстрее ассимилировать Бали с Молохом цивилизации».
[Сказочное Бали]
Окончательно топлес-традиция на Бали прервалась перед Второй мировой войной под давлением националистических движений, боровшихся с засильем европейских туристов, а после обретения независимости Индонезии от Нидерландов страной в течение двух десятилетий правил «великий вождь революции» Сукарно, который законодательно запретил обнажение груди на Бали и раздал жительницам острова полмиллиона блузок.
[Восковая статуя традиционной танцовщицы в одном из музеев Индонезии]
Едва ли стоит подробно вдаваться здесь в эстетику женских купаний, которые в Индии, как и везде в Премодерне и раннем Модерне производились без каких-либо деталей одежды даже в начале колониального периода.
[Отшельник видит апсару, заканчивающую купание. Современный индийский (!) художник.]
Женские купания в Индии - важный сюжет как мифологического, так и бытового жанров. Нагими изображались купающиеся апсары и пастушки-гопи в известной истории с Кришной, а также простые женщины на омовениях и начинающие пловчихи, использующие для безопасности герметически закупоренные сосуды с воздухом на миниатюрах XVII-XIX вв.
[Кришна шутит с фронтона традиционного храма]
[Кришна шутит вместе с британскими учеными]
[Кришна продолжает шутить на миниатюре XIX века]
[Прикрывающиеся индианки в эстетике Эдуарда Мане? Не смешно. Олеография фирмы Ravi Varma Press. Начало XX в.]
[Учитесь плавать.]
Невозможно с уверенностью сказать, когда такие купания прекратились в Индии. Гана Прейнгальтерова в своей книге «Мои бенгальские подруги» (1984) свидетельствует о том, что все ее знакомые бенгалийки на тот момент (то есть середину 1980-х) еще не носили нижнего белья и не знали купальника. Но женские купания в это время производились уже в их наиболее уродливых формах, т.е. в верхней одежде (сари), которое для этого иногда приспускается.
[Провокационная британская реклама эпиляторов, эксплуатирующая страх современных индийских женщин остаться без сари]
Возможно, наиболее скептические умы зададутся вопросом о менструациях. Спешим их «обрадовать»: комплекс гигиенических процедур, связанных месячными, в древнеиндийском обществе, по сути, игнорировался. Их место занимала система представлений о ритуальной чистоте, которая варьировалась в широких пределах от региона к региону, от касты к касте и от племени к племени.
Например, в Аруначал Прадеше в культуре Гало по сообщению информанта-инсайдера на сетевом форуме Quora менструальной крови просто позволялось стекать по внутренней стороне ног женщины, а для соблюдения принципа ритуальной чистоты менструирующей отводился отдельный очаг. Информант сообщает, что в доме его родителей было шесть таких очагов. При этом женщины с месячными не исключались из социальной жизни, а просто должны были соблюдать пресловутую социальную дистанцию. Речь идет о середине XX века.
В целом же следует считать, что эта проблема не стояла особенно остро, учитывая, что организм средней индийской женщины постоянно находился в одном из двух основных состояний: беременности или межродовом-лактационном. Третье распространенное состояние - белковое голодание, иногда усугубленное йогическими приемами.
Казалось бы, гигантская тема закрыта в порядке простого обзора, и мы уже не сможем добавить к ней ничего нового даже если испишем тома - только продолжим распалять читателя. Индия - архетипическая страна голых людей. Вернись к адекватному пониманию этой части мира, которое существовало в массовом сознании еще в 1970-х годах (Пазолини и др.), вернись в Сорренто, урод, отменяльщик, бля. Но мы хорошо понимаем, что ревизионистская банда не успокоится. Автохтонистов не удовлетворит практически неисчерпаемая первобытность индийского общества, которое они полагают создателем древнейшей культуры на планете Земля, обладающей некой «высшей духовностью»; «ведических» пуритан, вскармливаемых англиканской сектой - отсутствие минимальных предпосылок для поддержки того образа Древней Индии, который ими старательно рисуется по образцу протестантских обществ европейского Модерна.
[Индийская модель Шрути Менон, принадлежащая к народности малаяли, родом из либерального штата Керала, управляемого этнокоммунистами. Одна из тех немногих индийских женщин, которые лояльно относятся к прошлому своей культуры. Or so it seems.]
И где же древние нордические арии с их строгими континентально-бореальными нравам? Так арии же... не арийки. Ариек в Индии... никогда и не было (завозные в высшие касты из Персии при греках и мусульманах - не в счет). «Всю плоть» индийской культуры всегда формировал автохтонный субстрат. Так что если «художественные конвенции» (противоположные легко верифицируемому буйству реальности) где и доминировали, так это в головах у брахманов (та самая «фигура ума»), поголовье которых никогда не выходило за границы 2-4% от общего населения индийского моря народного. Их «классические индийские тексты» (где частенько упоминается острый телесный стыд при обнажении), как это ни чудовищно прозвучит для нашего индомана, являются позднейшими подделками и «хотелками». Многие - XVIII (восемнадцатого) века, когда в самой Индии установка на пуританизм уже начинала приобретать господствующий характер под влиянием международной торговли и встраивания в возникающий глобальный мир. Осемьнадцать мне уже, хватит бегать в неглиже. А некоторые из этих текстов (Галковский полагает, что все, но мы не столь беспощадны), возможно, и вовсе... написаны англичанами (от колониальной скуки).
[Перебрала на пиру. Рельеф кушанской эпохи]