Penny Dreadful (сезоны 1-2, США-Ирландия-Великобритания, 2014-2015, сценарист Джон Логан)
Маркетологи расстарались, обозвали сериал "психосексуальным хоррором". Название "Penny Dreadful / Грошовые ужасы / Бульварные хорроры / Страшные сказки" располагает к ожиданиям в духе новейших тенденций, т.е. к мистическому экшену в ретро-декорациях, с гламурно поданной расчленёнкой. Ну а в аннотациях буйствуют фантазии, вызванные слюноотделением от одного только перечисления персонажей - Дракула, Франкенштейн, Дориан Грей... Баста, пора вспомнить, что место этим персонажам в высокой литературе, а не среди уродцев из-под жёлтых обложек.
В то же время, никакой телеавтор не свободен от ожиданий аудитории. Исконное чаяние зрителей - узнать все подробности того, как светит полная луна. Увы, такие подробности известны только мыслителям в комнатках, обитых войлоком, где телесценариев обычно не пишут. Зато к услугам сценаристов все сливки мирового литературного наследия, тем и пользуются. А луна тем временем светит каждому.
Для "Penny Dreadful" микшированы произведения супермегаклассиков, побывавших на тёмной стороне луны, - Уильяма Блейка и Федора Достоевского. Возможно, это буржуйская подстава нам назло, чтоб не задавались. Жертвы советской школьной программы легко опознают элементы образной системы "Преступления и наказания" во втором сезоне, но с базовыми для первого сезона "Песнями Невинности и Опыта" ознакомились далеко не все. Отсюда вопли и шмопли в русскоязычных интернет-трынделках о якобы сумбурности первого сезона "Penny Dreadful". Уильям Блейк (1757-1827) со своими хейтерами не согласился бы.
На случай, если вы оставили творчество Блейка пробелом в образовании, вот вводный курс его поэзии в виде классической дилеммы барашка и тигра: Барашек, ты кроток и безобиден, кто создал твою невинную красоту? Тигр, ты убиваешь ударом лапы, создал ли твою смертельную красоту тот же, кто сотворил барашка? Иными словами, в форме, доступной детишкам младшего школьного возраста, вас спрашивают, полагаете ли вы Бога источником зла, а если нет, то может ли он считаться всесильным. Дальше у Блейка что-то вроде богоборчества, но это вопрос интерпретаций, а на самом деле, конечно, происходит переосмысление понятия зла. Итак, практика богоборчества и роль зла в этом явлении, вот ключевые моменты.
Самый понятный нам формат богоборчества - конфликт отцов и детей, поэтому сценарист Джон Логан с него и начал. Языком метафизики отцовства может быть пересказан весь первый сезон. Какого персонажа ни возьми, там обязательно ведущий мотив в выполнении/невыполнении отцовской миссии им самим или по отношению к нему, а в центре внимания всякий раз оказываются сотворение кадавров и проблемы духовного авторитета.
Главное, не забывать, что пережёвывание сценаристом метафизических мук отцовства предпринято не ради пинка геронтократам, а ради поддержания блейковской темы "заключено ли зло в бунтующем создании Творца".
Например, на этих двух скриншотах запечатлён диалектический конфликт Франкенштейна и его монстра: не познавший отцовской любви серийный убийца ...втайне благословлён своим творцом-отвергателем.
Стихотворения Блейка "Infant Sorrow / Дитя-горе" и "The Little Boy Lost / Заблудившийся сын" полностью описывают акт сотворения Франкенштейном первенца: пугающе буйное дитя нуждалось в руководстве, но равнодушный папаша так припустил прочь, что не угнаться, и вот растерянный малыш тонет в лондонском тумане. Одновременно эта история служит в сериале эпилогом к парафразу легенды о Каине и Авеле, то есть ещё одной истории ненадлежащего исполнения обязанностей Творца-попечителя, спровоцировавшего братоубийство.
Но каждый приходит к идее ответственного отцовства своим путём. Так, престарелый адреналиновый эгоцентрик научится быть отцом потерянному чужому ребёнку через ненависть.
О вкладе Фёдора Михайловича в сюжетику второго сезона даже и упоминать неловко, настолько всё очевидно.
Набожная блудница-праведница Ванесса Айвз - вылитая Сонечка Мармеладова. Так и норовит пожертвовать собой. Даже сексом впервые в жизни занялась, чтоб заслонить от зла его потенциальную жертву.
Следствие по делу о бессмысленном смертоубийстве с колото-рублеными ведет лондонский собрат Порфирия Петровича. Он действует своими обычными методами насчёт морали. Мол, ты обратил на себя внимание, значит, ты и есть убийца, так сдайся мне добровольно, сделай милость, тебе же легче станет.
С Родионом Раскольниковым обошлись круто, расщепили на двух персонажей - Виктора Франкенштейна и Волка Господня. Один живёт в тёмной комнатке-гробу и дебютантски убивает по соображениям высшего евгенического порядка (а на самом деле, как и классиком завещано, ради ублажения личного невроза). Второй рефлексирует над статусом убийцы и общается с Порфирием Петровичем насчёт морали. Легко догадаться, которому из двух Родионов адресована девичья благосклонность Сонечки Мармеладовой.
