Расправа над альманахом «бездомной» литературы
22 января 1979 года на расширенном заседании секретариата Московского отделения Союза писателей СССР разгромной критике были подвергнуты участники литературного альманаха «МетрОполь», авторы которого попытались опубликовать произведения, долгие годы остававшиеся за рамками официальной советской литературы.
Несмотря на то, что в содержании альманаха не было никакой «антисоветчины», сама попытка легализации альтернативного взгляда на советскую действительность вызвала переполох не только в Союзе писателей, но и на самом «верху»: делом «МетрОполя» занимались в ЦК партии (в курсе событий держали лично Михаила Суслова) и КГБ в лице Юрия Андропова, в то время бывшего председателем Комитета.
Как сообщается в предисловии к публикации стенограммы расширенного заседания секретариата Московского отделения Союза писателей СССР, состоявшегося 22 января 1979 года (она была опубликована в журнале «Новое литературное обозрение», в № 6 за 2006 г.), замысел издания такого альманаха возник у двух молодых писателей (Василия Аксенова и Виктора Ерофеева) в 1978 году. Затем они привлекли к работе своих коллег - Евгения Попова, Андрея Битова, Фазиля Искандера, Владимира Высоцкого, Юза Алешковского, Евгения Рейна, Генриха Сапгира, Юрия Карабчиевского, Юрия Кублановского и многих других.
Как позже вспоминал Виктор Ерофеев, в течение 1978 года им удалось собрать «толстый» альманах, в котором участвовало более двадцати человек:
«Случайных не было, каждый, от Семена Липкина до юного ленинградца Петра Кожевникова, по-своему талантлив. Мы сознательно разрабатывали идею эстетического плюрализма. «МетрОполь» не стал манифестом какой-либо школы. Возникали дискуссии. Были постоянные оппоненты - философы Леонид Баткин и Виктор Тростников. Ядовито спорили между собой Белла Ахмадулина и Инна Лиснянская. Кое-кто забрал рукопись назад. Например, Юрий Трифонов объяснил это тем, что ему лучше бороться с цензурой своими книгами, а Булат Окуджава - что он единственный среди нас член партии. Составляли «МетрОполь» в однокомнатной квартире на Красноармейской, раньше принадлежавшей уже покойной тогда Евгении Семёновне Гинзбург (матери Василия Аксёнова - С.И.), автору «Крутого маршрута»».
(Воспоминания Виктора Ерофеева цитируются по его статье «Десять лет спустя» в книге «Литературный альманах «МетрОполь»». Москва, 1991 г.).
Целью проекта, по словам участников, было издание сборника, в который должны были войти тексты, никогда ранее не публиковавшиеся в силу того, что были «непроходимы» в советской печати по эстетическим и тематическим критериям. Издание этих произведений, как утверждали авторы альманаха в своих письмах в официальные инстанции, могло бы расширить картину советской литературы того времени.
«Внекомплектная литература обречена порой на многолетние скитания и бездомность. Слепой лишь не заметит, что такой литературы становится с каждым годом все больше и больше, что она уже образует как бы целый заповедный пласт отечественной словесности. (Наш альманах состоит главным образом из рукописей, хорошо знакомых редакциям).
Мечта бездомного - крыша над головой; отсюда и «МетрОполь», столичный шалаш над лучшим в мире метрополитеном. Авторы «МетрОполя» - независимые (друг от друга) литераторы. Единственное, что полностью объединяет их под крышей, - это сознание того, что только сам автор отвечает за свое произведение; право на такую ответственность представляется нам священным. Не исключено, что упрочение этого сознания принесет пользу всей нашей культуре. «МетрОполь» дает наглядное, хотя и не исчерпывающее представление о бездонном пласте литературы», - писал Василий Аксёнов в предисловии к альманаху.
Авторам и их друзьям удалось сделать 12 экземпляров сорокастраничного альманаха. Как позже вспоминали участники проекта, макет альманаха разработал художник Театра на Таганке Давид Боровский. Он предложил на лист ватмана наклеивать по четыре машинописных страницы. Таким образом получалась готовая книга, а не набор рукописей. Оформление было сделано Борисом Мессерером. Один экземпляр был отправлен в Госкомиздат, еще один предполагалось отправить за рубеж, еще один во второй декаде января 1979 года был передан секретарю Московского отделения Союза писателей СССР (МО СП СССР) Феликсу Кузнецову.
