Уморили из осторожности?
12 июля 1921 года Политбюро ЦК РКП(б) отклонило ходатайство Луначарского и Горького о разрешении тяжелобольному поэту Александру Блоку выехать в Финляндию на лечение. Принимая такое решение, партократы той поры исходили из традиционного российского опасения - «как бы чего не вышло»…
«Отклонить. Поручить Наркомпроду позаботиться об улучшении продовольственного положения Блока», - сообщалось в постановлении. Возмущенный отказом Максим Горький в тот же день отправил письмо Ленину.
«Честный писатель, не способный на хулу и клевету по адресу Совправительства, Александр Блок умирает от цинги и астмы, его необходимо выпустить в Финляндию, в санаторию», - писал вождю Алексей Максимович.
16 июля 1921 года нарком просвещения Анатолий Луначарский в письме в ЦК РКП(б) называет решение, вынесенное Политбюро, нерациональным и ошибочным:
«Трудно представить себе решение, нерациональность которого в такой огромной мере бросалась бы в глаза. (…) Кто такой Блок? Поэт молодой, возбуждающий огромные надежды, вместе с Брюсовым и Горьким главное украшение всей нашей литературы, так сказать, вчерашнего дня. Человек, о котором газета «Таймс» недавно написала большую статью, называя его самым выдающимся поэтом России и указывая на то, что он признает и восхваляет Октябрьскую революцию. (…) Блок заболел тяжелой ипохондрией, и выезд его за границу признан врачами единственным средством спасти его от смерти. Но Вы его не отпускаете. При этом, накануне получения Вашего решения, я говорил об этом факте с В.И. Лениным, который просил меня послать соответствующую просьбу в ЦК, а копию ему, обещая всячески поддержать отпуск Блока в Финляндию. Но ЦК вовсе не считает нужным запросить у народного комиссара по просвещению его мотивы, рассматривает эти вопросы заглазно и, конечно, совершает грубую ошибку. Могу Вам заранее сказать результат, который получится вследствие Вашего решения. Высоко даровитый Блок умрет недели через две, а Федор Кузьмич Сологуб (ред. - писатель-символист, которого решили выпустить за границу) напишет по этому поводу отчаянную, полную брани и проклятий статью, против которой мы будем беззащитны, т.к. основание этой статьи, т. е. тот факт, что мы уморили талантливейшего поэта России, не будет подлежать никакому сомнению и никакому опровержению».
Горький, который на тот момент был председателем петербургского отделения «Комиссии по улучшению быта ученых», в течение месяца (с 23 июня по 24 июля), находясь в Москве, добивался разрешения выезда Блока в финский санаторий. Кроме личных обращений к Ленину, он передал заявление о тяжелом состоянии здоровья Блока члену Президиума ВЧК Вячеславу Менжинскому (одновременно с Горьким вопросом выезда Блока на лечение занимались и другие лица).
В ответной резолюции Менжинский заявил:
«По-моему, выпускать не стоит, а устроить Блоку хорошие условия где-нибудь в санатории».
Мотивировалось такое решение тем, что «Блок натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он совершенно естественно будет писать стихи против нас».
А «стартовал» этот непоправимо затянувшийся процесс со встречи жены поэта, Любови Дмитриевны Блок, с Горьким конце мая 1921 года.
«Как удалось установить, первая адресная просьба о помощи поступила от Л. Д. Блок при личной встрече с Горьким, которого она посещала 28 или 29 мая 1921 года. Теперь уже можно считать полностью установленным тот факт, что Горький, зная о болезни Блока и бедственном положении его семьи, впервые начал лично ходатайствовать перед Луначарским и Лениным о выезде поэта в Финляндию на лечение еще 3 мая 1921 года», - пишет Елена Чугунова в своем исследовании «Как Горький спасал Блока».
В следующий раз Любовь Дмитриевна обратилась к Горькому с просьбой максимально ускорить процесс в письме от 21 июня, к которому прилагалась копия свидетельства врачей о состоянии здоровья Блока.
23 июля секретарь ЦК Вячеслав Молотов, после многочисленных согласований с товарищами по партии, все-таки подписал разрешение на выезд Блока за границу.
25 июля Горький возвращается в Петроград, где узнает о резком ухудшении здоровья Блока, и 29 июля извещает об этом телеграммой находящегося в Москве Луначарского:
«Срочно. Москва. Кремль. Луначарскому. У Александра Блока острый эндокардит. Положение крайне опасно. Необходим спешный выезд в Финляндию. Решительно необходим провожатый. Прошу вас хлопотать о разрешении выезда жене Блока. Анкеты посылаю. Спешите, иначе погибнет. М. Горький».
1 августа Луначарский посылает письмо в ЦК РКП(б), на котором секретарь ЦК Вячеслав Молотов ставит резолюцию: «Возражений не встречается». О том, что разрешение на выезд было дано, Луначарский сообщает Горькому 6 августа, а 7 августа в 10 часов 30 минут Блок, не дожив до 41 года, скончался в квартире матери, так и не добравшись ни до одной из здравниц…
Как пишет в воспоминаниях поэт Георгий Иванов, перед смертью Блок постоянно бредил: «Бредил об одном и том же: все ли экземпляры «Двенадцати» уничтожены? Не остался ли где-нибудь хоть один? - «Люба, поищи хорошенько, и сожги, все сожги».