Поскольку я Достоевскому не фанатка, предпочла бы углубление в Блейка. А также не отказалась бы от экскурсов в прочие пробелы школьной программы. Но только при условии, что авторы не оставят меня, как The Little Girl Lost, выпутываться самостоятельно, а всё-таки напишут аннотацию так, чтоб заранее знать, с каким концептуалистом от литературы в этот раз имею дело.
Но! реминисценции из визионерской поэзии Блейка и полифонического романа Достоевского - только форма, в которую Джон Логан по мере сил и таланта вложил собственное содержание.
Вот почему классический для темы "отцов и детей" конфликт поколений как таковой сценариста не интересует. Этот конфликт проявился во втором сезоне - в соперничестве старой и молодой ведьм - но только ради понтов и места в кадре для красивой актрисы. Богоборчество персонажей Логана не в отрицании власти Отца, а в попытках конкурировать с ним в методах создания всё новых Тварей. Кто-то кроит хомо сапиенсов из кусков мёртвой плоти и гальванизирует ударом электричества. Кто-то разделяет тело и душу на Тело и Портрет. Кто-то вкладывает в живых людей вампирски изувеченный муляж души. Кто-то обращает живых людей в мутантов ударом когтистой лапы (то есть, должен бы обращать, но во втором сезоне этот очевидный ход почему-то не реализован, зато в зрителе срабатывает культурная матрица законов оборотничества). Вершина идейных построений - претензии на порождение детей мёртвыми отцами (Дракула, Люцифер, сексуально озабоченный монстр Франкенштейна).
Иными словами, истинная боль сценариста - физическая нереализуемость жажды подлинного отцовства при исключении молодой здоровой женщины из процесса сотворения. Личные обстоятельства мистера Логана (открытый гей, если не врёт википедия) намекают на то, что рассматриваемае проблема для него не академическая, а насущная и животрепещущая. Он именно тот человек, кто может стать родителем только метафорически. То-то мужская фертильность его персонажей ищет себе применение в тех сферах, где царствует бесплодие, - платонические отношения, растрата сперматозоидов на пенсионерок, гендерное извращение, некрофилия, асексуальность. Для полноты картины к галерее персонажей прибавлен Дориан Грей, символ мужчины-пустоцвета. Судя по анонсу третьего сезона, тема кадавров и их творцов продолжится образом Джекилла/Хайда, где Джекилл, само собой, творец мистера Хайда и отвечает за все его действия.
Таков первый в моей зрительской практике случай, когда я вижу, как гомосексуал выворачивает наружу репродуктивный невроз. Мёртвые отцы, мёртвое семя, дети зла.
В то же время, никакой телеавтор не свободен от ожиданий аудитории. Исконное чаяние зрителей - узнать все подробности того, как светит полная луна. Увы, такие подробности известны только мыслителям в комнатках, обитых войлоком, где телесценариев обычно не пишут. Зато к услугам сценаристов все сливки мирового литературного наследия, тем и пользуются. А луна тем временем светит каждому.
Для "Penny Dreadful" микшированы произведения супермегаклассиков, побывавших на тёмной стороне луны, - Уильяма Блейка и Федора Достоевского. Возможно, это буржуйская подстава нам назло, чтоб не задавались. Жертвы советской школьной программы легко опознают элементы образной системы "Преступления и наказания" во втором сезоне, но с базовыми для первого сезона "Песнями Невинности и Опыта" ознакомились далеко не все. Отсюда вопли и шмопли в русскоязычных интернет-трынделках о якобы сумбурности первого сезона "Penny Dreadful". Уильям Блейк (1757-1827) со своими хейтерами не согласился бы.
На случай, если вы оставили творчество Блейка пробелом в образовании, вот вводный курс его поэзии в виде классической дилеммы барашка и тигра: Барашек, ты кроток и безобиден, кто создал твою невинную красоту? Тигр, ты убиваешь ударом лапы, создал ли твою смертельную красоту тот же, кто сотворил барашка? Иными словами, в форме, доступной детишкам младшего школьного возраста, вас спрашивают, полагаете ли вы Бога источником зла, а если нет, то может ли он считаться всесильным. Дальше у Блейка что-то вроде богоборчества, но это вопрос интерпретаций, а на самом деле, конечно, происходит переосмысление понятия зла. Итак, практика богоборчества и роль зла в этом явлении, вот ключевые моменты.
Самый понятный нам формат богоборчества - конфликт отцов и детей, поэтому сценарист Джон Логан с него и начал. Языком метафизики отцовства может быть пересказан весь первый сезон. Какого персонажа ни возьми, там обязательно ведущий мотив в выполнении/невыполнении отцовской миссии им самим или по отношению к нему, а в центре внимания всякий раз оказываются сотворение кадавров и проблемы духовного авторитета.
