«Бал Сатаны» в «столице мирового коммунизма»
В ночь с 22-го на 23 апреля 1935 года в личной резиденции американского посла Спасо-Хаусе (бывшем особняке Второва, Спасопесковский переулок, 10) состоялся прием, который стал прототипом для «Великого Бала Сатаны», описанного Михаилом Булгаковым в «Мастере и Маргарите».
Особняк Николая Второва
На то, что именно этот прием под названием «Фестиваль весны» стал прототипом «Великого Бала Сатаны» ясно указывают дневниковые записи Елены Сергеевны Булгаковой, которая вместе с мужем - Михаилом Булгаковым - была приглашена на это феерическое мероприятие.
Прием устраивал первый американский посол Уильям Буллит, который приехал в Москву после установления дипломатических отношений между СССР и США в 1933 году. Под размещение его личной резиденции в Москве советское правительство выделило бывший особняк промышленника и банкира Николая Второва, который американцы стали называть Спасо-Хаусом.
«Американцы дали резиденции посла имя Спасо-Хаус, соединив английское house (дом) с названием старинной белокаменной церкви Спаса на Песках, расположенной неподалёку, в одном из арбатских переулков (эта церковь изображена на знаменитой картине Василия Поленова «Московский дворик»)», -
поясняет Леонид Спивак - автор книги «Одиночество дипломата», посвященной судьбе Уильяма Буллита.
Уильям Буллит
О том, как шла подготовка к этому грандиозному балу, можно судить по письму, отправленному Буллитом Рузвельту 1 мая 1935 года:
«… это был чрезвычайно удачный прием, достойный и в то же время веселый. Безусловно, это был лучший прием в Москве со времени Революции. Мы достали тысячу роз в Хельсинки, заставили до времени распуститься и устроили в одном конце гостиной подобие колхоза с крестьянами, играющими на аккордеоне, с танцовщиками и всяческими детскими шутками - птицами, козлятами и парой маленьких медвежат».
О том же вспоминал Джордж Кеннан, в то время - рядовой сотрудник посольства:
«… это был единственный такого рода бал в Москве в эти годы. Ничего подобного никогда не повторялось».
Все расходы взял на себя сам посол - Уильям Буллит. На «Фестивале весны» было 500 приглашенных: как писал секретарь посольства, «все, кто имел значение в Москве, кроме Сталина».
Вот как описываются события этой удивительной ночи в книге литературоведа и историка Александра Эткинда «Толкование путешествий» в главе «Подражание дьяволу: Уильям Буллит в истории Михаила Булгакова»:
«Гости прибыли в полночь. Танцевали в зале с колоннами, с хор светили разноцветные прожектора. За сеткой порхали птицы. В углах столовой были выгоны с козлятами, овцами и медвежатами. По стенам - клетки с петухами, в три часа утра петухи запели. «Стиль рюсс», - насмешливо заканчивала описание этого приема жена Михаила Булгакова. Ее внимание было обращено на костюмы. Все, кроме военных, были во фраках. Выделялись одеждой большевики: Бухарин был старомодном сюртуке, Радек в туристском костюме, Бубнов в защитной форме. Был на балу и известный в дипломатической Москве стукач, «наше домашнее ГПУ», как звала его жена Бубнова, некий барон Штейгер, конечно, во фраке. У Булгакова фрака не было, и он пришел в черном костюме: его жена - в «исчерна-синем» вечернем платье с бледно-розовыми цветами. (…) Булгаков с красавицей-женой хотел уехать часа в три, но американцы не пустили. Как пишет в своем дневнике Елена Сергеевна Булгакова, «и секретари, и Файмонвилл (военный атташе) и Уорд были все время с нами. Около шести мы сели в их посольский кадиллак и поехали домой».
Бал закончился в 9 утра лезгинкой, которую исполнил Тухачевский с Лелей Лепешинской, знаменитой балериной Большого театра и частой гостьей Уильяма Буллита.
Булгаков и Буллит познакомились 6 сентября 1934 года на очередном спектакле «Дней Турбиных» во МХАТе. Тогда американский посол подошел к драматургу и сказал, что «смотрит пьесу в пятый раз». Потом они общались довольно часто, что, возможно, объясняется надеждами Булгаковых на то, что американский посол поможет им выехать из СССР. Культуролог и литературовед Дмитрий Галковский (кн. «Бесконечный тупик») видит в сюжетных коллизиях романа «Мастер и Маргарита» вполне биографическую основу взаимоотношений Булгакова и Буллита:
«Мастер-Булгаков просит Воланда-Буллита об эмиграции-покое. Но не прямо. Прямо Буллит ничего не дает. Призрачная надежда была, ведь Сталин выпустил Замятина», однако надежде этой так и не суждено было осуществиться…
Михаил Булгаков
На этом «пире во время чумы» набирающих оборот репрессий были, как пишет Александр Эткинд, «большевики-интеллектуалы (Бухарин, Бубнов, Радек), которые последние дни держались у власти. Высшее армейское командование (Тухачевский, Егоров, Будённый), которое уже стало заложником двойной игры советской и немецкой разведок. Театральная элита (Мейерхольд, Таиров, Немирович-Данченко, Булгаков), которая в любой момент ждала беспричинной расправы - для одних быстрой, для других мучительной».
В апреле 1935 года Буллит напишет Рузвельту:
«Я, конечно, не могу ничего сделать для того, чтобы спасти хоть одного из них».