Конечно, создатели альманаха предчувствовали, что тучи над ними сгущаются, но то, что они подвергнутся таким репрессиям, стало для них неожиданностью. Сначала их вызывали в МО СП СССР для бесед по одному. Пытались увещевать и договариваться. Однако когда эта тактика не принесла желаемых результатов, сначала 20 января было собрано закрытое заседание секретариата (без участия авторов альманаха), а затем, 22 января, - уже расширенное заседание, на которое были приглашены авторы, которым было решено устроить публичную «порку».
Лейтмотив предстоящего обсуждения был задан сразу во вступительном слове главы московской писательской организации Феликса Кузнецова:
«Это какая-то изощренная литературная мистификация. Здесь нет антисоветчины, но вместе все складывается не в картину литературных исканий, а в зловещую картину».
Попытки авторов альманаха хоть как-то объясниться и оправдаться решительно пресек писатель Николай Грибачев:
«Да что вы тут говорите, как да что вам там говорили. Это - неважно. Я вам скажу, как сталинградский комбат. Это - антисоветская пропаганда. В Иране льется кровь, люди гибнут у Сомосы, а мы здесь разводим разговоры. Где здесь новаторство? Это - декадентские неликвиды, а мы сидим и рассуждаем о том, как с вами разговаривали и во сколько вам позвонили. Это - политика. Потому что политика - жизнь, и литература - жизнь. Комплекс. Если альманах выйдет на Западе, нужно их поставить лицом к народу. Пусть ответят, и пусть летят их головы. Кому они подыгрывают? Предлагаю: секретариат закончить, обсудить их в секциях, а потом пускай ответят за свое «новаторство»».
Товарищей по перу и по партии поддержал и писатель Юрий Жуков:
«Уверен, что альманах будет напечатан на Западе. (Говорит об аполитичности писателей, интеллигенции.) «От рюмки - к письменному столу. Можно в партию не вступать, можно получать высокие гонорары, квартиры, а платить за это - не надо». Почему не уважают своих товарищей? Может быть, если соотношение сил в мировой системе изменится, то мы это напечатаем, мы тогда будем сильны и способны будем напечатать любую глупость, в том числе и эту. А сейчас очень накалена международная обстановка. Аксенов. Уважаю его как писателя, но всегда поражаюсь его пренебрежению классовой борьбой. Нейтралитета быть не может. Надо обсудить по секциям, хотя это непременно будет опубликовано на Западе. Большое зло уже сделано. И кто виновен в этом? Это - типичное произведение самиздата».
В проекте решения секретариата говорилось о том, что альманах следует считать «делом недопустимым, безыдейным, низкохудожественным, противоречащим практике советской литературы по ультимативному характеру подготовки:
«Обязать членов СП, составителей и авторов воздержаться от действий личного или общественного характера, ведущих к раздуванию… Если альманах будет напечатан за границей и составители или авторы совершат эти действия, поставить вопрос об исключении из СП».
Василием Аксеновым, Виктором Ерофеевым, Беллой Ахмадулиной, Евгением Поповым, Андреем Битовым и Фазилем Искандером было составлено и передано письмо в ЦК КПСС (генеральному секретарю ЦК КПСС Леониду Брежневу и - копия - секретарю ЦК КПСС Михаилу Зимянину, также копия письма была направлена первому секретарю Союза писателей СССР - Георгию Маркову). В нем говорилось:
«Мы хотели бы поставить Вас в известность, что авторы альманаха «МетрОполь» чувствуют себя глубоко оскорбленными этими действиями руководства Московской писательской организации. Действия эти напоминают скорее недоброй памяти времена культа личности, чем ту ленинскую политику в области культуры, которую проводит нынешний ЦК КПСС».
Однако, несмотря на все эти апелляции к «ленинской политике», репрессивный аппарат продолжал действовать: альманах запретили, Виктора Ерофеева и Евгения Попова исключили из Союза писателей; кто-то вышел из него сам, из солидарности (так поступили поэты Инна Лиснянская и Семен Липкин); кто-то просто уехал за границу (так поступил Василий Аксенов); а кого-то перестали печатать, лишив таким образом любимой работы и средств к существованию…