Главное, не забывать, что пережёвывание сценаристом метафизических мук отцовства предпринято не ради пинка геронтократам, а ради поддержания блейковской темы "заключено ли зло в бунтующем создании Творца".
Например, на этих двух скриншотах запечатлён диалектический конфликт Франкенштейна и его монстра: не познавший отцовской любви серийный убийца ...втайне благословлён своим творцом-отвергателем.
Стихотворения Блейка "Infant Sorrow / Дитя-горе" и "The Little Boy Lost / Заблудившийся сын" полностью описывают акт сотворения Франкенштейном первенца: пугающе буйное дитя нуждалось в руководстве, но равнодушный папаша так припустил прочь, что не угнаться, и вот растерянный малыш тонет в лондонском тумане. Одновременно эта история служит в сериале эпилогом к парафразу легенды о Каине и Авеле, то есть ещё одной истории ненадлежащего исполнения обязанностей Творца-попечителя, спровоцировавшего братоубийство.
Но каждый приходит к идее ответственного отцовства своим путём. Так, престарелый адреналиновый эгоцентрик научится быть отцом потерянному чужому ребёнку через ненависть.
О вкладе Фёдора Михайловича в сюжетику второго сезона даже и упоминать неловко, настолько всё очевидно.
Набожная блудница-праведница Ванесса Айвз - вылитая Сонечка Мармеладова. Так и норовит пожертвовать собой. Даже сексом впервые в жизни занялась, чтоб заслонить от зла его потенциальную жертву.
Следствие по делу о бессмысленном смертоубийстве с колото-рублеными ведет лондонский собрат Порфирия Петровича. Он действует своими обычными методами насчёт морали. Мол, ты обратил на себя внимание, значит, ты и есть убийца, так сдайся мне добровольно, сделай милость, тебе же легче станет.
С Родионом Раскольниковым обошлись круто, расщепили на двух персонажей - Виктора Франкенштейна и Волка Господня. Один живёт в тёмной комнатке-гробу и дебютантски убивает по соображениям высшего евгенического порядка (а на самом деле, как и классиком завещано, ради ублажения личного невроза). Второй рефлексирует над статусом убийцы и общается с Порфирием Петровичем насчёт морали. Легко догадаться, которому из двух Родионов адресована девичья благосклонность Сонечки Мармеладовой.
Поскольку я Достоевскому не фанатка, предпочла бы углубление в Блейка. А также не отказалась бы от экскурсов в прочие пробелы школьной программы. Но только при условии, что авторы не оставят меня, как The Little Girl Lost, выпутываться самостоятельно, а всё-таки напишут аннотацию так, чтоб заранее знать, с каким концептуалистом от литературы в этот раз имею дело.
Но! реминисценции из визионерской поэзии Блейка и полифонического романа Достоевского - только форма, в которую Джон Логан по мере сил и таланта вложил собственное содержание.
Вот почему классический для темы "отцов и детей" конфликт поколений как таковой сценариста не интересует. Этот конфликт проявился во втором сезоне - в соперничестве старой и молодой ведьм - но только ради понтов и места в кадре для красивой актрисы. Богоборчество персонажей Логана не в отрицании власти Отца, а в попытках конкурировать с ним в методах создания всё новых Тварей. Кто-то кроит хомо сапиенсов из кусков мёртвой плоти и гальванизирует ударом электричества. Кто-то разделяет тело и душу на Тело и Портрет. Кто-то вкладывает в живых людей вампирски изувеченный муляж души. Кто-то обращает живых людей в мутантов ударом когтистой лапы (то есть, должен бы обращать, но во втором сезоне этот очевидный ход почему-то не реализован, зато в зрителе срабатывает культурная матрица законов оборотничества). Вершина идейных построений - претензии на порождение детей мёртвыми отцами (Дракула, Люцифер, сексуально озабоченный монстр Франкенштейна).
Иными словами, истинная боль сценариста - физическая нереализуемость жажды подлинного отцовства при исключении молодой здоровой женщины из процесса сотворения. Личные обстоятельства мистера Логана (открытый гей, если не врёт википедия) намекают на то, что рассматриваемае проблема для него не академическая, а насущная и животрепещущая. Он именно тот человек, кто может стать родителем только метафорически. То-то мужская фертильность его персонажей ищет себе применение в тех сферах, где царствует бесплодие, - платонические отношения, растрата сперматозоидов на пенсионерок, гендерное извращение, некрофилия, асексуальность. Для полноты картины к галерее персонажей прибавлен Дориан Грей, символ мужчины-пустоцвета. Судя по анонсу третьего сезона, тема кадавров и их творцов продолжится образом Джекилла/Хайда, где Джекилл, само собой, творец мистера Хайда и отвечает за все его действия.
Таков первый в моей зрительской практике случай, когда я вижу, как гомосексуал выворачивает наружу репродуктивный невроз. Мёртвые отцы, мёртвое семя, дети зла.